Гражданская война 1918-1921 гг. — урок для XXI века - Страница 15

Важно подчеркнуть, что война «белых» против Советского государства не имела целью реставрировать Российскую империю в виде монархии. Это была «война Февраля с Октябрем» — столкновение двух революционных проектов9. Против большевиков стояли березовские и собчаки начала века вместе с кровавым мясником Б.Савинковым. Тут, надо признать, сильно повредила и официальная советская пропаганда, которая для простоты сделала из слова «революция» священный символ и представляла всех противников Ленина «контрреволюционерами». А братья Покрасс нам даже песню написали, как «Белая армия, черный барон снова готовят нам царский трон».

В столкновении Гражданской войны «белые» вовсе не были патриотами, которые хотели спасти царя-батюшку и Русь-матушку от злых большевиков-марксистов, агентов еврейского социализма. Монархически настроенные офицеры в Белой армии были оттеснены в тень, под надзор контрразведки (в армии Колчака действовала «тайная организация монархистов», а в армии Деникина, согласно его собственным воспоминаниям, монархисты вели «подпольную работу»). Это подробно разобрано в книге В.В.Кожинова [18, c. 57]. В частности, В.В.Кожинов приводит слова виднейшего деятеля Белой армии генерала Слащова-Крымского (он послужил прообразом генерала Хлудова в пьесе М.Булгакова «Бег»), который писал, что по своим политическим убеждениям эта армия представляла из себя следующее:

«Мешанина из кадетствующих и октябриствующих верхов и меньшевистско-эсерствующих низов… „Боже Царя храни“ провозглашали только отдельные тупицы, а масса Добровольческой армии надеялась на „учредилку“, избранную по „четыреххвостке“, так что, по-видимому, эсеровский элемент преобладал».

Во всех созданных белыми правительствах верховодили деятели политического масонства России, которые были непримиримыми врагами монархии и активными организаторами Февральской революции. Противником сильной царской империи был и Запад, который на деле и определял действия белых. Некоторые историки специально подчеркивают этот фактор. Так, С.В.Волков, сам явно симпатизирующий Белому движению, пишет витиевато, но вполне определенно:

«Белые армии в огромной степени зависели от помощи союзников по первой мировой войне, чьи правительства под давлением внутренних сил относились к возможности выдвижения лозунга восстановления монархии крайне отрицательно» [19].

Те белые армии, которые выступили под монархическими знаменами (Южная и Астраханская), уже к осени 1918 г. были полностью ликвидированы. В целом же, как отмечал сам Деникин, белое офицерство «политикой и классовой борьбой интересовалось мало. В основной массе своей оно являлось элементом чисто служилым, типичным „интеллигентным пролетариатом“ (там же, с. 74). Но очевидно, что ожидать от „интеллигентного пролетариата“ монархических настроений уж никак нельзя было ожидать. А вот враждебность к монархии, по инерции Февральской революции была. Хотя она и ослабевала по мере ожесточения войны, а также перетока „интеллигентного пролетариата“ в Красную Армию (в эмиграции белые генералы и офицеры стали гораздо более монархистами, чем в России). Но вспомним исходные условия для Гражданской войны.

Тогда враждебность будущих вождей Белого движения к российской монархической государственности проявлялась не только в их программных заявлениях и общей направленности действий, но и в исключительно красноречивых символических жестах. В.В.Кожинов приводит такой эпизод. Критическим событием, положившим начало Февральской революции, был бунт 27 февраля учебной команды лейб-гвардии Волынского полка, которая отказалась выйти для пресечения «беспорядков». Начальника команды, штабс-капитана, солдаты выгнали из казармы, а фельдфебель Кирпичников выстрелом в спину убил уходящего офицера. В хаосе начавшейся революции этот эпизод канул бы в историю, но ему было придано именно символическое значение — командующий Петроградским военным округом генерал-лейтенант Л.Г.Корнилов лично наградил Кирпичникова Георгиевским крестом — наградой, которой удостаивали только за личное геройство [14, c. 206-207]. Одно это событие нанесло тяжелый удар по армии.

В 1995 г. была опубликована стенограмма допроса генерала Л.Г.Корнилова в чрезвычайной комиссии Временного правительства после провала его мятежа. О своих политических взглядах Л.Г.Корнилов сказал:

«Я заявлял, что всегда буду стоять за то, что судьбу России и вопрос о форме правления страны должно решать Учредительное собрание… я заявлял, что никогда не буду поддерживать ни одной политической комбинации, которая имеет целью восстановление дома Романовых, считал, что эта династия в лице ее последних представителей сыграла роковую роль в жизни страны».

Он сказал, что 26 августа, перед началом попытки переворота, он собрал узкое совещание, на котором был обсужден состав будущей хунты. Вот слова Корнилова:

«Был набросан проект Совета Народной обороны с участием Верховного Главнокомандующего в качестве председателя, А.Ф.Керенского — Министра-заместителя, г. Савинкова, генерала Алексеева, адмирала Колчака и г. Филоненко. Этот Совет обороны должен был осуществить коллективную диктатуру, так как установление единоличной диктатуры было признано нежелательным. На посты других министров намечались гг. Тахтамышев, Третьяков, Покровский, граф Игнатьев, Аладьин, Плеханов, князь Г.Е.Львов, Завойко» [20] [выделено мною — С.К-М ].

Таким образом, в списке будущих министров при диктаторе Корнилове мы видим, помимо его близких соратников, имя основоположника российской социал-демократии, виднейшего марксиста Г.В.Плеханова. В это надо вдуматься, чтобы понять суть противостояния между белыми и красными, между меньшевиками и большевиками.

Вот другой примечательный эпизод. Как известно, между Временным правительством и Советами быстро возник непримиримый конфликт относительно проблемы мира и войны. В мае 1917 г. общественная организация крупной буржуазии, Центральный военно-промышленный комитет, создала в сотрудничестве с правительством Отдел пропаганды. Он должен был наладить массовый выпуск листовок, воззваний и брошюр для пропаганды политики продолжения войны. Искали лучших и авторитетных авторов, и вот с кем была достигнута договоренность: Г.В.Плеханов, В.И.Засулич, В.Н.Фигнер, Л.Г.Дейч, Н.С.Чхеидзе, Г.А.Лопатин, Б.В.Савинков. Все это виднейшие деятели революционного движения и даже основатели российской социал-демократии. По главнейшему тогда вопросу они стояли на антисоветской позиции.

В 1937 г., к двадцатилетию Белого движения, в Нью-Йорке Главным правлением Союза русских военных инвалидов была выпущена книга «Белая Россия», своего рода манифест, собрание тезисов о смысле Движения. В.В.Кожинов взял из нее красноречивые выдержки. Так, генерал С.В.Денисов, сподвижник наиболее консервативного из организаторов движения, П.Н.Краснова, пишет в этой книге:

«Все без исключения Вожди, и Старшие и Младшие…, приказывали подчиненным содействовать Новому укладу жизни и отнюдь, никогда не призывали к защите Старого строя и не шли против общего течения… На знаменах Белой Идеи было начертано: к Учредительному Собранию, т.е. то же самое, что значилось и на знаменах Февральской революции… Вожди и военачальники не шли против Февральской революции и никогда и никому из своих подчиненных не приказывали идти таковым путем».

Как сказано в другом месте в той же книге, в программе Белого движения «нет и тени каких бы то ни было реставрационных вожделений». В.В.Кожинов приводит выдержки из дневника генерал-лейтенанта А.П.Богаевского. Это один из видных деятелей Белой армии, дворянин из казаков, ближайший сподвижник Деникина и Врангеля, войсковой атаман Войска Донского, одно время бывший председателем «Правительства Юга России». Это — один из наиболее консервативных вождей белого движения. Каковы же его установки, как он видит российскую государственность? Попав в 1920 г. в Севастополь, он вспоминает Россию времен Николая I: «Тяжкой памятью в истории России останутся годы бесчеловечного рабства,… жесток был гнет полицейско-жандармского режима». Это — рассуждения типичного либерала. 1 марта 1920 г. он пишет: