Грибник - Страница 3

Внезапно где-то тихо, но нудно зазвенело. Сначала он не понял, что может звенеть здесь, в глухой заброшенной бытовке. Конечно, мобильный. И кто это вспомнил о нем, одиноком грибнике?

Вспомнил, оказывается, Аркадий Натанович, завпроизводством кафе «Гранд Кокет». Такие названия появились в последнее время, возвратившийся модерн. Судя по телефону, Натаныч пытался дозвонится несколько раз, но Артур, наверное, не слышал ничего из-за шума мотора. В телефоне осталось сообщение: «Гриба возьму. Но только в течение этих трех дней».

Артур нажал на нужную кнопку.

– Не поздно, Аркадий Натанович? – начал он.

– Какое поздно!.. У нас в ресторане рано. Тут банкет идет, все только разогреваются, – Свое кафе тот называл рестораном. Может, для солидности, а может, оттого, что там работал в советский период своей жизни. Заметно, что Натаныч выпил, тоже разогрелся.

– …Я тебе говорил, – продолжался разговор. – Только белые, боровики. На крайний, рыжики…

– Так ведь весна еще, Аркадий Натанович. Месяц апрель. Рано, да и холодно.

– То поздно, то рано, – пытался перебить Артура дальний собеседник. – Ну, давай хоть сморчки свои. Шантажист! Узнает хозяин, что я, вместо шампиньонов, твои грязные грибы в дело пускаю – убьет! И это не это, как его?..

– Метафора, – подсказал Артур. С трезвым Аркадием Натановичем он иронии не допускал. Завпроизводством «Гранд Кокета» относился к себе серьезно.

– Какая там метафора, – доносилось из мобильного. – Сейчас по-настоящему убить – это пара пустяков. Один пустяк даже. Хоть из-за гриба.

Артур почувствовал, что здесь ему не уснуть. Сейчас показалось, что это так далеко: его город, дом, такой недостижимой стала подлинная постель с подлинным одеялом. Настоящий сон.

«Хватит жизни на природе. Не по силам больше такой здоровый образ жизни».

Где-то звонил колокол церкви. Он услышал этот звон и почувствовал, как сильно замерз. Не сразу понял, что все-таки уснул. Обнаружил, что сидит, прислонившись головой к грибному штабелю. Рядом с лицом пахли грибы, сыростью и как будто глубинами земли.

Показалось, что он задремал ненадолго, но потом заметил – маленькое окошко под потолком бытовки уже светится слабым утренним светом. Спать уже невозможно – так холодно. Ему ничего не снилось, оказывается, он думал во сне, продолжал думать.

Вышел из дачи. Обычного мира не стало, его заменил туман. Густой, плотный. Колокол умолк, только в ушах еще звенело. Вокруг стояла абсолютная тишина, такую ему давно не приходилось слышать. И приходилось ли когда-нибудь?

Проступающее через белую мглу что-то темное сбоку постепенно разделилось на фрагменты и стало размытыми силуэтами сосен. Оставшиеся бесформенными куски темноты, как знал Артур – дома в Осиновом. Самый черный кусок – дом Веньки. Когда-то он горел, но нового дома Венька строить не стал. Бревна кое-как отмыли от сажи, поставили новую крышу из рубероида. Там Венька и продолжал жить вместе с женой Домной.

Доски шевелились под ногами. Артур присел и сейчас умывался, осторожно опуская кончики пальцев в ледяную воду. Туман. Значит, потеплеет. Это сильно не радовало. Тревожно за собранный грибной урожай, за эту вот бытовку, полностью набитую грибами. Так много усилий в последние дни потрачено, чтобы все это собрать, и так много надежд на это возлагалось.

Плевки зубной пасты расплывались в воде белыми облаками. Похоже на какой-то обряд осквернения Ладоги. Даже радовало, что его сейчас никто не видит.

Потом, сидя в кресле катера, он ждал, пока течением его отнесет от берега.

И вот внезапно появившееся солнце театрально осветило все вокруг. Теперь оно просвечивало воду насквозь, прозрачно-коричневую, как бутылочное стекло. Катер шел совсем низко над каменистой отмелью. Отчетливо видны округлые булыжники на дне. Угадывался даже их темно-красный мясной цвет.

Казалось, что он, Артур, уже где-то видел этот камень, что-то архитектурное из него. Его город сложен из всего этого.

На карте между отмеченными крестами подводными камнями прочерчена линия и написано рукой деда: «Конкретный фарватер». Старая финская карта тридцать третьего года, очень точная и подробная. Поперек нее написано «Laatokka».

В бинокле белое пятно. Ближе оно станет большими, бетонными, кажется, буквами, воткнутыми в берег. «Welcome to Valaam».

Никто не думал, что деду уже много лет, и что тот способен умереть. И сам он никогда об этом не вспоминал, будто считал себя вечным. Но вот умер. Умер, когда кооператив держался. Уцелел, стоял крепко и развивался. Раскручивался.

Теперь по правилам необходимо сбавить ход.

Хотя к моменту этой смерти все остальные в кооперативе постепенно отходили от дела. Брат Денис уже учился в Канаде, сестра закончила учиться в Бельгии и там вышла замуж. Они и раньше занимались грибными делами эпизодически, наездами. А потом и маман вышла тоже. За своего толстого Пьера-Альфонса и уехала в Швейцарию. Ее теперь даже звали по-другому, Лилиан. Артур остался один, повелителем и охранителем грибной империи.

Хоженый, перехоженный маршрут. Сейчас появится Шлиссельбург, остроконечные красно-коричневые шпили. Дачки, что так примелькались за столько лет, песчаный карьер. Потом Киров, Павлово, деревни. Давно надоевшие подробности.

«Когда же я до дому дойду!» Потом вспомнил, что дома, как такового, у него почти нет, не осталось.

Повсюду возле воды густо – речные гаражи. Где-то среди них – гараж деда с их старым большим катером внутри. Артур мог бы стать хозяином этого гаража, если бы знал, где тот находится.

Когда-то появится Обуховский мост, он же просто Вантовый. Рядом у берега – рядами белые многопалубные морские лайнеры. Дальше Володарский мост – почему-то его забыли переименовать Мир начнет меняться Город еще ненастоящий: промышленный, бурый, слева появится причал возле завода «Картонтоль» – приходилось там трудиться. У воды – белые пирамиды макулатуры.

«Скорость движения маломерных судов не более восьми километров в час». Таковы правила, но душа Артура следовать этому абсурду не может. Быстрее домой – какие тут могут быть восемь километров. Катер рвется и рвется вперед. Мосты, мосты… Еще мост, будто темный сырой туннель, и еще впереди… Вот появился голубой, будто фарфоровый, Смольнинский собор.

Показалось невероятным – неужели все заканчивается. Уже почти позади его путь, и еще целая неделя такой утомительной грибной возни на островах.

Большая Невка. Здесь тесно стоящие дома, люди, городской шум. Так недалеко до пресловутого ресторана «Гранд Кокет». Как жаль, что нельзя просто причалить к набережной, к ближайшему спуску и по-быстрому занести эти грибы по назначению. Это город – значит условности.

Мосты над головой – один за другим. Едва успевают появляться освещенные участки воды. Штурвал приходиться крутить, перекладывать из одной руки в другую. А сейчас еще больше, чаще – в узких протоках среди Кировских островов. Впереди стал виден Финский залив. Неужели уже все – вон он, его причал.

«Все. Финиш!» – Выключил мотор, словно поставил этим точку. А может восклицательный знак. Удар о причал, и после этого сразу стало теплее. Он встал в катере, утирая лицо, измазанное зябкими соплями. С трудом разогнул скрючившиеся на штурвале ладони, грязные рукавицы снял и выбросил в воду.

До дома еще далеко, сначала предстоял Аркадий Натанович, его заведение возле Сытнинского рынка.

Из трюма Артур достал два чемодана, специальные, с тряпичными чехлами внутри, которые легко вынимались вместе с грибным содержимым. Теперь Артур носил грибы в них. Элегантные блестящие чемоданы – это не то, что его прежняя плебейская полосатая сумка, с которой он становился похож на челнока из прошлого. Ко всему, с некрасивой сумкой его задерживали менты, но почему-то только вдали от рынка. Ближе к этому рынку его груз становился легальным. Чем ближе, тем легальнее, по несуществующим законам.

Тщательно оттер чемоданы от лесной грязи и мусора.