Гром справа (Гром небесный) - Страница 4

Девушка прислушалась, улыбаясь, ее заполнило пронзительное ощущение чистоты, почти восторга. Но скоро красота этой чистой бесстрастной ноты, настойчивый ритм в странно тихом месте заполнили ее новым ощущением, наполовину удовольствием, наполовину страхом, все вообще походило на сон… Неожиданно призрачный колокольный звон и журчание воды лишили ее миссию реальности. Джиллиан не могла иметь что-то общее с безмолвными белыми стенами у соснового обрыва. Даже представить, что Джиллиан живет в Бордо, француженка среди французов, фантастично, а вообразить ее здесь… Стройная блондинка Джиллиан с английским небом в серых глазах, тихая и замкнутая, среди сестер Богоматери Ураганов — это просто невозможно. Запертая в этой пустынной долине, возможно, навсегда…

Дженнифер сбилась с ритма и остановилась. Она обнаружила, что смотрит на отдаленные стены монастыря, как на тюрьму, заколдованную крепость, которую предстоит штурмовать, башню Тьмы, окруженную внимательными годами. И она пришла на штурм одна, незнакомка, взломщик, которого очень легко отогнать… Одна. Это слово в дикой долине звучало холодно, странно, безнадежно. Она вдруг замерзла и опять согрелась, будто птица уронила тень крыла. Девушка непроизвольно подозрительно огляделась и немедленно смутилась от собственных настроений. Горы ждали. Солнце выколачивало лучами траву. Никакого движения, кроме бега белой воды. Ни звука, кроме отдаленного звона колоколов и биения сердца. А вообще-то, нет. Звук, который пробивался сквозь шум воды, оказался вовсе не биением сердца. Он делался все громче, ускорялся и превратился в стук копыт по тропе, принес новые ощущения — наследие тех времен, когда много веков назад такой звук означал угрозу и опасность для давно умерших людей. Топот усиливался, разрастался и вырвался из-за поворота вместе с тремя конями. Галоп. Гривы развеваются, шеи вытянуты.

Дженнифер быстро сошла с тропы, но зря беспокоилась. Прежде, чем кавалькада доскакала до нее, первый конь, направляемый наездником, повернул с тропы вниз по крутому склону к воде. Следующие за ним две неоседланных кобылы бросились вслед. Дженнифер разглядела летящую тень седока — юноша лет восемнадцати с гибким телом и смуглым лицом испанца. Он будто сросся с седлом, тело без усилий реагировало на все движения жеребца, излучало страстное удовольствие от движения огромного животного по обрыву. У берега юноша прижался к шее коня, будто окончательно слился с ним, превратился в кентавра, дикий галоп замедлился, животное сгруппировалось и бросилось в безумно бегущую воду. Свободные лошади прыгнули за ним, и солнечный свет отражался от их летящих тел.

Мальчик и кони были так красивы, что от взгляда на них замирало дыхание и болело горло. Как золотые стрелы… Вздымая крупы, стуча копытами и осыпая камни, они мелькнули и скрылись за отдаленной скалой.

Колокол умолк. Пыль начала опускаться. Крестьянский паренек отвел своих коней домой в деревню с пастбища, вот и все.

Дженнифер отряхнула с себя волшебство гор и быстрее пошла по равнине.

В арке высокой слепой белой стены — ворота из темного дерева с тяжелыми металлическими петлями. Жаркая тишина. Дженнифер пробудила старомодный звонок и стала ждать. Кузнечик перепрыгнул через ее тень и расправил бледно-голубые крылышки. Крохотная ящерица на камне казалась частью повисшего вокруг наваждения. Тяжелый густой запах соснового леса прилетал из-за дальней стены волнами и добавлял колдовства.

Розовощекая девушка, которая, в конце концов, открыла ворота, сбила весь настрой. Очевидно, это была одна из сирот, которых приютили добрые сестры. Совсем молоденькая, лет четырнадцати. Плотное тело упаковано в пыльно-голубое хлопчатобумажное рабочее платье. Круглое по-деревенски свежее лицо, как яблоко. Голые ноги коричневые, как орех. Она смущенно улыбнулась. Круглые голубые любопытные глаза.

Дженнифер заговорила по-французски: «Меня зовут Сильвер, Дженнифер Сильвер. Насколько я знаю, меня должны ждать. Я приехала навестить свою кузину, которая здесь остановилась — мадам Ламартин». Эффект этого простого заявления был крайне неожиданным. Улыбка исчезла с жизнерадостного яблочка-лица, будто зашло солнце. Девочка ничего не сказала, но прижалась к краю ворот, будто хотела бы сию же минуту закрыть их, и как можно плотнее. «Надеюсь, — продолжила Дженнифер вежливо, — что я появилась не в слишком неподходящее время? Можно войти?»

Девочка молча смотрела, вытаращив глаза. Открыла рот, будто хотела что-то сказать, опять закрыла. Начала водить по пыли ногой в веревочной сандалии. Дженнифер немного растерялась, но решила начать сначала: «Если это удобно… — Но тут ее осенило, и она решила спросить: — Послушайте, вы француженка или испанка?»

Девочка кивнула, похоже, теперь ей хотелось рассмеяться. «Тогда, ради Бога, — продолжила Дженнифер, которая не могла понять, как такого немого ребенка могли назначить привратником, — позовите какое-нибудь начальство. Отведите меня, пожалуйста, к матери-настоятельнице».

В ответ девочка, к облегчению Дженнифер, отступила в сторону и открыла ворота пошире. Но в ее глазах, все также возбужденных, скрывался какой-то элемент неловкости, который Дженнифер очень не понравился. Будто под детской фарфоровой яркостью скрывался ужас, дитя чего-то панически боялось. Не просто стеснительность или ненормально сильная реакция на незнакомых людей. Дженнифер почувствовала что-то неладное до мурашек в позвоночнике и попыталась себя убедить, что это чушь. Просто что-то вырывается из глубин подсознания, где полсотни романтических историй породили суеверный страх перед закрытыми стенами монастыря. Входя за сиротой в маленький двор, пришлось напомнить себе, что это вовсе не книга ужасов, где монастырские кельи и полночные кошмары чередуются с неизбежностью дня и ночи. К тому же дело происходит не глухой ночью, не в таинственном ущелье, а в мирном маленьком заведении среднего пошиба, пригревшемся на полуденном солнце.

Двор, через который сирота вела Дженнифер, ничем не напоминал о бичеваниях, монахинях, заживо замурованных в стены, или прочих ужасах книг о монастырях. Жарко. Светло. Пыль. С белых стен и над арками окон свисают вьющиеся растения. Необыкновенно жаркий и тихий двор, приходится почти пропихиваться через повисшую в воздухе жару. В центре двора, как символ, по колено в траве стоит колодец, на веревке неподвижно висит сухое, как кость, ведро.

Два крыла монастырского здания образовали южную и восточную стены двора. Там, где они сходились, стояла церковь с высокой прямоугольной башней. Девочка вела Дженнифер по диагонали в угол двора, где арка открывалась в каменный проход, что-то вроде тоннеля от часовни прямо через южный блок здания в нижние сады.

Внутри тоннеля оказалось сумрачно и приятно прохладно. Дженнифер с благодарностью остановилась, когда камни дохнули на нее холодным ветерком. Слева крутые ступени вели вверх в вымощенный каменными плитами холл. Дальше по тоннелю тяжелая дверь с привязанной рядом с ней веревкой звонка, очевидно, закрывала вход в церковь. Напротив была еще одна дверь. Позже Дженнифер выяснила, что за ней скрывались трапезная и спальни сирот, а над ними — кельи сестер.

Юная проводница быстро направилась к ступеням в холл, который был центром всех деловых помещений здания. Опять появилось солнце, но на этот раз его смягчали витражи с красивым орнаментом, павлиньи переливы золотого, зеленого и аметистового света стекали на каменные плиты пола. «Полагаю, — начала Дженнифер, когда девочка бросилась к лестнице, — я полагаю…» Но ребенок бросил назад дикий взгляд и понесся по ступеням вверх, быстро мелькая голыми ногами в лучах света: ярко-красный, медовый, изумрудный… «Стой, внимание, иди», — подумала Дженнифер, опять впадая в атмосферу миссис Рэдклифф, из которой безуспешно пыталась вырваться.

Дженнифер поднималась вверх по лестнице, пестрый свет играл ее платьем, уплывал в тень на панели стен. С коричневых маленьких и, несомненно, посредственных картин смутно поглядывали святые. Святой Себастьян, обильно пронзенный стрелами. Святая Тереза на чудесным образом подвешенном облаке. Третья смутная фигура, почти скрытая потускневшим лаком, но все еще, несомненно, окруженная голубями, гусями, аистами, снегирями и чем-то очень похожим на какаду. Святой Франциск и его друзья проплыли мимо Дженнифер вниз, а она вошла в длинный коридор, освещенный полуденным светом. Тут он вливался в простые окна и падал на белые стены и ряд дверей из светлого дерева. В нишах у окон опять стояли святые, триумфально выбравшиеся из плена холстов — отчаянно смелые статуи в красных, голубых и золотых одеждах с разноцветьем цветов у ног.