Грани сумерек - Страница 5

– С Полозом тебе точно лучше бы по разным тропкам ходить, – веско произнес Карпыч. – Не любит он ведьмаков, что есть, то есть. С давних пор не любит, с заповедных. Даже тех, кто доброй волей к нему на службу шел, и то не жаловал. Не мог ту обиду забыть, что его хозяину нанесли.

– Да не в обиде дело, – перебил его дядя Ермолай. – Что ему обида? Так, комариный писк над ухом, отмахнулся да живи дальше. Власть он потерял тогда. Власть. А до нее Золотой Змей всегда жаден был. Родитель наш общий – нет, ему дороже свобода была да жизнь такая, какую полной чашей пить можно. А Полоз одного жаждал – все под себя загрести: золото, каменья драгоценные, судьбы людские. Все. Даже баб и то в основном чужих охмурял, замужних, потому как кусок чужого пирога, он всегда сочнее да слаще, чем свой собственный.

– Если честно, я почти ничего не понял, – признался я. – Можно с самого начала? Родитель общий – это кто?

– Велес, – охотно ответил мне лесовик. – Создатель наш. Это он в чащобы да перелески душу живую вдохнул, вот тогда мы, хранители лесные, на свет и появились. Он нам всем батюшка: и первым Хозяевам, и нам, детям-правнукам их. Ну и Полоза тоже он создал, после к себе приблизил, доверил свои тайны, власти дал.

– Не ему одному, – добавил Карпыч. – Были у Велеса и другие слуги.

– Но этот самым хитрым да ловким оказался, – возразил ему дядя Ермолай. – Где все эти остальные? Сгинули. А Полоз в Нави обитает, жив-здоров. Бывает, что и сюда, в Явь, заглядывает. Нечасто, потому как прямого пути ему в этот новый мир нет, но если кто призовет, непременно заглянет. Иногда каверзу какую учинит, иногда даром кого побалует, если человек ему глянется. Ясное дело, дар тот с подковыркой будет, но тут уж от того, кому он достался, все зависеть будет. Хранитель кладов вот, я слышал, сдюжил, смог доказать, что не ошибся Полоз, его выбрав.

Ну да, что-то такое мне и Мара говорила. Мол, лучше никакого подарка, чем тот, что змей из туманов в руки пихает.

– Я про него в первый раз услышал аккурат в то лето, когда ты сгинул куда-то, – продолжил дядя Ермолай. – Мне свойственник малиновку с весточкой прислал, что, мол, если ко мне в гости пожалует парень и скажет, что он Хранитель кладов, надо его принять как должно, что он Великим Полозом отмечен. Опять же, помочь при надобности, если беда какая за ним по пятам идет. Правда, так он до меня и не добрался, а жаль. Говорят, хороший парень, вежеству учен, с почтением к нам, Лесным Хозяевам, относится.

– Большая редкость в наше время, – покивал Карпыч. – Ой, большая!

– Ну а нас-то, ведьмаков, за что он невзлюбил? Какую мы ему обиду нанесли?

– Не вы, – поморщился водяник. – И даже не пращуры ваши, те, что первые из первых. Тот, кому они после смерти Вещего Князя на верность присягнули, всему виной. Он привел на наши земли нового Бога, того, который и Велеса, и Перуна, и Зарю-Заряницу, и всех остальных победить смог в душах людских. Не сразу, не быстро, но смог. А коли у бога нет тех, кто в него верует, то и самого бога, выходит, нет. Вот они и ушли за горизонт, один за другим, только мы и остались, их дети. Нам до веры людской дела нет, не ей мы живы. У нас дело есть, к которому нас приставили, и покуда реки текут, а леса шумят, мы при нем будем состоять.

– И еще несколько слуг осталось таких, как Великий Полоз, – снова перехватил инициативу леший. – Вот им как раз есть о чем печалиться, все же потеряли, все что можно. У того же Полоза только золото и осталось да сил чутка. Владыка, который все это начал, давно опочил, род его прервался, их ненавидеть какой резон? А вы, потомки его верного воинства, вон живы-здоровы, потому он вас и не любит. Ему, Ляксандр, непременно кого-то ненавидеть нужно, он тем живет. Натура у его такая. Змей же.

Зашибись. Это значит, я и братаны мои огребаем за то, что десять веков назад какие-то ребята в остроконечных шлемах и с мечами Владимиру Красное Солнышко на верность присягнули? Да это даже звучит как бред!

Но самое смешное то, что все это чистая правда.

– Да ты не печалься, – посоветовал мне дядя Ермолай. – Нарочно он тебе ковы строить не станет. Сойдись вы на узкой дорожке – тогда да, непременно тебя убить попробует, а душу себе забрать. Только вот вряд ли такое случится. Навь за семью замками пребывает, тебе туда дорогу даже твоя Хозяйка не откроет.

– И правильно сделает, – добавил Карпыч. – Не то это место, куда стоит соваться не то что из интереса, но и по делу.

Полностью согласен. Я вот разок побывал, больше не хочу.

– Выходит, что Полоз этот вам приказывать может, дядя Ермолай? – задал я вопрос, который в данный момент меня в свете услышанного интересовал более всего. – Раз он заместитель вашего создателя?

– Приказывать, парень, мне никто не может, – негромко, но очень веско изрек леший. – Я сам себе хозяин. Себе и своему лесу. Мой он с того момента, как мне его родитель передал, и навеки. А вот попросить – может. И если я ту просьбу сочту разумной да возможной, то ее выполню.

Интересно, а если эта рептилия попросит меня деревом трухлявым пришибить при случае, то какая это просьба будет? Разумная и возможная или же нет? Что перевесит в голове дяди Ермолая в тот момент – желание уважить заместителя его создателя или относительно неплохое отношение ко мне?

Нет у меня ответа на этот вопрос. Зато появилось четкое ощущение того, что я, похоже, нашел еще одну серьезную проблему на свою голову. И еще осознал то, что Лозовка теперь, пожалуй, лишается статуса условно-безопасного места. Ясно же, что раньше или позже правда выползет наружу. Я засветился в Нави, и то, когда Великий Полоз доберется до понимания того, кто заглянул к нему в гости, – это только вопрос времени. Да, лица моего он, может, и не видел, но сложить два и два сможет. Он знает, что я ведьмак, а уж выяснить, кто из нашей братии может заглянуть в те пропащие места, не так и сложно. Ясно же, что ни охранители воды, ни специалисты по посевам в заповедные края не наведаются, на такое способен лишь Ходящий близ Смерти. Ну а кроме меня, специалистов такого узкого профиля в столице просто нет.

Если до такого дойдет, плохи мои дела. Тогда я в Лозовке, как в осаде, сидеть стану, в лес-то не сунешься. Нет, выбраться выберусь, меня или ребята из отдела вывезут, или я вообще Носову позвоню и попрошу вертолет прислать. У него же наверняка есть вертолет, верно?

Только мне как-то не нравится такой расклад. Я уже начал считать Лозовку своим домом. Настоящим домом, местом, где мне на самом деле хорошо и спокойно. И не желаю его терять из-за какого-то фольклорного звероящера.

– Мы, Лесные Хозяева, к нему тоже по-разному относимся, – словно прочитав мои мысли, произнес дядя Ермолай. – Фома, что мне весточку прислал, Полоза сильно жалует, тот лет триста назад помог его папаше крепко. Царь тогдашний, видишь ли, сильно воевать любил и под это дело леса вырубал страсть как. То ли корабли строил, то ли дорогу через болота мостил, то ли еще чего – уж и не помню. Вот лес родителя Фомы под топор и пустили, чуть вовсе не извели. А Полоз, который тогда в Явь еще частенько лазал, этих лиходеев шуганул, да так, что те дубравы после еще лет сто все седьмой дорогой обходили, даже крестьяне тамошние. Добро наше племя крепко помнит, вот он и рад расстараться. А мне вот до него, Полоза, дела особого нету.

– Мне тоже, – добавил Карпыч. – Берегиню любую – ту да, уважу, много добра от них вода видела. А Полоз пущай мимо ползет.

– А ты чего так скукожился? – проницательно блеснул глазами леший. – Ночь-то вроде не холодная? Или о чем плохом подумалось?

– Если совсем честно, то да, – шмыгнул носом я. – Не ровен час, не повезет мне, и с этим Полозом придется схлестнуться. Ну вдруг? Ведь тогда, возможно, вам выбор придется делать – его пожелание или моя жизнь.

Старички дружно расхохотались.

– Ты чего о себе выдумал, паря? – вытирая слезинку, выкатившуюся из краешка глаза, спросил Карпыч. – Где ты, где Полоз?

– И то верно, – поддержал его приятель. – У него, чай, других забот хватает. Делать ему нечего, только о тебе думать.