Графы Лудольф - Страница 4
Русский художник И. Захаров подчеркивает в своих воспоминаниях о Константинополе, что в Пере нет почти ни одного турецкого дома – сплошь европейские.
Да и что представлял собой Константинополь того времени? Правда ли, что это был роскошный восточный город или это всего лишь миф?
Ответ можно найти в воспоминаниях путешественников. Европейский путешественник Колас пишет: «Дорог в Турции нет, поля плохо обработаны, дома дурно построены, не имеют печей. Улицы столицы неудобны для проезда экипажей, завалены нечистотами и полны бродячих собак. Вилок и ложек не полагается за обеденным столом, но что за беда – они не чувствуют нужды в поддержании цивилизации…»
Другой вояжер пишет следующее: «Что касательно столь прославленной в Европе азиатской роскоши, совершенно был разочарован. Она существует только в воображении восточных поэтов. На деле в турецком доме нигде ни порядочно присесть, ни спокойно прилечь нельзя, со всех сторон ветер дует, дождь через плохую крышу в комнату льет, везде грязь, неопрятность и нечистота».
Еще одно нелестное описание Османской империи предлагает французский путешественник Шарль Дуваль (1825–1826) в своем опусе «Два года в Константинополе и Морее».
«…Обольщение, производимое видом Константинополя снаружи, скоро исчезает, и очарование прекращается, как скоро войдете во внутренность города. Противоположность сия даже так велика, что какое-то уныние нападает на душу и овладевает ею, когда, проходя в первый раз по городу, видишь улицы узкие, грязные, извилистые и дурно вымощенные; дома деревянные или каменные, неправильно выстроенные, некрасивые и непрочные. Движение народонаселения, столь живое и разнообразное в наших больших городах, там настолько монотонно, что печалит воображение. Физиономия турок вообще важна и беспокойна. Смех, кажется, им не известен; они не позволяют себе движений, обличающих мысль – видно людей, привыкших к деспотизму».
Да, в непростых условиях приходилось жить иностранным дипломатам и левантийцам, но, тем не менее, они прижились, а многие даже устроились с известным шиком – владели красивыми виллами и неплохо зарабатывали на самой Османской империи.
Прилагаю короткий список наиболее известных иностранных семейств, проживавших в XVIII–XIX веках в Константинополе: Ludolf, Chabert, Testa, Fonton, Cingria, Chirico, Pisani, Mille, Salzani, Saint-Priest, Galizzi и многие другие.
Конечно, одним из наиболее известных итальянских семейств, на протяжении многих лет проработавших в Османской империи, является династия графов Лудольф, три поколения которой представляли неаполитанский двор в Константинополе: Гульельмо Маурицио, Гульельмо Костантино и Джузеппе Костантино.
Как говорится, отец за сына в ответе, в том смысле что, рекомендуя свое чадо вместо себя на престижный и высокий государственный пост, родитель был уверен, что не подведет своего короля и страну, которую представляет, а вот за других родственников, принятых на работу, бывало иногда очень стыдно.
У Катрин Шабер, жены Гульельмо Маурицио, был брат Пьетро, вроде себе приличный, воспитанный, образованный молодой француз, вот и принял его к себе на работу граф Лудольф в дипломатическое представительство на должность переводчика и личного помощника, а тот взял и обрюхатил турчанку, которая прислуживала в миссии.
А ведь, как известно, иметь близкие отношения и жениться на турчанках иностранцам было строго-настрого запрещено, это приравнивалось к преступлению, а несчастным женщинам, имевшим неосторожность влюбиться в иноверца, грозил вечный позор, изгнание и даже смертная казнь!
Благодаря быстро распространившимся по городу слухам о любовном романе Пьетро Шабера с молодой турчанкой, ситуация вышла из-под контроля. Увы, слухи дошли до самого султана. И знаете, что предпринимает владыка земли турецкой? Он переодевается так, чтобы никто не смог его узнать и проникает в дом молодого Шабера, и сам лично убеждается в их любовных отношениях.
После этого, естественно, султан официально заявляет министру графу Лудольфу, что присутствие молодого Шабера в его стране более не желательно. Об этом информирован и министр иностранных дел Неаполитанского королевства Бернардо Тануччи (Bernardo Tanucci (1698–1783)).
Вот что он пишет в своем письме от 29 ноября 1760 года своему послу в Константинополе Гульельмо Маурицио Лудольфу:
«Необходимо как можно быстрее уладить скандал, причиной которого стал молодой переводчик Шабер. Какой позор на мои седины! По моему глубокому убеждению, этот молодой человек просто болен сексом и не может более оставаться в Пере, так как нет никакой уверенности, что, закончив одну любовную авантюру, Шабер не начнет и другую. Как вам хорошо известно, про это узнал сам Султан и дает ему ровно пять месяцев, чтобы собрать свои вещи и убраться навсегда из Турции. Для начала я его перевожу в наше консульство в Патрасе».
Пьетро Шабер был навсегда изгнан из Турции, но, как не странно, этот эпизод не сказался отрицательно на его дипломатической карьере: в будущем он станет генеральным консулом на Кипре, в Греции и Польше.
У Катрин Шабер был еще один брат, чья внучка, Мари Генриэтта Сесилия Шабер (г.р. 1813), в 1832 году вышла замуж за Федерико де Кирико (1805–1864), который с 1812 по 1832 год работал на русское представительство в Константинополе, сначала под руководством А.Я. Италийского, а затем – А. И. Рибопьера.
Первым из семейства, приехавшим в Турцию, стал Лука де Кирико (1685–1749), мать которого была родом из Тосканы, а отец – из Генуи. Лука был назначен генеральным консулом Республики Рагуза в Константинополе, а также находил время подрабатывать переводчиком на английское представительство.
Другой из этого рода, Пьер Федерико Мария де Кирико (1764–1837), работал в Турции на Савойскую династию, а его брат Лука (г.р.1765) обосновался в Одессе. Россия стала его второй родиной, он прекрасно служил на дипломатическом поприще во времена Николая I. Похоронен на одном из одесских кладбищ.
Лука Григорьевич де Кирико, проработав в качестве генерального консула в Бухаресте в период с 1812 по 1817 г., дослужился в России до действительного статского советника. Судя по всему, он был человеком состоятельным, поскольку купил у Иосифа Викторовича Поджио большой дом по Дерибасовской и Ришельевской улицам, и вообще занимался скупкой земли и садовых участков в Одессе и ее пригородах. У него было две дочери, Констанца и Валерия, учившиеся в Одесском институте благородных девиц.
Жена его, Елена, слыла большой оригиналкой, особой с очевидными странностями в характере и поведении.
О ней пишет в своих воспоминаниях Филипп Филиппович Вигель:
«Находившийся долго в Бухаресте генеральным консулом действительный статский советник Лука Григорьевич Кирико, армяно-католик, был попросту человеком необразованным и корыстолюбивым. Жена его, смолоду красотка, всегда изумляла общество совершенным неведением приличий, какою-то простодушною, детски-откровенною неблагопристойностью в речах и действиях. Она мыслила вслух, никогда не смеялась, зато всех морила со смеху своими рассказами. Худенькая, живая, огненная… Мистификациям с ней конца не было. Из анекдотов о ней составилась бы книжица, но кто бы взялся ее написать и какая цензура пропустила бы ее? Я позволю себе привести здесь два или три примера ее наивного бесчинства. Описывая счастливую жизнь, которую она вела среди валахских бояр, говорила она мне, как и многим другим: «Все они были от меня без памяти, а так как эти люди не умеют изъясняться в любви иначе как подарками, то и засыпали меня жемчугом, алмазами, шалями. Как же мне было не чувствовать к ним благодарности? Иным скрепя сердце оказывала ее; с другими же, которые мне более нравились, признаюсь, предавалась ей с восторгом».
Как уже уточнялось выше, все итало-левантийцы состояли друг с другом в родстве и становились или дипломатами, или драгоманами, что тоже являлось почетным назначением.
Кто же такие драгоманы? Само слово «драгоман» происходит от греческого dragumanus и от арабского targiuman, что означает «переводчик». Но это был не просто переводчик, а человек, хорошо знакомый с местными обычаями, владеющий в совершенстве несколькими восточными языками, способный давать ценные советы и призванный помогать тому ли иному иностранному дипломату в ведении непростых переговоров с турецким султаном и его правительством.