Гроза Кавказа. Жизнь и подвиги генерала Бакланова - Страница 11

Города замолкли и опустели, две трети лавок были наглухо затворены, дома оцеплены чумными караулами, повсюду дымились навозные кучи, встречные далеко обходили друг друга. Одни русские офицеры и солдаты беззаботно прохаживались по безлюдным улицам, где можно было, и заходили в лавки и трактиры, будто были застрахованы от смерти.

За Балканами, если судить по воспоминаниям Бакланова, полк в серьезных сражениях больше не участвовал. Казаки стояли на морском берегу, разглядывали паруса русских кораблей, которые белели и при лунном свете. Восточнее генерал Редигер с боем брал Айдос, а генерал Шереметьев бил турок у Ямболя. Затем сражались у Сливно и наконец пошли на Адрианополь.

6 августа казаки Бакланова в составе отряда Жирова вошли в Ханли-Энеджи.

Казаки генерал-майора Жирова заняли посты свои по высотам, окружающим город, а ребята из полка Ильина доходили и до Царьградской дороги.

8 августа армия без боя вошла в Адрианополь.

Войсковой старшина Константин Ханжонков, служивший в полку Бакланова с 9 июля 1829 года, в своем послужном списке упоминает 6 августа сражение с турецким отрядом Ибрагим-паши близ реки Провидие, а уже затем «занятие 2-й столицы Турецкой империи Адрианополя». Так что в Адрианополе полк Бакланова побывал.

«Веселое, беззаботное время проживали мы тогда посреди трудов, лишений и вседневных болезней, имея перед собой неприятеля, а за собой чуму», – вспоминал Торнау.

Разбитые, павшие духом турки просили мира. У них отобрали кавказское побережье с Анапой и Поти и Ахалцихский вилайет. Все завоевания на Балканах и за Балканами так и не удержали. Турция лишь признала независимость Греции и даровала автономию Сербии, Молдавии и Валахии. На сетования недовольных сведущие люди объясняли – у нас в Адрианополе, когда мир подписывали, в строю оставалось 7000…

Молодежь миру не обрадовалась. Что ждало войска в России? Скучные стоянки по деревням, кордоны по берегам пограничных рек. Многие еще не навоевались, война им не надоела, и, незнакомые с политическими комбинациями, мечтали юные офицеры о взятии Царьграда, в виду которого остановилась русская армия.

Обошлась война России в 80 000 жизней. Из войск, перешедших Прут в апреле 1828 года, домой вернулось меньше четвертой части.

В этой войне, как мы знаем, Яков Бакланов открыл счет своим наградам. 30 мая 1829 года – орден св. Анны 4-й ст. с надписью «За храбрость» («…за отличие при разбитии армии верховного визиря при с. Кулевичи»). 11 июля 1829 года – орден св. Анны 3-й ст. с бантом («…за отличие в делах при покорении турецких городов Месемврии и Ахиолло»).

Постепенно командование стало отводить войска с занятых турецких территорий. 8 ноября 1829 года полк выступил на зимние квартиры в Румилию и, судя по послужному списку того же Ханжонкова, 16 ноября остановился зимовать в селении Керменьли.

В конце 1829 года всем донским полкам присвоили номера. Полк Бакланова получил № 14.

21 апреля казаки двинулись походом через Балканы и Дунай в Бессарабию и стали по Пруту, где и несли пограничную стражу с 29 июня 1830 года по 14 августа 1831-го.

За участие в прошедшей кампании полку пожаловали знамя «За отличие в турецкую 1828—29 войну». Знамя было синего цвета с изображением государственного герба в центре полотнища и с вензелями Николая I по углам. Все это, конечно, в полку отметили. Но в целом служба тянулась скучная. Севернее, в Царстве Польском, шла война, сыпались на тщеславных юношей чины и награды. И славный главнокомандующий Дибич-Забалканский там же был. Но закончили усмирение Польши без полка Бакланова № 14. Да и Дибич от холеры помер. Накануне своей неожиданной кончины промочил он ноги, прогуливаясь по лагерю, за ужином неосторожно поел спаржи, вследствие чего ночью обнаружились у него признаки холеры, и к утру (29 мая 1831 г.) его не стало.

14 августа 1831 года, после 6 лет службы, полк отправился на Дон. Хорунжий Яков Бакланов, как и все прочие чины, числился в полку по 19 октября 1831 года.

Как он вернулся домой и что там с его возвращением творилось, мы точно не знаем, а выдумывать не хотим…

Сын Николай Яковлевич родился 6 декабря 1831 года.

Вернулся Яков Бакланов сложившимся мужчиной 22 лет, огромного роста (2 аршина, 13 1/2 вершка – 2 метра, 02 сантиметра) и на вид «страхолюдным». Очевидцы позже с живейшим удовольствием описывали его внешний вид: «Рожа – не приведи Бог, с длиннейшими усами и бородой, вся рябая, темно-фиолетового колера». Чувствуется, что краски сгущали. Для большего контраста. Ибо тут же добавляли, что в душе Бакланов добрый, радушный. Опять же – любил казаков.

С другой стороны, очевидно, что вернулся он с войны другим человеком. Как записал в дневнике поручик Симановский, современник и чуть ли не ровесник Бакланова, «человек в военное время теряет все почти нежные чувства, делается равнодушным ко всему и, видевши на каждом шагу смерть перед глазами, делается равнодушным и к смерти: он спокойно смотрит на убитых, иногда лишь только тяжелораненые возбуждают в нем минутную жалость».

1831–1834 годы Яков Петрович провел дома.

Отец, Петр Дмитриевич, 28 мая 1832 года получил новый полк, Донской № 16, и повел его в Польшу, но вскоре передал полковнику Власову и вернулся. В 1835 году Петр Дмитриевич вышел в отставку полковником…

Дочь Анна Яковлевна родилась 6 сентября 1833 года (по послужному списку, составленному самим Яковом Петровичем Баклановым, 3 февраля 1833 г.).

В сентябре 1833-й года, будучи на льготе, Я. П. Бакланов получил чин сотника. На Дону в это время невесело было. Два года, 1833-й и 1834-й, на всем Юге неурожай и голод, и на войсковых землях то же.

Наконец, после нескольких лет, проведенных «на льготе», дома, Я. П. Бакланов 10 июля 1834 года получил назначение в Донской казачий Жирова № 8 полк, на Кубань.

Уже после его отбытия в полк, 27 января 1835 года (согласно послужному списку – еще 3 февраля 1834 г.) родился сын Семен Яковлевич.

Кубань… Благословенное место… Нет красивее земли и нет богаче земли, нет темнее ночей и нет слаще ночного густого воздуха.

Сорок лет, как обживают черноморские казаки эту землю. Редкие деды помнят, как пришли сюда. Остальные родились здесь и искренне считают эту землю своей.

Опасность привычна, она повсеместна, и пьется вместе с густым кубанским воздухом как неотъемлемая терпкая приправа.

За Кубанью – черкесы. Пограничные мирные аулы простым глазом видно. А дальше – свой мир, укрытый густыми лесами, плавнями от чужих глаз. Еще дальше – горы…

Рассказывают местные, и не верится, что давным-давно было здесь мирное время. Жители Кавказа не трогали ни диких, ни домашних животных, даже трава весь год была зеленой и свежей, не было ни болезней, ни досаждающих человеку слепней. Нигде не встречались голодные или бедные люди, младшие слушались старших, а старшие принимали решения сообща. Люди были красивые, смелые, добрые, трудолюбивые, не зарились на чужое, охраняли свой скот, свою землю, свои семьи. Давно это было…

Слушал юный Бакланов и не верил. Дальше на восток, на левом фланге, давно уже идет война. Сколько помнят русские, столько она и идет. Непонятно, когда началась, неизвестно, чем закончится. А здесь, на правом фланге, поспокойнее. Вроде как договоренность. Набеги, набеги… На татарском языке, языке межнационального общения, называлось это «кёнчекликге барыу» (езда за сукном для штанов).

Чтобы жить набегами, надо неподалеку иметь что грабить и кого грабить. Раньше местные ребята в степь в набеги ходили на калмыков или ногайцев или через степь на русские и украинские земли… Давно это было. Последний раз вместе с некрасовцами в 1737 году, примерно сто лет назад, поднялись черкесы на 194 версты вверх по Дону и Кумшацкий городок разорили и сожгли.

Потом спустились русские по Волге, по Дону, поднялись по Тереку и перекрыли степь линией укреплений. Трудно стало прорываться. А если прорвешься, уйти с добычей еще труднее.