Гренадер - Страница 4

– Сейчас у немцев недостаточно сил для успешного штурма судетских укреплений, Антон Иванович. Даже с учётом того, что почти половина крепостей не вооружена по полному штату, потери при атаке в лоб будут для вермахта равносильны самоубийству. Доты типа эс-девятнадцать не берут ни крупнокалиберные артиллерийские снаряды, ни ракетные миномёты. И немецкие генералы это отлично понимают.

– Вывод? – наклонил голову министр.

– Если вторжение состоится, то начнётся со стороны Австрии. Разумеется, бывшей Австрии… теперь это Рейх. Тут укрепления строят всего как год, и делается это наспех. Доты типа ло-тридцать шесть и ло-тридцать семь легче, но главное, между ними есть промежутки, порой довольно широкие. По нашим данным, на участке обороны «Моравский Святой Ян» выстроена лишь половина укреплений. В промежутках будут стоять пограничные заставы, другого выхода у чехов нет.

– А Судетский вал?..

– Мои аналитики считают, что шум вокруг вала – политический ход. И только. Отвлекающий манёвр. Чехи опасаются удара именно с этой стороны, они готовы к нему. А если просачиваться со стороны Австрии небольшими ударными группами между укреплений, захватывать плацдармы, с которых впоследствии можно двинуть мощные бронетанковые соединения на Брно и Прагу… На это сил у вермахта хватит.

– Вы хотите сказать, что если помогать чехам, то именно там, на границе с Австрией?

– Так точно, Антон Иванович. Силами гренадерских подразделений.

– Хорошо, Николай Павлович. Ступайте. Директивы получите в ближайшее время.

От Зноймо до заставы гренадеры ехали в закрытом фургоне. Вначале катились по какому-то шоссе, потом свернули, очевидно, на просёлок, и трясти стало безбожно. Саблин подумал тогда, вот, мол, все ругают русские дороги, а оказывается, и в цивилизованной европейской Чехии есть колдобины с ухабами.

Наконец добрались. Поручик выпрыгнул из кузова, с наслаждением потянулся, хрустнув всеми суставами, вдохнул полной грудью напоённый запахом спелой ржи воздух. Следом начали выгружаться его гренадеры, и тут же рядом возник высокий подтянутый офицер в форме защитного цвета.

– Поручик Саблин? – проговорил он почти утвердительно.

– Так точно. С кем имею честь?

– Надпоручик Чехословенска Армада Милан Блажек, – козырнул чех. – Командир заставы. Мы ждали вас. Это ваши бойцы? – снова скорее утвердил, чем спросил, надпоручик.

– Так точно. – Саблин тоже отдал честь. – Первый взвод третьей роты Отдельного гренадерского батальона.

Припомнил звания в чешской армии: надпоручик идёт перед капитаном, как и поручик в российской. Значит, по рангу они примерно равны.

– О, гренадеры! – разулыбался Блажек. – Мы слышали о победах русских на Востоке.

– Вот как? – озадачился Саблин. – Честно говоря, мало кто знает о подвигах гренадеров. Даже в России.

– Нам дали некоторую информацию. Строго конфиденциально, естественно. И мы… как это… могила!

И улыбнулся уже совершенно ослепительно. Чувствовалось, этот чешский офицер искренне рад прибытию русских воинов, видит в них друзей, пришедших на подмогу в трудную минуту. Неожиданно для себя Иван Ильич почувствовал к нему ответную симпатию, чувство, какое можно испытать только на войне, когда начинаешь понимать: этот человек прикроет тебе в бою спину.

– А давай по имени! И на «ты»! – протянул он руку надпоручику, повинуясь внезапному порыву.

– Идёт! – тряхнул головой чех и ответил крепким рукопожатием.

Получилось как-то очень по-русски.

– Меня, кстати, Иваном зовут. По-вашему, наверное, Ян?

– Да, Ян. Но я буду называть тебя Иваном, как нарекли батюшка с матушкой. Так правильно.

– Милан, где ты научился так чесать по-русски? – не сдержался Саблин. Чех говорил почти без акцента, лишь иногда запинался да произносил слова слишком старательно, как на родном языке не говорят.

– Я учился в Москве! – снова улыбнулся Милан. – Высшее имени Михаила Кутузова пехотное училище. Выпуск тридцать четвёртого года.

– А я – Московский Императрицы Екатерины II кадетский корпус, а потом Александровское училище. В точности как Тухачевский! Только выпускался в тридцать пятом.

– О, Тухачевский! – закивал Милан. – Мы его тоже знаем. О нём знаем – много славного. Я рад, Иван, что вы прибыли. Я почти уверен, нам понадобится ваша помощь. И… надо будет присесть как-нибудь вечерком, поговорить. Наверняка найдутся… знакомцы по Москве.

– Посидим, Милан. Обязательно посидим. А сейчас скажи, что немцы?

– Немцы? – тут же посерьёзнел пограничник. – Немцы есть, Иван. Пошли на вышку, сам увидишь.

Посмотреть было на что. Прямо у границы, на сопредельной стороне, расположилось подразделение вермахта. Милан дал бинокль, Саблин вгляделся: не пограничники. Судя по количеству палаток, разбитых сразу за буковой рощей, чтобы не быть совсем уж на виду у пограничников, минимум стрелковая рота. Слегка дымит полевая кухня, движутся фигуры в серо-зелёной форме, а в самой рощице, среди деревьев, что-то припрятано, замаскировано ветками. То ли временный склад, то ли ещё что.

И стоит это подразделение, со слов чеха, уже вторую неделю.

А ещё, между прочим, углядел Саблин, немцы тоже увлекаются боксом! Не мудрствуя, натянули верёвки между четырьмя подходящими деревьями, и две голые по пояс фигуры характерно подпрыгивают и крутятся внутри импровизированного ринга. И даже пара болельщиков покрикивает у канатов, подбадривает бойцов или дает советы, как это принято у всяких приличных болельщиков.

Однако информации было совершенно недостаточно. Саблин дал гренадерам время разместиться, немного освоиться среди чешских свободников и ротни, как у чехов назывались подофицерские звания, но к концу дня, как раз к вечерней поверке, отправил тройку во главе с прапорщиком Урядниковым на разведку.

Бойцы принесла данные, которые требовали осмысления. Штат немецкой стрелковой роты по расписанию включает почти две сотни личного состава, сто тридцать ружейных стволов, шестнадцать пистолетов-пулемётов, двенадцать ручных пулемётов и три миномёта калибра пятьдесят миллиметров.

По расписанию – да, но разведчики углядели новенькие автоматы МП-38 чуть не у каждого третьего бойца, миномёты не пятидесяти, а восьмидесяти одного миллиметра, а в рощице – то, что Саблин принял за склад боеприпасов и амуниции, – замаскированные стопятимиллиметровые гаубицы числом три. Да не на конной тяге – на бронеавтомобилях «хорьх». Тех, что немцы называют «специальная машина 222», и это ещё две двадцатимиллиметровые пушки и два пулемёта МГ-34.

По всему выходило, что противостоит гренадерам не обычная рота, а ударная группа. И это вносило существенную поправку в расклады.

Саблин прикидывал свои силы. Гренадерский взвод включает три отделения. В отделении три тройки – старшим идёт фельдфебель, с ним два унтер-офицера. Десятый – подпрапорщик или прапорщик, командир отделения, который в боевых условиях примыкает к тройке на особо опасном направлении. Итого тридцать бойцов и он сам, командир взвода. Тридцать один человек до копеечки.

Правда, в бою каждый стоит десятерых. У всех «пятёрки» – пятая модель автомата Фёдорова в укороченном десантном варианте. Отличное, безотказное оружие с хорошим боем, удивительно тихое. Различить звуки выстрелов можно только вблизи, и то автоматная очередь напоминает этакое стрекотание, а не пальбу. Плюс наганы, казачьи ножи-засапожники. Но вот пулемётов, например, у них не было. Незачем диверсантам пулемёты. А ударная группа наверняка имеет не по одному МГ на отделение, а больше. М-да… задачка.

Далее, погранцы. Сорок бойцов вместе с командирами. Итого численностью они проигрывали немцам более чем вдвое. Оружие у чехов своё, изготовленное на «Ческа Зброёвка». Очень неплохая винтовка CZ.24, легкая и точная, но всё же магазинная винтовка. Это вам не самозарядка, не пистолет-пулемёт. Пока передёрнет чех затвор, германец его из МП в решето превратит. Пулемёты приличные – ZB.26, но их мало, всего четыре на заставу. Пистолеты у офицеров.