Греческая эпиграмма - Страница 66
Изменить размер шрифта:
2
Рядом со Скиллой Харибду ужасную здесь водрузили —
То Анастасий стоит, бесчеловечен и лют.
Бойся же, Скилла, и ты, как бы он не пожрал тебя. Может
Медного демона он перечеканить в гроши.
* * *
Ты и свихнулся, и ногу свихнул. Ведь поистине верно:
Что у природы внутри, то и снаружи у ней.
НА ПЬЮЩУЮ ЖЕНЩИНУ
— Мама, никак ты вино любишь больше, чем сына родного?
Дай-ка вина — ты меня молоком поила недавно.
— В прошлом, мой сын, утоляло мое молоко твою жажду;
Ныне поди-ка водой утолить свою жажду попробуй.
НА СЛИШКОМ ГОРЯЧИЕ БАНИ
Бани такие не банями звать, а костром подобает,
Тем, на котором Пелид сына Менетия сжег.
Или Медеи венцом, что эринией был изготовлен
В спальне у Главки, увы, из-за тебя, Эсонид.
О, пощади меня, банщик, спаси ради Зевса! Могу я
Все описать, и людей, да и бессмертных дела.
Если ж ты множество жизней спалить человеческих вздумал,
Сделай костер дровяной, а не из камня, палач!
* * *
Деньги у шлюх — мне на это плевать. О несчастное злато!
Возненавидь же меня, если ты жалуешь их.
НА СТАРУХУ, КОТОРАЯ ПРЕСЛЕДУЕТ ЮНОШУ
Дерево гни по себе, о Менестион; я же не в силах
Вынести старых морщин груди увядшей твоей.
Юноша я, и плодов ищу я свежих и юных;
Белых, поверь мне, ворон ты не найдешь никогда.
* * *
Знай, Плакиан, и усвой, что любую старуху с деньгами
Только и можно назвать гробом, а больше ничем.
* * *
Боги флейтисту ума не вдохнули, но вот заиграл он —
Вместе с дыханием ум так и летит из него.
* * *
Кто же похитил Меркурия-вора? Вот был необуздан
Тот, кто владыку воров, взявши, с собою унес!
* * *
Аспида, жабу, змею избегай ты и лаодикейцев,
Бешеных псов и опять лаодикейцев беги.
НА НЕКОЕГО, ПРИБЫВШЕГО В АФИНЫ И ДЕРЖАВШЕГО СЕБЯ ГРУБО
Вовсе не варваров землю увидя, но землю Эллады,
Сделался варваром ты и на словах и в душе.
НА ВОЛА И КОЗЛА, ИЗВАЯННЫХ НА СЕРЕБРЯНОЙ ДОЩЕЧКЕ
— Ты что же, вол, не пашешь, борозду забыв,
Но, как крестьянин пьяный, развалился здесь?
А ты зачем пастись не убежишь, козел,
Но здесь изображенным в серебре застыл?
— Стою я, уличая в праздности тебя.
ОРАКУЛЫ
ОРАКУЛ, ДАННЫЙ ЛИКУРГУ
Ты пришел, о Ликург, к моему обильному храму,
Зевсу приятен и всем, кто в чертогах живет олимпийских.
Я же в сомнении, — что мне изречь — божество ты иль смертный?
Но для меня, о Ликург, и теперь ты уже небожитель.
ОРАКУЛЫ ПИФИИ
1
В чистый храм божества вступи, о путник, очистив
Душу, коснувшись едва струй из источника нимф.
Добрым довольно и струйки одной, а негодного мужа
И Океана всего воды не смогут отмыть.
2
Храмы бессмертных открыты для честных людей; очищенья
Им не нужны: очищать честным себя ни к чему.
Всякий, же душу сгубивший свою, удались. Никогда ведь
Тела слезами тебе душу свою не отмыть.
Не укрепляйте насыпь и не ройте рва:
Когда б хотел, давно бы создал остров Зевс.
Жалкие, что вы сидите? Бегите до крайних пределов,
Бросив жилища и крепость высокую круглого града.
Ведь в безопасности здесь голова и тело не будут,
Также и ноги, и руки, и все остальное меж ними.
Все это будет злосчастным; и скоро град ниспровергнут
Пламя и дерзкий Арей, на сирийской мчась колеснице.
Много еще он разрушит твердынь — но последняя эта;
Множество храмов предаст он огню, что все пожирает,
Храмов, что ныне стоят, обливаясь смолою, как потом,
В страхе дрожа. И даже по кровлям кровь разольется,
Черная кровь, предвещая, что бедствия неотвратимы.
Но удалитесь из храма, над бедами духом возвысьтесь.
ОРАКУЛ, ДАННЫЙ МЕГАРЯНАМ
Лучший край на земле — Пелазгов родина, Аргос;
Лучше всех кобылиц — фессалийские; жены — лаконки,
Мужи — которые пьют Аретусы-красавицы воду.
Но даже этих мужей превосходят славою люди,
Что меж Тиринфом живут и Аркадией овцеобильной,
В панцирях из полотна, зачинщики войн, аргивяне.
Ну, а вы, мегаряне, ни в третьих, и ни в четвертых,
И ни в двенадцатых: вы ни в счет, ни в расчет не идете.
ОРАКУЛ АПОЛЛОНА ПИФИЙСКОГО ВРАЧУ ОРИБАСИЮ
Вы возвестите царю, что храм мой блестящий разрушен;
Нет больше крова у Феба, и нет прорицателя-лавра,
Ключ говорящий умолк: говорливая влага иссякла.