Графы Лудольф - Страница 7
Полицейская часть здесь очень плоха; никто не безопасен даже в своем собственном доме. Здесь столько несчастных, влачащих самое жалкое существование, что нет ничего удивительного в том, что ежедневно приходится слышать о воровстве, грабежах и даже иногда об убийствах».
Об армии и отношениях в ней:
«Русские солдаты получают семь рублей жалованья в год и по два фунта черного хлеба в день: они кормятся соленым мясом и рыбой, которою изобилует река и которая здесь не почем, но рыба здесь очень вредна. Вода здесь очень плохая, и потому солдаты делают себе питье из распущенной в воде муки. Питье это называется квасом. Квас кисловат, и не думаю, чтоб он был вреден, ибо составляет прекрасное противскорбутное средство. Я был поражен ужасною субординацией, которой подчинены солдаты. Они полагают, что субординация эта и составляет могущество России».
О русском гостеприимстве:
«Я обедал у нескольких из этих господ, с которыми мог изъясниться лишь знаками и телодвижениями. Едят здесь весьма плохо, почти все холодное и очень грязное. Вина отвратительны и, по правде говоря, здесь трудно и достать хорошего вина. Этому стараются пособить устройством напитков из различных плодов. Квас и кислые щи делаются из муки, заквашенной в воде. Здесь есть хороший мед, вишневка, пиво, но к этим напиткам приходится привыкать насильно. Вода плохая, солодковатая и нездоровая; ее никогда и не пьют за столом. Общество вообще далеко не из самых приятных, потому что на всем отзывается военная субординация. Пред генералом никто не садится, если только он сам не прикажет сесть. Точно так же никто не решается говорить без его приказания, все неустанно следят за каждым движением своего начальника. Иностранцев вообще принимают очень хорошо, и мы можем только хвалить русское радушие».
Гульельмо Костантино Лудольф, прослужив много лет на Неаполитанское королевство, справедливо заслужил почтение и практически безграничное доверие Фердинанда IV и Марии Каролины.
Большую роль граф де Лудольф сыграл в международных переговорах, происходивших в то время в Константинополе. Это был умный и гибкий дипломат, успешно лавировавший между членами сильно коррумпированного османского правительства. Надо подчеркнуть, что ему очень трудно пришлось в период бегства Бурбонов в Палермо, так как он более не получал должного содержания на дипломатическую миссию, но все же ему удалось найти нужные средства и с достоинством выйти из этой непростой ситуации.
Коррупция в правительстве Султана и в его кабинете министров достигала необычайных масштабов. Всем иностранным послам их правительства выделяли дополнительные средства на непредвиденные расходы, под которыми подразумевались взятки и дорогие подарки для Кабинета министров, поскольку при возникновении политических конфликтов было чрезвычайно важно иметь на своей стороне такую страну, как Турция.
Лудольф говорит в письме к своему министру иностранных дел:
«Ничего не поделаешь, ваше Превосходительство. Эти средства просто необходимы, чтобы быть как можно ближе к Султану и в случае необходимости повлиять на сложившую политическую обстановку».
Для закрепления дружеских отношений с правительством султана приходилось быть готовыми в любой момент расстаться с внушительными денежными суммами; к каждому, даже незначительному, празднику необходимо было преподносить дорогие подарки, и не дай бог сэкономить на этом!
Но случались и приятные моменты в повседневной жизни в Турции.
В приложении к дипломатической почте граф Лудольф обязательно посвящал несколько слов местной светской жизни, описывая тот или иной дипломатический прием. Он подробно осведомил своего министра Джона Актона о пышном приеме в русском дипломатическом представительстве по случаю коронации Павла I и о четырех днях бурного праздненства Турецкого султаната по случаю вновь обретенного Египта. Даже англо-французская война 1802–1804 годов не мешала насыщенной светской жизни Константинополя – и месяца не проходило без какого-либо пиршества.
Особенно в этом преуспел французский посол, организовав пышный дипломатический прием в честь взятия Бастилии, на который съехался весь дипломатический корпус, кроме послов английского и русского.
Из письма графа Лудольфа Джону Актону, министру иностранных дел Неаполитанского королевства: «Все празднество происходило в загородной резиденции французского посла в местечке Терапия. Приглашенных насчитывалось более двухсот человек, угощения из ста блюд поражали своей изысканностью и разнообразием. Это был обед, плавно переходящий в ужин, а ужин переходил уже в завтрак. Все тосты за французского императора Наполеона Бонапарта сопровождались залпами пушек и фейерверками. Ближе к вечеру был дан бал».
Несмотря на внешне благополучную константинопольскую жизнь, у многих дипломатических представительств (особенно у неаполитанского) наступили времена жесткой экономии в связи с тем, что получаемые от пошлин на торговлю доходы поступали в кассу представительств все меньше и меньше. Торговля Турции с другими странами шла ни шатко ни валко из-за бесконечных войн с Россией. Позже к этому добавилось еще и наполеоновское вторжение, да и страшные эпидемии холеры не способствовали плодотворной работе.
Необходимо подчеркнуть, что полномочный министр граф Гульельмо Костантино де Лудольф даже в самые критические моменты своей работы при Порте оставался верен своему королю Фердинанду IV. Он не польстился на золото, предложенное ему другими иностранными представительствами за использование его глубоких знаний местных устоев и обычаев и огромного опыта работы при султане. Подобное предложение поступило графу в неофициальной беседе с французским послом. Лудольф в деликатной форме ответил послу, что невозможно служить двум хозяевам одновременно.
Благодаря своему изобретательному уму граф Лудольф вышел из затруднительного положения, умело используя своих же земляков-коммерсантов из итало-левантийцев, которые охотно давали ему деньги на содержание дипломатической миссии в обмен на незначительные услуги с его стороны.
Так, после смерти его заместителя, Джакомо де Марини, на его место претендовал богатый коммерсант Биаджио Франческо Сальзани (Biagio Francesco Salsani), который к тому же приходился дальним родственником его второй жене Терезе Милле. Гульельмо Костантино пришлось назначить Сальзани вице-консулом, поскольку миссия нуждалась в деньгах, которые щедро выдавал коммерсант из благодарности за полученный престижный пост.
В связи с вышеизложенным, все рассказы Михаила Феликсовича Дерибаса о том, что бедная госпожа де Марини, вторая жена графа Лудольфа, недоедала и зарабатывала рукоделием на пропитание своей семье, кажутся мне сильно преувеличенными.
В воспоминаниях Дерибаса госпожа Марини так рассказывает о своей жизни в Турции: «Раз я не ела в продолжение трех дней. Когда, случайно зайдя в один дом, я услышала запах бульона, то не выдержала и упала в обморок».
Этого не могло произойти еще и потому, что граф Лудольф был человеком, для которого именно семья, а не карьера, всегда стояла на первом месте, и он, вне всяких сомнений, не допустил бы ситуации, при которой его близкие и родные могли недоедать или голодать.
Граф Гульельмо Костантино Лудольф являлся, пожалуй, единственным из своих современников чрезвычайным и полномочным министром, проработавшим в Константинополе со времен Французской революции вплоть до Венского конгресса.
Перед его окончательным отъездом из Турции в Лондон султан самолично написал письмо неаполитанскому дипломату, в котором дал высокую оценку профессиональным и личным качествам Гульельмо Костантино. Глава Османской империи заверял, что ему было очень приятно иметь дело с таким умным и тонким человеком, который, несомненно, вошел в историю неаполитано-турецких дипломатических отношений благодаря своей успешной дипломатической работе.
Подтверждение тому, что коронованные особы всецело доверяли решениям Гульельмо Костантино де Лудольф в переговорах с Портой, находим в дневниках Фердинанда IV под редакцией Умберто Калдора (Diario di FerdinandoIV di Borbone a cura di Umberto Caldora).