Гром в ясном небе. Наука о душе - Страница 64

А это значит, что вы, ощущая свою реальность, сможете легко отказаться от фальши. На самом деле, вся фальшь отпадет сама собой. Когда появляется реальность, фальшь исчезает. Реальность берет начало из цельного мировоззрения, из индивидуальности, противостоящей личности. Ваша личность была просто грудой всякой всячины. Что-то вы взяли от матери, что-то - от отца, что-то - от соседей, друзей, жены, учителей, проповедников, вождей... Вы представляете собой мешанину, лишенную индивидуальности.

Личность могла в любой миг отпасть из-за сущей ерунды, и в ней отсутствовала душа, соединяющая все ее части. В личности не было цельности, в ней находились лишь отдельные части.

На фоне слова «личность» я произношу слово «индивидуальность», подразумевая под ним именно цельность. Индивидуальность есть то же самое, что и неделимость - вы не сможете разделить индивидуальность, ведь у нее нет частей, и она не распадется. Это крепкая скала, единая глыба, по сравнению с личностью. Но это всего лишь одна сторона.

Вообще-то, вы уже не имеете индивидуальности. Исчезла даже эта разграничительная линия. Вы и есть все сущее. Ветер, деревья, луна не отделены друг от друга, то же самое верно в отношении вас. Вы ни на миг не прекращаете дышать. Существование не отделено от вас, даже если вы считаете себя отделенным от него.

Когда вы знаете о том, что не отделены от существования, вас охватывает глубокое озарение. Тогда исчезает всякий страх потерять свое лицо, личность, которая всегда нечетка, смазана. Вы пришли к своему истоку. Вы пришли к вечности, к вселенскости.

Именно это я и называю просветлением. Вы наполнились светом и ясностью. Теперь вы живете во всем таинстве существования.

При виде розы вы становитесь ею. Вы не воспринимаете розу извне, а чувствуете ее своим сокровенным существом. Ее лепестки и благоухание берут начало в вас самих. Вы не наблюдатель, а роза.

Кришнамурти всю жизнь говорил об этом, каждый день. Но мне кажется, что люди пропускали мимо ушей его слова. Чаще всего он говорил о том, что наблюдаемое становится наблюдателем - иначе говоря, наблюдатель становится наблюдаемым.

Вы не видите заходящее за горизонт солнце, вы и есть закат. Вы играете всеми цветами радуги. Жить в таком согласии с существованием - вот богатейший опыт, который только может приобрести человек. Доверьтесь своим чувствам и никогда не доверяйте своему уму. Ваш ум настоящий Иуда.

Милый Ошо, чем глубже я погружаюсь в медитацию, тем яснее чувствую ответственность за свое поведение и образ жизни всего человечества. Откуда во мне взялось такое ощущение?

Дело в том, что это практически одно и то же.

Чем подлиннее вы станете, тем больше ответственности почувствуете за мир, поскольку по мере утончения линии между вами и жизнью, вы будете все яснее понимать, что не отделены от нее. Если вы подлинны, то несете громадную ответственность, но не бремя. Вам радостно оттого, что вы можете что-то сделать для вселенной.

Существование сделало для вас очень много, и вы не в силах отдать долг. Но мы все-таки можем что-то сделать. Наша услуга будет очень малозначимой по сравнению с тем, что сделало для нас существование, но так мы выкажем свою признательность ему. Дело не в том, насколько велика наша услуга, главное - мы молимся, благодарим, причем всей душой.

Да, будет именно так: чем подлиннее вы станете, тем больше почувствуете ответственности, какой у вас никогда не было прежде.

Мне на память пришла одна история из жизни Махавиры, самого главного джайнского философа... Он ходил по деревням со своим учеником Гошалаком. Обратите внимание на то, что они обсуждали. Махавира настойчиво повторял: «Ответственность человека за судьбу мира показывает, насколько глубоко он осознал свою подлинную реальность. Мы не видим ничью подлинную реальность, но можем судить о ней по ответственности человека». Вот так они странствовали, и тут на тропе им встретилось крохотное растение. Гошалак логик, он сорвал росток и отшвырнул его. А между тем это растение было совсем невелико, и корни у него оказались крохотными.

«Ты ведешь себя безответственно, но все равно не сможешь навредить природе. Она даст сдачи », - сказал Махавира. «А что вселенная сможет сделать мне? - спросил Гошалак. - Я убил росток, но ничто уже не оживит его».

Махавира в ответ только рассмеялся. Они вошли в город и стали ходить по домам с чашей для подношений. Поев, они отправились в обратный путь, и тут перед ними открылось удивительное зрелище: растение снова пустило корни. Пока они были в городе, пошел дождь, с помощью которого корни растения вернулись в почву. Ветер помог маленьким корням принять прежнее положение.

Когда Махавира и Гошалак вновь проходили мимо растения, оно уже успело принять нормальное положение. «Посмотри на это растение, - сказал Махавира. - Я же говорил, что ты не сможешь навредить природе. Все твои усилия обернутся против тебя, поскольку так ты лишь отдалишься от существования. Подобное поведение нисколько не сближает тебя с вселенной. Обрати внимание на это растение. Никому и в голову не приходило, что дождь и ветер вместе могут вернуть к жизни такой крохотный росток, укоренить его в почве. Теперь оно будет жить как прежде. Оно кажется нам маленьким растением, но в действительности это составляющая громадной вселенной, огромного существования, величайшей силы».

«Здесь расходятся наши пути, - заключил Махавира. - Я не хочу, чтобы моим попутчиком был тот, кто противостоит существованию и не чувствует свою ответственность за судьбы мира». Говоря о своей философии, Махавира подчеркивал, что ненасилие лучше всего выражается через поклонение существованию. Ненасилие это просто составляющая поклонения.

Так всегда бывает: чем больше истинности вы обнаруживаете в себе, тем больше вы ощущаете ответственности за многое из того, о чем прежде никогда и не задумывались. Пусть критерий будет таким: чем больше ответственности за людей, вещи, мир вы чувствуете, тем больше в вас уверенности в правильности своего пути.

Один из моих преподавателей доктор Бихаридас, человек в летах, всю жизнь провел в уединении, поскольку он был настолько самодостаточным, так радовался собственному присутствию, что ни в ком не нуждался.

Этот профессор возглавлял кафедру, поэтому ему дали большой дом с террасой, в котором он жил один. Мы познакомились, и со временем он проникся ко мне теплыми отцовскими чувствами.

«Тебе не нужно жить в общежитии, - сказал он. - Живи в моем доме. Всю жизнь я провел наедине с самим собой». Он то и дело играл на ситаре. Мне кажется, он владел этим инструментом лучше многих музыкантов, а я слышал игру всех лучших ситаристов. Но он никогда не играл на ситаре ради увеселения слушателей, а брал ее в руки, когда у него было хорошо на душе.

Мой преподаватель всегда играл все равно как по расписанию. Он начинал исполнять мелодии на ситаре утром, в три часа. Вот уже семьдесят лет он играл на своем инструменте. В первый день я столкнулся с трудностью. Дело в том, что я привык читать до трех часов, а потом ложиться спать, но именно в этот час он просыпался.

Так мы мучили друг друга, тем более что я любил читать понравившиеся мне книги не про себя, а вслух. Читая текст про себя, вы воспринимаете его лишь частично. Но читая стихи громко, вы вовлекаетесь в их действие, на миг становитесь поэтом. Вы забываете о том, что эти стихи написал другой человек, впитываете их в свою плоть и кровь.

Разумеется, своей декламацией я не давал спать своему преподавателю. А когда в три часа я ложился спать, он докучал мне. В соседней комнате он принимался исполнять мелодии на электрических инструментах: гитаре, ситаре и прочих инструментах. Спустя два дня мы оба выбились из сил.

«Оставайся в этом доме, а я съеду!» - предложил он. «Не нужно вам никуда уезжать, - ответил я. - К тому же, вам некуда уезжать. У меня есть хотя бы место в общежитии. Я вернусь туда». Но он удерживал меня: «Я не могу позволить тебе съехать. Ты пришелся мне по душе. И мне нравится твое присутствие. Но наши привычки мешают друг другу. Я никогда никому не мешал, и мне тоже никто никогда не мешал. Я знаю тебя: ты не нарочно докучаешь мне. И все-таки наши привычки убьют нас обоих! Ты не попросишь меня играть в другое время, а я не попрошу тебя съехать. Поэтому я сказал, что уеду я, а ты оставайся в этом доме». «Я не могу жить в вашем доме, - уговаривал его я. - Если вы съедете, все равно университетские власти не позволят мне жить в этом доме, ведь его предоставили именно вам. Мне придется вернуться в общежитие». И мой преподаватель, прослезившись, пошел провожать меня в общежитие.