Гром в ясном небе. Наука о душе - Страница 94

Испанское правительство целый месяц размышляло над тем, дать мне визу в свою страну или нет. Там есть американские военные базы с ядерным оружием, ведь Испания член НАТО. А между тем, премьер-министром этой страны стал человек, который на выборах обещал гражданам, что выведет Испанию из НАТО и прикажет американцам свернуть свои базы на территории Испании. Испанцы не хотят видеть эти базы на своей земле... им хватило диктатора Франко, который сорок лет хозяйничал в их стране. Франко упразднил свободу мысли и уничтожил всех инакомыслящих. После сорока лет этого жуткого кошмара испанцы больше не хотят терпеть военщину.

Испанцы голосовали за премьер-министра только потому, что он обещал вывести Испанию из НАТО и выдворить американцев из Испании. Прошло два года, и люди спросили его: «Что случилось? Вы не вывели Испанию из НАТО, а американские солдаты по-прежнему вольготно чувствуют себя на нашей земле». Но за два года многое поменялось. До выборов этот человек не был политиком, но став премьер-министром, превратился в закоренелого политика. «За два года я переменил свое намерение, - объяснил он людям. -Испания не выйдет из НАТО, а американские базы останутся у нас».

Премьер-министр предал своих избирателей, отвернулся от их требований, которые они выдвинули на референдуме. Но премьер-министр со всеми своими чиновниками теперь всеми руками за американские военные базы и членство в НАТО. И все же не эти люди составляют большинство испанцев. Испанская молодежь голосовала против политиков. Сорок пять процентов населения высказались против НАТО. Но правительство обладает реальной властью... разумеется, они подтасовали результаты референдума, чтобы число тех, кто высказался за членство Испании в НАТО, немного превысило противников нынешнего положения вещей.

Если бы у испанского премьер-министра было достоинство, он ушел бы в отставку, ведь его избрали благодаря его простой программе. По сути, люди выбрали не его лично, а именно его программу. Он отказался выполнить свою программу, поэтому должен немедленно уйти в отставку. Но политики бесстыдные люди, лишенные достоинства, чести и элементарного самоуважения.

Испанский премьер-министр хотел, чтобы я посетил Испанию, но на него давили американцы. На протяжении месяца он откладывал принятие решения. Он написал мне, что я не должен разглашать весть о том, что испанцы пригласили меня в свою страну, что испанская королевская семья, премьер-министр, президент, кабинет министров — все эти люди будут встречать меня в аэропорту. Я должен был стать их официальным гостем, поэтому они сами назначат дату моего посещения Испании и известят меня о ней.

Но постепенно я осознал, что испанские чиновники очень рискуют, приглашая меня в эту страну. Если сорок пять процентов населения проголосовали на референдуме против премьер-министра, тогда испанская молодежь непременно подпадет под мое влияние.

Испанский парламент и кабинет министров приняли решение принять меня, но все-таки премьер-министр написал мне, что мой приезд в Испанию невозможен, так как нарушит политическое спокойствие. Я понимаю, что трудность появилась после референдума. Я каждый день говорил Джону, что испанцам следует принять любое решение в отношении меня до референдума. После референдума у меня не будет никакой надежды попасть в Испанию, поскольку премьер-министр увидит, сколько людей проголосовало против него, и не наберется мужества пригласить в страну человека, который способен как-то повлиять на население.

Премьер-министр боится, страх объял почти весь мир, каждую страну. Здесь в этой маленькой прекрасной стране, которая зовется Уругваем, меня предупредили о том, что мне нельзя упоминать о том, что во всем мире один миллион саньясинов и три миллионы тех, кто им симпатизирует, потому что такое известие может вызвать страх. Дело в том, что в Уругвае всего три миллиона граждан, и местные чиновники не хотят, чтобы в их стране появилась сильная личность, ведь меня во всем мире любят четыре миллиона человек.

Граждане Уругвая должны гордиться тем, что их посетил такой человек... Я не политик и не собираюсь ни с кем устраивать политические распри, но страх от этого не улетучивается. Все эти чиновники, занимающие высокие посты, в глубине души мучаются комплексом неполноценности и сильно боятся меня.

Чиновники думают только о власти, о средствах усиления своей власти и опасностях своему нынешнему высокому социальному положению. И они выдвигают мне условия. Президент Греции хотел, чтобы я основал в его стране коммуну, у него в самом деле было такое желание. У него были другие причины для основания моей коммуны. Дело в том, что коммуна могла привлечь в Грецию тысячи туристов, которые подняли бы экономику. По сути, именно благодаря греческому президенту мне выдали месячную визу.

Но потом мне поставили условие. Если я хочу остаться в Греции и основать там коммуну, мне следует помнить о том, что греческая православная церковь защищена конституцией - ее критиковать нельзя, семья это основа греческого общества - ее критиковать нельзя, моральный кодекс это основа высокой нравственности греков - его критиковать нельзя, греки верят в непорочное зачатие девы Марии - ее критиковать нельзя.

Разумеется, греки верят в непорочное зачатие девы Марии, но во всей Греции трудно отыскать девственницу. Дело ясное, но критиковать Евангелия все же запрещено. Вы видите, что здесь поработали политики. Действительное положение дел можно терпеть, но изобличать ложь нельзя.

Я не могу принять ничьи условия. Что бы ни случилось со мной, какими бы ни оказались последствия наших скитаний, я все равно не приму условия, тем более ради того, чтобы обрести маленький кусочек земли.

Сколько земли нужно человеку? Может быть, я вообще не захочу остановиться в какой-то стране. Я стану странником в истинном смысле этого слова. Нынешние странники несмотря на длительные путешествия все-таки обладают где-то жилищем. А я стану странником без родного очага. Меня просто будут гонять из одной страны в другую. Но эти гонения показывают, что чиновники признают свое поражение, бессилие. Им придется заплатить высокую цену за преследование меня, ведь в каждой стране живут интеллигентные люди. Сколько времени эти разумные люди будут терпеть нынешнее положение дел? Со временем все равно вспыхнет революция. Я буду находить друзей даже в тех странах, куда не заеду.

Я не могу потерять надежду, поскольку по моему мнению интеллигенция неистребима. Разумных людей угнетают, но они все равно живы. Они уходят в подполье, но открыто заявят о себе, став свидетелями моих гонений. Скоро во всех странах, где чиновники запрещают мне остановиться, люди станут протестовать на улицах.

В Италии мне три месяца откладывали выдачу туристической визы всего лишь на три недели. Президент, премьер-министр, министр иностранных дел - все эти господа говорили: «Мы обязательно выдадим ему визу, но завтра». Саньясины каждый день приходили в конторы и говорили чиновникам: «Мы готовы встретить Ошо в любое время, но когда наступит ваше завтра?» Через три месяца саньясины потеряли надежду, тем более что папа римский воспротивился моему визиту. Чиновники не могли ответить саньясинам прямым отказом, поскольку у них не было причин не пускать меня в страну.

Они знают, какое влияние я оказываю на итальянцев. Несколько дней назад сорок четыре миллиона итальянцев смотрели телевизионное интервью со мной в течение полутора часов. Таких прецедентов еще не было. «Мы и подумать не могли, что вами заинтересуются так много людей. Вы никогда не посещали Италию», - признался мне режиссер программы. Никогда еще его программы не привлекали такую громадную аудиторию. И дело не ограничилось телевизионной программой, которая длилась полтора часа. Потом люди подробно обсуждали ее на улице, в университетах, везде... Одни люди поддержали меня, другим я не понравился, но все итальянцы увлеченно спорили.

Итак, правительство не могло отказать мне, потому что подобный поворот событий был не в их пользу. Папа римский настаивал на том, чтобы меня не пускали в Италию. Чиновники медлили. Наконец, саньясины настолько отчаялись, что стали открыто протестовать, а один из самых известных итальянских режиссеров Феллини первым подписал их петицию. Свои подписи поставили также другие известные люди. В петиции очень много подписей, но меня так и не пустили в Италию.