Греховные радости - Страница 60
Здесь присутствовал Клемент Дадли, надменный, державшийся так, что сразу было видно, какая он важная персона, со своей женой Анунсиатой, еще более важной и надменной, чем он сам; разумеется, присутствовали и Джикс Фостер с миссис Фостер IV, которая была всего на несколько лет старше своего пасынка Джереми. Находился тут и он сам, в бодром настроении и с женой Изабеллой, известной манекенщицей; они поженились два года назад, и свадьба, на которой присутствовали почти тысяча родственников и гостей, проходила на Стэгхорн-Кей, одном из Багамских островов, принадлежащем Джиксу.
С самой свадьбы ходили слухи, что в двухэтажной квартире на Парк-авеню – в раю, где поселились Джереми и Изабелла, – дела обстоят не блестяще: она продолжала заниматься своей карьерой и проводила с Джереми намного меньше времени, чем со своими парикмахерами и специалистами по поддержанию фигуры, а имя Джереми постоянно фигурировало в колонках сплетен, обычно вместе с названием какого-нибудь пользующегося скверной репутацией клуба. Но в последнее время вроде бы что-то изменилось к лучшему: Изабелла была беременна, о чем очень много писали, и она с удовольствием излагала бесчисленным журналистам свои не отличавшиеся просвещенностью взгляды на проблемы материнства; Джереми же стал ночевать дома, а днем сидеть на работе. «Американские пригороды», личная компания Джереми – кусочек, отрезанный для него от огромной империи Фостера, – процветала даже несмотря на то, что рынок на протяжении последних двух лет был нестабилен: Джереми запустил программу строительства «домов-заготовок», новинку, которая пришла ему как-то в голову во время одного из нечастых, но всегда блестящих озарений, посещавших его, когда он начинал думать о чем-нибудь постороннем. «Дом-заготовка» представлял собой коробку, добротно построенную, но совершенно не отделанную изнутри: в ней не было даже оконных рам. Такая коробка была очень дешевой; она предназначалась молодым семьям, которым отчаянно необходимо было собственное жилье. Для подобных семей это был подарок судьбы: они могли приобрести коробку, а потом сами выполнить все отделочные работы – поставить окна, двери, оштукатурить, покрасить, сделать электропроводку, оборудовать кухню, – и все это обходилось лишь в малую часть той цены, которую пришлось бы заплатить за те же работы, но выполненные специалистами. В тот год «Американские пригороды» были, пожалуй, единственной строительной компанией, акции которой поднялись в стоимости.
Малыш сам проследил за тем, как происходило финансирование проекта «Дом-заготовка», и Фред III остался очень доволен результатами; Малыш не был уверен, оставался бы Фред столь же довольным, если бы узнал, какая часть личных доходов Джереми, полученных в ходе осуществления этого проекта, была изъята им из оборота и припрятана от налогов за бронзовой вывеской банка в Нассау; Малыш, однако, не считал необходимым ставить Фреда об этом в известность.
Супружеские пары Фостеров и Дадли сидели вместе с членами семьи за главным столом: Фред III и Бетси занимали места в центре, справа от Фреда расположились Вирджиния и Александр, а слева от Бетси – Малыш и Мэри Роуз. Наверное, со стороны все это должно казаться немного похожим на Тайную вечерю, пришла в голову Малышу святотатственная мысль при взгляде на собравшуюся под тентом, освещенную зажженными свечами, ровно гудящую толпу: сходство со знаменитой сценой, несколько стилизованное и странное, было тем не менее очевидным. Малыша всегда раздражало, когда ему говорили, что он и Александр очень похожи друг на друга, но сегодня, увидев в большом зеркале, что висело в гостиной над камином, одновременно и свое, и его отражение, он вынужден был признать, что они вполне могли бы сойти за братьев: оба высокие блондины с голубыми глазами, смокинги же скрывали, сглаживали те резкие различия, что были в их манере держаться. Жены их, напротив, в этот вечер отличались друг от друга еще сильнее, чем обычно: на Вирджинии было плотно облегающее платье из белого крепа, красиво уложенные темные волосы венчала тиара Кейтерхэмов; Мэри Роуз же была в длинном платье из холодновато-голубого атласа, с расширяющейся книзу юбкой, ее светлые волосы гладко зализаны, а единственным украшением был бриллиантовый кулон, подаренный ей Малышом в день их свадьбы.
Дети вели себя превосходно, хотя под конец вечера явно подустали и начали скучать; Шарлотта, сидевшая рядом с Фредди, старательно поддерживала разговор, Георгина и Кендрик молча ели, и только Макс и Мелисса, опасно высоко нагрузив свои тарелки, оживленно болтали и жестикулировали; Макс время от времени прерывал этот разговор, чтобы предложить Мелиссе что-нибудь особенно вкусненькое со своей тарелки или же подозвать официанта, чтобы тот подлил ей в бокал кока-колы.
– У мальчика все задатки настоящего дамского угодника, – сказала Бетси Фреду, с обожанием понаблюдав некоторое время за Максом. – Никогда еще не видела, чтобы в его возрасте флиртовали так профессионально.
Ужин закончился; всех присутствующих обнесли шампанским – теперь предстояли тосты; Малыш встал и постучал по столу массивной серебряной солонкой.
– Уважаемые гости, леди и джентльмены, – начал он, – мы собрались сегодня по особой причине. Наша семья счастлива, что мы можем вместе отметить это событие, и счастлива вдвойне оттого, что вы отмечаете его вместе с нами. Большинство из вас знает моего отца уже многие-многие годы, а те, кому возраст пока не позволяет знать его так долго, несомненно, вырастут в окружении легенд и рассказов о нем. Безусловно, отец – выдающийся человек: выдающийся семьянин и выдающийся бизнесмен. Я мог бы очень долго стоять тут и перечислять все его таланты, достоинства и достижения, но я не стану этого делать. Прежде всего потому, что вы устанете слушать; но, самое главное, потому, что отцу бы это не понравилось. Отец не любит лести, и он не любит суесловия. Но он любит веселиться, любит радоваться жизни. Он всем нам дал возможность радоваться жизни, и он хочет, чтобы сегодня здесь царило веселье. Так что больше хвалебных гимнов не будет, и в заключение только одно: отец – ты лучше всех! – Раздался взрыв хохота. Малыш посмотрел на отца и поднял бокал. – Я прошу всех выпить за моего отца в этот особенный день, в день его семидесятипятилетия.
Присутствующие поднялись со своих мест, бокалы заколыхались в воздухе; со всех сторон понеслись приветственные выкрики: «Фред!», «За тебя, Фред!», «С днем рождения, Фред!»
Фред тоже встал.
– Спасибо. Спасибо всем. Я бы хотел сказать несколько слов, совсем немного, но они вас удивят. Однако прежде всего я прошу всех снова сесть: вас ждет, не сомневаюсь, коронный номер вечера. Шарлотта, дорогая, ты готова?
Малыш обернулся и пристально посмотрел на Вирджинию, которая уже отодвинулась от стола и собиралась встать и выйти вперед; она еще раньше успела незаметно выскользнуть в туалет и переобуться, и теперь туфли для чечетки были уже на ней. Услышав слова отца, она откинулась на спинку стула с чувством отчасти облегчения, отчасти обиды. Малыш понимал, какие эмоции захлестывали сейчас Вирджинию: она, в общем-то, не хотела танцевать, она боялась предстать перед такой большой аудиторией, не выпив предварительно для храбрости и успокоения шампанского. Но, с другой стороны, танцевать должна была бы все-таки именно она: это была ее законная роль, она всю свою жизнь была партнершей отца в этом танце, это было ее и только ее особое место под солнцем, и оказаться подобным образом публично изгнанной с этого места было унизительно.
Малыш перевел взгляд на Шарлотту: она поднялась, слегка смущенная, улыбаясь навстречу аплодисментам, и подошла к деду, уже протягивавшему ей руку; он взял ее руку в свою и поцеловал ее; Малыш, тоже чувствуя смущение, пересел к стоявшему в углу сцены большому белому роялю и начал играть, почти не слыша ясный, грудной, музыкальный и удивительно сексуальный голос подпевавшей Фреду Шарлотты.
Гром аплодисментов был похож на ураган. Раздавались крики «бис!», и только то, что Шарлотта отчаянно замотала головой, а потом спрыгнула вниз, прямо в объятия с удовольствием подхватившего ее Джереми Фостера, который уже стоял перед самой сценой и аплодировал подчеркнуто энергично, – только это смогло убедить присутствующих, что представление действительно окончено.