Гроссмейстерский балл - Страница 42

Директор придвинул к себе бумагу.

— И вы уверены, что поступаете так, как надо?

— Я подал заявление! — упрямо повторил Филипп.

Позиция директора придала ему уверенности. Это щекотало его самолюбие. «Кажется, я мщу за вчерашнее. Какая глупость…»

— «Не согласен с постановкой работы в ОТК», — перечитал Корнев.

«Почему он не читает резолюцию Терновского?» — подумал Филипп.

— Я тоже не согласен с постановкой работы в ОТК. Выходит, мы единомышленники. Я не могу дать согласие на увольнение единомышленника. Вы и такие, как вы, нужны в отделе. Думаю, мы сработаемся.

— Я уже слышал эту фразу… От Шанцова.

Намекнул. Не выдержал. Безвольный слюнтяй! Злорадствующий тупица!

— К вам товарищи из ОКБ, — объявила Гена Казимировна.

— Я занят, — раздраженно произнес Корнев.

Корнев вышел из-за стола и сел напротив Филиппа.

— Признаться, я чувствовал, что вы не виноваты… Но с Шанцовым меня связывает большее, чем служебные отношения. Я ему обязан жизнью. Он меня сначала поставил в тупик, а сейчас, перед вашим приходом, все рассказал. Я, конечно, его накажу, но не в этом дело… Я понял, что «жив курилка».

— Простите, — перебил Филипп. — Не вижу связи между вашими взаимоотношениями и моим заявлением.

Корнев рассмеялся и с любопытством посмотрел на Филиппа.

— Прямая связь! Я никуда вас не отпущу… Такие люди, как Шанцов и вы, нужны заводу. И бросьте дуться, Филипп Матвеевич. Тут всего понемногу. И сложно и склочно. С первым легче разобраться, чем со вторым. — Корнев приподнялся, протянул руку и взял со стола заявление Филиппа. Сложил его вдвое, потом еще вдвое, еще… Это он делал медленно, думая о чем-то своем…

Филиппу захотелось узнать, о чем думает Корнев. Он нетерпеливо заерзал в кресле.

— Понимаете, Филипп Матвеевич… Многие из них всю жизнь работали для буквы отчета, на голый план, и вдруг все летит к черту! Они как перед пропастью. И рады шагнуть, да не могут… Им приписывают консерватизм, очковтирательство. Словом, весь наследственный букет! А ведь это наши люди! Сбитые с толку. Притом они пожилые. Им трудно перестраиваться… А иные, у кого сознательная жизнь совпала с другим временем, принимают позы. Стыдно!

— Я вас не понимаю, Роман Александрович! Значит, мириться?! Значит, все простить и Терновскому и всем, да?! — азартно проговорил Филипп. Он не злился. Он еще не успел уловить мысль Корнева.

— Почему же прощать? Нет! Надо гнать! Но не только! Главное — им надо показать, как следует работать. По-новому! Быть постоянным укором в их глазах…

— Но ведь трудно, — негромко проговорил Филипп. Даже не проговорил, а выдохнул.

— Трудно. Знаю… Но мы с вами, Филипп, — интеллигентные люди. Вы понимаете, что это значит? Это не просто слова. Мы всегда должны быть впереди и при любых трудностях не сгибаться, не трусить, не прятаться за спины. Вот что значит интеллигентный человек. Это мысль Горького… Я думаю, не беда, что мы иногда не так гладко скажем. Не в этом интеллигентность! В конце концов мы не дипломаты! А вот интеллект, Филипп, должен быть на высоте! Наступает время людей высокого интеллекта. Это надо понимать. Историческая неизбежность! Эволюция…

— Роман Александрович, товарищи из ОКБ решили уйти на час, — проговорила в дверях Гена Казимировна, почему-то глядя на Филиппа. Ее интересовало, чем кончится разговор.

— Я сейчас освобожусь, — произнес Корнев, тоже глядя на Филиппа.

Из-под стола лениво вышла рыжая «директорша» и стала тереться о ногу Филиппа.

Он встал и взял свой заводской пропуск. Черный с желтой надписью.

— Кстати, чем окончилось испытание изотопа?

Филипп принялся рассказывать. Как можно лаконичней. Но не успел. Позвонили из совнархоза. Директор поднял трубку. Несколько минут он слушал, не прерывая. Филипп видел, что разговор не доставляет Корневу особого удовольствия. Филипп решил уйти, но директор жестом остановил его.

— Я с полной ответственностью заявляю, что изотоп не соответствовал сертификату. И мы тут ни при чем! — проговорил Корнев в трубку. — Акт подпишет! Не выполнили план? Не стоит вспоминать и трепать нервы… Полагаю, теперь все в порядке. Пусть следят за качеством ампул!

Филипп догадался: речь идет о ПОА. Директор что-то записал в блокнот.

— Ладно, завод пошлет своих людей в экспедицию, в тайгу, к дьяволу! Но если и туда направили изотопы с повышенной активностью, то я сообщу в Госконтроль! Все!

Директор зло бросил трубку. Филипп посмотрел на телефон, потом на пепельницу, потом на дорожку. Видно, директору устроили «страшный бенц». В общем-то, работа незавидная…

Директор, глядя на Филиппа, что-то решал. Потом заговорил:

— Послушайте, Круглый, поезжайте в командировку.

Филипп сразу как-то и не понял.

— В командировку?

— В Якутию, в Нюрбу. Изотопы там давно получены. Возьмите три своих прибора и езжайте. Надо передать приборы заказчику из рук в руки. Приказ управления… И я нахожу, что это разумно. В случае неудачи ОКБ все шишки свалит на нас… А раз вы, Круглый, заварили эту кашу, вы и делайте ее съедобной!

Филипп хотел что-то сказать, но губы тянулись в улыбку. Глупое положение. И улыбаться нечему. Получается, что его рассмешил директор. Роман Александрович его понял и тоже улыбнулся:

— Вот вы и становитесь настоящим производственником. Пусть с вами отправляется Ларионов. Уверен, что без настройщика-механика там не обойтись…

Директор наклонился к селектору:

— Гена Казимировна… Проект приказа. Командировать в Амакйнскую экспедицию Круглого и Ларионова. Цель — производственное внедрение полевых обогатителей алмазов. Срок — десять дней. И выдайте им командировочное задание…

— Добрый день, товарищи! Самолет ИЛ-18 совершает рейс шестьдесят пять по маршруту Ленинград — Иркутск. Рейс выполняет ленинградский экипаж. Командир корабля — Сухонин. Время полета — девять часов. Граждане, пристегните ремни… Да, да, эти… Раз говорят, значит — обязательно!..

— Объявляется посадка на самолет ЛИ-2. Рейс девятьсот двадцать один. По маршруту Иркутск — Киренск — Витим — Нюрба… Повторяю! Объявляется посадка на…

Гостиница называется «Золотой клоп». Неофициально… Сумерки за окном. Кто-то одним пальцем выуживает незнакомую мелодию.

— Интересно, когда этот тип вернет стеклянную тару? Пить охота. — Стас повернулся лицом к стене.

— Тара, брутто, нетто. — Филипп заводит механическую бритву «Спутник» и разглядывает себя в зеркальце. Умещается только часть лица. — В этом краю непуганых лабухов можно пить из любой лужи. Бактерии отсутствуют.

— Энцефалит, менингит, гастрит… У тебя был гастрит? Не был? Я ж говорю, что ты святой. — Стас сел на кровать и уныло свесил ноги в безразмерных носках. — Если этот Моцарт примется за «Подмосковные вечера», я ему раскокаю черепок…

В коридоре раздался скрип досок. В дверь постучали. Не дожидаясь разрешения, вошел тощий, длинный парень. На нем свитер, джинсы цвета хаки, синие кеды сорок четвертого размера. Бороденка и баки раздвигали диапазон его возраста от двадцати до тридцати. Это был третий и последний обитатель гостиницы. Инженер-геофизик Борский.

Стас воспрянул духом.

— Послушайте, сэр… Где вы так научились наяривать на аккордеоне? И почему вы бережете остальные девять пальцев?! Во-вторых, где наш стакан? Или пить ладошками из лужи?

— Стакан лопнул, подлый… Пуф! — Борский всплеснул руками, объясняя, как лопнул стакан. — Пошли в столовку!

Это предложение усмирило Стаса. Он — за! Филипп тоже — за! Борский исчез в своей келье и через минуту явился франтом: в клетчатом пиджаке, огромных «вездеходах» и шапке…

Деревянные мостки, и между ними грязь — так выглядит улица Нюрбы. В конце сентября выпадет снег, и все наладится. А сейчас временные неудобства, не стоит обращать внимания. Зона вечной мерзлоты. Что вы хотите? Тает! Иногда проваливаются мостки…