Греховные радости - Страница 14

Александр приехал в субботу утром; они вчетвером долго просидели за обеденным столом – его накрыли в саду, а сам обед сопровождался обильной выпивкой, – а потом Александр и Вирджиния пошли прогуляться вдоль берега. Александр поднес ее руку к губам и поцеловал; Вирджинии понадобилось собрать всю свою волю и сделать над собой немалое чисто физическое усилие, чтобы не броситься ему в объятия.

– Здесь изумительно, просто изумительно, – сказал он. – И у твоих родителей такой прекрасный дом. Мне он очень понравился.

– Думаю, его вряд ли можно сравнить с Хартестом, – ответила Вирджиния.

– Ну, он просто совсем другой. Это все равно что сравнивать тебя с… ну, с королевой Англии.

– Спасибо, – рассмеялась Вирджиния.

– Да нет, это не такое уж идиотское сравнение. Она королева, очень важная фигура, очень глубоко погруженная в традиции. Как и Хартест. А ты молода, красива, ничем не опутана, свободна. Как и все здесь. Вы мне очень нравитесь.

– Я и королева Елизавета?

– Нет, ты и это взморье.

– Побережье.

– Ну пусть побережье.

– А ты когда-нибудь видел королеву?

– Ну конечно, – небрежно ответил он, – несколько раз. Не могу сказать, что она принадлежит к числу моих близких друзей. Но видел, и не раз. На всяких официальных событиях. Один раз на скачках.

– Обязательно расскажи об этом моей маме, – сказала Вирджиния, озорно блеснув глазами.

– Александр знаком с королевой, – объявила она за ужином.

Бетси только что взяла в рот солидный кусок курятины; она поперхнулась и закашлялась.

– С королевой Елизаветой? – переспросила она после того, как ей вначале долго стучали по спине, а потом она выпила целый стакан воды.

– С обеими.

– С обеими?

– Да. С нынешней и с ее матерью.

– А… а что… как… – Бетси смолкла, вся залившись ярким румянцем от благоговейного трепета.

– Она хочет спросить, – снисходительно произнес Фред III, – как выглядит королева. Дышит ли она, как все обычные люди; переставляет ли ноги при ходьбе или передвигается как-то иначе; жует ли, когда ест; навещает ли туалет, ну и так далее.

– Не говори глупостей, Фред, – возразила Бетси. – Тебя послушать, так я рассуждаю как какая-нибудь типичная американка.

– Странно. А я всегда и считал тебя американкой.

– Такие вопросы задают не только американцы, – улыбнулся Александр. – Сами англичане тоже от нее без ума. Стоит мне кому-нибудь сказать, что я знаком с королевой, и на меня обрушивается град вопросов. Она очень славная. Гораздо симпатичнее, чем выглядит на фотографиях. Немного застенчива, как бы нерешительна. Может быть, держится чуть начальственнее, чем стоило бы. Хотя, с другой стороны, она и должна так держаться. Но больше всего мне нравится королева-мать. Потрясающая старуха. Немного вульгарная, но потрясающая.

Вирджиния видела, что Бетси собирается с духом, явно намереваясь поинтересоваться, как это королева может быть вульгарной; и потому сама поспешила обратиться через весь стол к Мадлен:

– Миссис Далглейш, не хотите сыграть во что-нибудь после ужина? Может быть, в скребл[8] – Англия против Соединенных Штатов? Но предупреждаю, я была чемпионом Уэлсли по скреблу, – добавила она, обращаясь к Александру.

– Ну, меня и Малыша тебе никогда не удавалось обыграть, – сказал Фред.

– Малыш нечестно играет. Он придумывает собственные слова.

– Чепуха, – возразил Фред и, нахмурившись, сердито посмотрел на Вирджинию. Бетси поспешно повернулась к Александру.

– А в Англии играют в скребл? – спросила она.

– Вообще-то, играют, – ответил Александр. – Но я – нет.

– Вот как, – смутилась Бетси.

– Я абсолютно не способен ни к каким настольным играм. Особенно к скреблу. Но с удовольствием посмотрю, как вы будете играть. Честное слово.

– Нет, нет, – запротестовала Вирджиния. – Ни в коем случае. Скребл отменяется. А чем бы тебе хотелось заняться?

Он пристально посмотрел на нее. Выражение его голубых глаз было каким-то странным, напряженным. Вирджиния так и не смогла понять, что означал этот взор, и отвела взгляд.

– Простите, что я порчу компанию, – проговорил Александр, – но, честное слово, от меня никакого толку не будет, я уверен. Вчера я просидел за работой до трех часов утра, потом сегодня после обеда мы так долго гуляли, а сейчас за ужином было такое хорошее бордо, что меня просто тянет в сон. Вы уж извините…

В половине одиннадцатого вечера он поднялся наверх и улегся спать; перед его уходом все наперебой заверяли его, что тоже очень устали и с удовольствием лягут пораньше. Фред дождался, пока наверху за Александром стукнула закрываемая дверь, а потом выразил сожаление, что с ними нет Малыша, чтобы можно было как-то скрасить вечер. Вирджинии пришло в голову – и она с готовностью поверила в собственные фантазии, – что, наверное, Александр нарочно подстроил так, чтобы все пораньше разошлись спать и он мог бы потом прийти к ней, когда все уснут; она прождала больше полутора часов, неподвижно глядя в темноту, а потом разрыдалась и плакала до тех пор, пока не заснула.

Малыш и Мэри Роуз приехали на следующий день к обеду, но с опозданием и в явно скверном расположении духа. Бетси держалась напряженно, она настояла на том, чтобы обед был обставлен по всем требованиям этикета, состоял из положенных четырех блюд и был накрыт в столовой, – все это вместо легкого ланча на террасе; в результате никто почти ничего не съел и тарелки уносили практически нетронутыми. Фред III был не в настроении, потому что неудачно сыграл утром в гольф; Мадлен Далглейш с утра отправилась на прогулку, тоже опоздала к обеду и сидела за столом все еще раскрасневшаяся и возбужденная; Малыш был угрюм и замкнут; Мэри Роуз сидела рядом с Александром и заигрывала с ним так, что Вирджиния в конечном счете решила, что она, должно быть, просто не в себе, сама же Вирджиния чувствовала себя как-то неловко, скованно, боялась сказать лишнее слово из опасения, как бы оно не показалось окружающим глупостью или – хуже того – соперничающим заигрыванием.

После обеда все отправились на террасу и сидели там, подремывая; в четыре часа Фред, успевший каким-то чудом выспаться и прийти в отличное расположение духа, разбудил всех и поинтересовался, не хочет ли кто-нибудь пойти погулять.

– Я хочу, – ответил Александр. – С большим удовольствием прогуляюсь.

– Отлично. Вирджи, малышка, ты идешь с нами?

– Нет, – отказалась Вирджиния, снова закрывая глаза. У нее дико болела голова.

Вернулись они через час, оба сияющие.

– Превосходно, – довольно заявил Фред III. – Что может быть лучше хорошей прогулки! И представляешь, Вирджиния, Александру, оказывается, нравятся фильмы Басби Беркли. Почему ты мне ничего об этом не рассказывала?

– Я сама не знала, – ответила Вирджиния, чувствуя себя дурой. Голова у нее не прошла и раскалывалась по-прежнему.

– Я ему пообещал, что мы станцуем для него чечетку. Иди-ка принеси свои чечеточные туфли. Малыш, к роялю, живо.

– Ой, папочка, я не могу.

– Можешь, можешь. Давай.

Малыш послушно поднялся и, еще не проснувшись окончательно, спотыкаясь побрел в дом.

– Давай, сестренка. Доставим старику удовольствие.

– Нет, – отрезала Вирджиния. – Честное слово, я просто не могу. И Александр не хочет, чтобы я сейчас танцевала. И не зови меня «сестренка». Ты знаешь, что я этого терпеть не могу.

– Ну почему же, я с удовольствием посмотрю, как ты танцуешь, – улыбнувшись ей, проговорил Александр. – Честное слово. Ну пожалуйста, Вирджиния. Судя по тому, что я слышал, это должно быть потрясающе.

– Ничего подобного, – возразила она и неохотно поднялась, поняв, что проще будет уступить, чем сопротивляться. – Ну ладно.

Каким-то образом она все-таки дотанцевала до конца. Она чувствовала себя так, словно угодила в глупое, даже смешное положение, но все-таки она дотанцевала. Малыш видел, что сестра нервничает, и потому аккомпанировал аккуратно и внимательно, во всем следуя за ней; Фред III был в великолепной форме. Когда они закончили, Александр похлопал в ладоши и сказал: