Гражданская война 1918-1921 гг. — урок для XXI века - Страница 46

В очень многих приговорах речь идет о земских начальниках. В большинстве случаев это были разорившиеся помещики, бывшие чиновники или офицеры, «промотавшиеся дворянские сынки», «шайка благородных оборванцев» (Ленин). По закону 1889 г. они должны были иметь образование не ниже среднего, но впоследствии этот пункт был отменен, так что крестьян просто отдали в руки невежественных и часто озлобленных людей, которых нужды деревни нисколько нисколько не волновали. Когда в августе 1904 г. царь беседовал со Святополк-Мирским перед назначением его министром внутренних дел, тот предупредил о своих взглядах на земское движение и назвал себя «человеком земским». Царь согласно заметил, что он и сам всегда поддерживал земских начальников. Историки до сих пор теряются в догадках, то ли Николай II притворялся, то ли действительно не понимал, что земские начальники и были введены как раз для обуздания земства.

Но крестьяне это прекрасно понимали. И свое отношение к тем порядкам, которые превратили сословное самоуправление в инструмент угнетения, они четко выражали и на языке социальных интересов, и на языке духовных ценностей. Вот два красноречивых, но совершенно типичных приговора. Крестьяне Тонкинской волости Варнавинского уезда Костромской губ. пишут в ноябре 1905 г.:

«Волостное правление служит не нам, а мы принуждены служить ему; когда мы вздумали заявить ему о нашей нужде нашей земской управе, о том, что кругом нас лишь надувают и обирают, что на обсеменение нам дали почти наполовину семян невсхожих, что нам грозит и на будущий год неурожай, что становые да урядники за подати и штрафы готовы последний кусок у полуголодных ребятишек наших изо рта вырвать, — так что с нами хотят сделать земский начальник с волостным правлением? Он приказал арестовать нашего уполномоченного собирать подати, он обещал засадить в холодную всех, подписавшых эту бумагу! Это что значит? Это значит, что у нас, у холодных и голодных, у темных вырывают кусок хлеба и в то же время не дают никакой возможности никому голоса своего подать. Это значит, что нас сознательно толкают в могилу от голодной смерти, а мы слова не моги сказать против этого!» (1, с. 171).

А вот приговор сельского схода дер. Коптевка Богородицкого уезда Тульской губ. в Трудовую группу I Госдумы (июль 1906 г.):

«Мы не можем защищать своих интересов даже совершенно мирными средствами: наши мирные села превращаются в военные лагери, а нас ставят в положение покоренного народа, с которым можно во всякое время расправиться шашками и нагайками, прикрываясь готовностью служить порядку и закону. Произвол и беззаконие свили себе прочное гнездо в наших бедных деревушках, над которыми витают кровавые призраки убитых за то, что они осмелились просить кусок хлеба» (1, с. 172).

Во время крестьянских волнений земские начальники являлись в деревню во главе карательных отрядов, а в волостной суд вообще не появлялись без сопровождения казаков. Зная население, они составляли списки тех, кого подвергали расправам, часто лично руководили наказаниями, нередко сводя при этом личные счеты. Понятно, что во время революции в первую очередь поджигались дома этих начальников. Будучи в те времена ближайшим и видимым для крестьян олицетворением всего сословия дворян и государственной власти, земские начальники сконцентрировали на себе всю ненависть крестьян, которая сыграла огромную роль в Гражданской войне. И ненависть эта углублялась, поскольку верховная власть ограничить этот произвол не желала — вплоть до октября 1906 г., когда под давлением революционного движения правительство изъяло у земских начальников право подвергать крестьян административным наказаниям (впрочем, оставив им это право в отношении крестьянских должностных лиц). Зато земские начальники был введены в учрежденные для проведения реформы землеустроительные комиссии — для борьбы «с упрямством мужиков, не ценящих, по глупости, благопопечительных забот начальства» («Русские ведомости»).

В наказе во II Госдуму крестьян с. Дианова Макарьевского уезда Нижегородской губ. сказано:

«Упразднить такие ненужные учреждения, как земские начальники, производящие суд и расправу яко в крепости и в своих имениях и по своему усмотрению. Уничтожить совсем целые полки полицейских стражников, урядников, жандармов и приставов, и тогда сами собой уменьшатся земские расходы, выдаваемые этим дармоедам и тогда прекратятся налоги, собираемые с труженика крестьянина» (1, с. 194).

В этом, как и во многих других наказах и приговорах, говорится о новой фигуре в системе земства — введенном в 1903 г. институте сельских стражников. Они придавались в помощь земским начальникам для местных административных репрессий и подавления крестьянских протестов. При этом по закону крестьяне жаловаться на произвол земского начальника не могли.

При этом надо учесть, что все расходы земства на уровне волости несли исключительно крестьяне — из мирских сборов, хотя волостными учреждениями пользовались и помещики. Кстати, земля крестьян была обложена земскими сборами вдвое большими, чем земля помещиков, а церковные и монастырские земли были вообще освобождены от сборов. Так что крестьяне оплачивали не только всю волостную и сельскую администрацию, суд и охрану, но и репрессии против них самих, например, такую статью расходов как «высылка в Сибирь порочных членов общества»34.

Приговор волостного схода крестьян Плещеевской волости Тверской губ. во II Госдуму (13 марта 1907 г.) формулирует требование крестьян кратко и ясно:

«Убрать стражников и ненужную всю полицейскую свору, которая составляет громадные расходы, но не приносящую никакой пользы, кроме сильнейшего зла» (1, с. 194).

Таким образом, эволюция органов местного самоуправления шла в направлении, противоположном эволюции сознания широких масс российского населения. Вследствие этого важная подсистема государства послужила не снятию напряженности, а, напротив, нарастанию ненависти, которая откладывалась в исторической памяти и прорвалась, когда бывшие земские начальники и урядники снова появились на горизонте с казаками, уже в составе Белого движения. Хотя в ряде районов Советы в 1918 г. создавали коалиции с земствами и городскими думами ради предотвращения гражданской войны, большой силой такие коалиции стать уже не могли [57].

Великая русская революция, начавшись с крестьянских восстаний 1902 г., получила свое первое идеологически и организационно оформленное выражение в виде «революции 1905-1907 гг.». Это очень сложное явление никак не втискивалось в рамки официального марксизма и осталось не объясненным в советском курсе истории. И все мы, прошедшие в школах этот курс, многого не поняли и в последующих событиях. Для темы созревания Гражданской войны эта революция имеет исключительно важное значение, но здесь мы коснемся лишь отдельных частных сторон.

Прежде всего, надо отметить тот факт, что этой революции ждали, и именно как явления не классовой борьбы, а борьбы народной, борьбы как столкновения цивилизаций. В стихотворении «Грядущие гунны», которое Валерий Брюсов писал почти целый год и закончил 10 августа 1905 г., он выразил трагическое отношение к неизбежной революции и надежду, что эта революция будет спасением — спасением народа даже при гибели ценностей прошлого:

Революцию ждали как законное и необходимое, очищающее возмездие. В общем, все общество чувствовало, что несправедливость жизнеустройства перешла невидимую критическую черту, после которой народ не только получил нравственное право покарать угнетателей, но и обязан это сделать, чтобы восстановить миропорядок. Валерий Брюсов написал 29 июля 1905 г.: