Гроза прошла - Страница 1

Калиновский Игнатий Петрович, журналист, впоследствии редактор большого журнала.

Калиновская Елена Сергеевна, его жена.

Палицын Арсений Федорович, скульптор.

Гелленштерн Викентий Иванович, доктор.

Молодой беллетрист.

Критик.

Петров, педагог.

Старцев, романист.

Висконти, любитель литературы.

Стожаров, журналист.

Романистка, пожилая дама.

Жена критика.

Марфа, старая няня Елены.

Семен, камердинер Палицына.

Кухарка, горничная, лакеи, гости.

Володя, 7-летний сын Елены.

Действие происходит в Петербурге. Между 2 и 3 действием проходит год, между 3 и 4–4 месяца.

Комната в дешевой квартире Калиновских. Посередине дверь в прихожую. Слева — в спальню хозяина. Направо — перед двумя окнами — письменный стол с беспорядочно разбросанными журналами, кипами бумаг и рукописями. Стеклянный шкаф с книгами и книги на полках. На столе портреты Добролюбова и Белинского. С противоположной стороны шифоньерка.

Елена (входит в шляпе и кофточке).

Марфа. Ах, голубушка Елена Сергеевна, да вы никак озябли? Боже упаси, еще ножки промочили?..

Елена. Нет, ничего, пожалуйста, не суетись…

Марфа. Не хотите ли чайку? У меня готовый.

Елена. Спасибо, няня. Ничего не надо. Только ради Бога смотри, чтобы сюда не вышел Игнатий Петрович. Я поскорей спрячу пакет (оглядываясь на двери спальни, Елена запирает в шкаф пакет с рукописью).

Марфа. У барина вот уже полчаса доктор. Слушает грудь и градусник ставит.

Елена. Гелленштерн?

Марфа. Да. Важный: в карете приехал.

Елена. Только бы муж не узнал, что рукопись опять не приняли.

Марфа. Не приняли! Значит и за это денег не получим!.. Что же теперь будет, барыня?.. Ах ты, господи Боже мой (Марфа помогает Елене снять пальто и шляпу).

Елена (опускаясь в кресло). Как я устала!

Марфа. Разве вы так воспитаны, Елена Сергеевна, чтобы ездить по городу да денег просить! Мы не хуже других, слава Богу!.. Генеральская дочь… Говорила я, барыня милая, не послушались старухи… Родион Родионович Боровецкий сватался. В одной Курской губернии имение…

Елена. Перестань, Марфа! Скажи лучше: ты заложила бриллиантовый браслет?

Марфа. Заложила.

Елена. Сколько?

Марфа. Сто.

Елена. У тебя есть немного денег?

Марфа. В лавочку, в аптеку, Володеньке пальто… Осталось 11 рублей 25 копеек.

Елена. Дай десять. Надо доктору за визит.

Марфа. Значит, хозяйственных на месяц рубль двадцать пять…

Елена. Что же делать?..

Марфа (вынимает из кармана серебряные вещи). Вот часы. Вы не думайте, Елена Сергеевна, это часы хорошие — видите с вензелем и на рубинах. У меня на 3-й улице Песков есть один, золотых дел мастер знакомый: хорошую цену даст. А вот щипчики для сахару. Нам пока и хватит.

Елена. Ах, няня, милая, какой ты добрый человек!.. Только, пожалуйста, не надо. Я ни за что не позволю! Спрячь свои бедные щипчики назад. Все равно мало поможет.

(Целует Марфу; из левой двери выходит доктор Гелленштерн, Марфа уходит).

Гелленштерн. Я, я хочу жаловаться на вашего мужа. Во-первых, непослушный. Вы должны забрать его в свои руки. А затем не читал Мопассана[1] и Бурже[2] и бранится. «Нет, — говорит, общественные идеи…» Будьте хоть вы моей защитницей… Вы читали, надеюсь, «Mensonges» Paul Bourget?.[3]

Елена. Нет, не читала… Извините, доктор, я хотела спросить; как вы нашли…

Гелленштерн. А, понимаю, понимаю!.. Как же, я не забыл нашего разговора о Гамлете. Вчера видел Гитри[4] в Михайловском…

Елена. Нет, Викентий Михайлович, я хотела спросить, как вы нашли здоровье мужа…

Гелленштерн. Вот видите, какая вы нетерпеливая, дорогая моя… Простите, я забываю имена.

Елена. Елена Сергеевна.

Гелленштерн. Ну, вот видите ли, дорогая моя Елена Сергеевна, я вам скажу прямо (это мое правило, говорить всегда прямо и открыто). Поезжайте сейчас же в Ниццу или Италию…

Елена. В Ниццу!

Гелленштерн. Без всяких разговоров: уложите вещи и через два дня в Ниццу.

Елена. Но мы не можем…

Гелленштерн. Знаю, знаю все возражения: неудобно, некогда, дорого: но, видите ли, здоровье…

Елена. Я не думала, что положение мужа так серьезно…

Гелленштерн. В Петербурге очень серьезно, на южной климатической станции пустяки…

Елена. А если мы не поедем… Неужели чахотка?..

Гелленштерн (пожимая плечами). Ни за что не отвечаю.

Елена. Но поймите, доктор: мы не можем…

Гелленштерн. Не понимаю, не хочу понять: «се que femme veut? dieu le veut…»[5] Вы не были за границей?

Елена. Нет.

Гелленштерн. Ну, вот, тем более!.. Потом сами меня благодарить будете, что послал. Одно голубое море чего стоит! Вы мне в январе пришлете фиалок (смотрит на часы и вскакивает). Опоздал, совсем опоздал! Четыре часа!

Елена. Прощайте же, доктор (протягивает руку и хочет дать денег).

Гелленштерн. Нет, нет… от писателей не беру. Литераторы — моя страсть. Если позволите, я пришлю вашему мужу альбом: он оставит на память автограф. У меня великолепная коллекция: есть Гонкур,[6] Флобер… (в прихожей звонок) Ну, до свидания: мне пора, дорогая моя… Нет, это истинное несчастье: опять забыл ваше имя.

Елена. Елена Сергеевна.

Гелленштерн. Счастливого пути, Елена Сергеевна. Помните наш девиз: солнце — лучшее лекарство; «Licht mehr Licht!»[7] А на дорогу я вам все-таки пришлю томик Мопассана. Там описание моря — c'est délicieux![8]… Пускай нет либеральных идей и не надо! И не надо! Вся эта политика — вот наш этот желтый, осенний туман… Не правда ли?.. Счастливого пути!.. Не забудьте фиалок из Ниццы (уходит).

Елена и Палицын входит

Палицын. Какая вы бледная! Вы тоже больны?

Елена. Нет, ничего. Подождите (приотворяет дверь спальни и осторожно смотрит). Он в другой комнате. Мы можем говорить. Доктор сказал мне решительно, что не отвечает за жизнь Игнатия Петровича, если мы останемся в Петербурге.

Палицын. Куда он посылает?

Елена. В Ниццу.

Палицын. Отлично!

Елена. Мы не можем…

Палицын. Почему?

Елена. Нет денег.

Палицын. Пустяки. Возьмите у меня…

Елена (перебивая). Я не понимаю, как вы можете…

Палицын. Что?

Елена. Вы меня любите. Муж об этом догадывается… И мы будем брать от вас…

Палицын. Боже мой! Опять условности!.. Я смотрю на жизнь проще: я богат, я даю то, в чем не нуждаюсь. Здесь нет почти никакой услуги.

Елена. Я денег не возьму от вас… Видите ли: вы один из редких людей, которые понимают красоту, и в наших отношениях есть красота…

Палицын. Что же изменится?

Елена. Я не могу вам объяснить, что чувствую. Между нами будет стоять мысль об услуге. То есть не у вас, а у меня. Вы забудете, а я никогда не забуду. И в моей дружбе не останется прежней чистоты и свободы… разве вы не понимаете?

Палицын. Да, отчасти… Люди условились считать благодарность святым чувством. На самом деле в ней всегда есть что-то тяжелое, унизительное…

Елена. Не правда ли?.. Я не возьму денег ни за что!

Палицын. Подождите. Я, кажется, нашел средство.