Графоман (СИ) - Страница 2

Да-да, не удивляйтесь, это именно так, дело в том, что в Понтополе была самая высокая цена на рыбу на всем побережье, объяснялось это сложностью входа в бухту, особенно в штормовую погоду, и купцов, что пытались торговаться, рыбаки "брали на понт", предлагали им выйти на рыбную ловлю вместе с ними в бурлящее штормовое море, чтобы почувствовать, как достается рыба понтопольским рыбакам, купцы соглашались на любую цену, лишь бы избежать этого опасного предприятия. Выражение "брать на понт" буквально означало взять в море (жители Понтополя до сих пор называют море понтом), но позднее выражение это приобрело несколько иное, широко известное сегодня, значение.

Итак, вернувшись в свой родной город, единственным крупным предприятием которого был известный на весь мир своими "черноморскими кильками" консервный рыбозавод, Василий Петрович Гаврилов устроился работать на этот самый завод заместителем начальника вычислительного центра. Проработав там более десяти лет, он, наконец-то, вышел на пенсию и решил заняться тем, к чему он ощущал стремление всю свою жизнь, откладывая это на потом.

И теперь, когда появилось достаточно свободного времени, чтобы попытаться реализовать свое стремление, Василий Петрович решил всерьез заняться литературой. Читая монографии и статьи, посвященные писательскому мастерству, он приобрел тот необходимый минимум знаний, который позволял ему приступить к литературной деятельности со всей серьезностью. Он, как научный сотрудник, не терпел дилетантского подхода к любой работе, справедливо считая, что способности к творчеству невозможно реализовать без знаний, накопленных в этой области многими поколениями литераторов.

Но он не знал, как и с чего начать, случай подвернулся внезапно, когда он прогуливался по улице в тени платанов, не преследуя определенных целей, и от нечего делать читал рекламы и объявления, попадавшиеся ему на пути. Объявление на дверях старинного, немного обшарпанного здания привлекло его внимание, оно гласило, что в литературном доме Кирилла и Мефодия состоится поэтический конкурс, в нем могут принять участие все желающие поэты. Далее был указан порядок подачи заявки и условия конкурса. Осмотрев внимательно здание, Василий Петрович понял, что это и есть тот самый литературный дом, в котором через месяц состоится указанный в объявлении поэтический конкурс.

"Странно, - подумал Василий Петрович, - причем здесь Кирилл и Мефодий?". И действительно, ну какое отношение имеют Кирилл и Мефодий к этому небольшому городку, затерянному где-то на черноморском побережье? Да, никакого! Естественно, сочинитель может доказать без труда, что именно здесь, в этом месте побережья, прибыв из Византии, и высадились знаменитые монахи. Но ничего подобного не случилось, ни Кирилл, ни Мефодий к городу Понтополю никакого отношения не имели, а названием своим этот литературный дом обязан местному олигарху, меценату, в прошлом бандиту, возглавлявшему одну из организованных преступных группировок, а ныне народному депутату, члену городского совета, Мефодию Кирилову.

Не подумайте, что родители нарекли свое дитя таким странным именем, нет, они нарекли младенца Михаилом, но по каким-то, известным одному Мише Кирилову причинам, во время первого своего путешествия в места не столь отдаленные, получил он погоняло Мефодий, которое так срослось с ним, что даже став депутатом, расставаться с этим прозвищем он не захотел.

Напрасно вы думаете, что все преступники мечтали с самого детства о убийствах, грабежах, налетах и прочих преступлениях, нет, Миша Кирилов в детстве мечтал стать поэтом, он даже пытался опубликовать свои стихи в местной газете, но был отвергнут редактором, не имевшим ни малейшего понятия о том, кем станет в недалеком будущем отвергнутый им поэт. Достигнув и денег, и власти, и всего прочего, о чем Вы, дорогой читатель, могли бы только мечтать, Мефодий Кирилов никак не мог достичь одного - литературной славы. И тогда, решив стать меценатом, он и организовал этот литературный дом, и чтобы увековечить свое имя в литературе, назвал его литературным домом Мефодия Кирилова. Однако знающие люди подсказали ему, что более эффектно было бы назвать его именем Кирилла и Мефодия, и благодать, исходящая от этих святых имен, будет распространяться и на него, Мефодия Кирилова.

Василий Петрович отобрал из своих стихов два, которые, по его мнению, могли быть представлены на конкурс, внес кое-какие правки и распечатал в пяти экземплярах, как требовали организаторы, а на следующий день утром отнес их в известный литературный дом. Молодая женщина приятной наружности зарегистрировала его заявку и дала номер телефона, попросив позвонить через два дня, уточнить, приняты ли его работы для участия в конкурсе.

Через два дня Василий Петрович позвонил, назвал себя, и не успел еще задать вопрос, как приятный женский голос ответил, что стихи его приняты, и он приглашен на конкурс в качестве участника. На призовое место Василий Петрович не рассчитывал, но сам факт, что стихи его оказались достойными участия в конкурсе наряду с другими, уже казался ему результатом положительным.

В назначенный день он пришел в литературный дом заранее, зарегистрировался, получив карточку с номером своего выступления, и занял место в зале, не слишком близко от сцены, но и не слишком далеко. Зал, где проводился конкурс, был небольшим, уютным, с высоким потолком, четыре окна, занавешенные тяжелыми светлыми шторами, занимали всю левую стену, на правой стене висели иконы с ликами Кирилла и Мефодия, рисунки обложек книг с витиеватыми шрифтами, цитаты из Библии. На сцене, отделенной от зала невысокой ступенькой, слева стояло пианино, посреди сцены - трибуна с микрофоном для выступающего, а рядом с ней, чуть позади, стол для жюри с тремя микрофонами.

Председательствовал в жюри член Союза писателей, издатель литературного журнала Валерий Воронский, высокий, стройный мужчина лет сорока с пожелтевшими усами, выдававшими заядлого курильщика. Члены Понт-Эвксинского Союза писателей, известные в городе поэты: Вероника Зубова, миловидная молодая женщина в строгом костюме темного цвета, и Ефим Семенов, лет сорока, в сером костюме, с профессорской бородкой клинышком, - весь состав жюри, занявший свои места за столом позади трибуны.

Членом какого Союза писателей был издатель Воронский, нам неизвестно, а вот Понт-Эвксинский Союз писателей объединял... нет, не подумайте, что он объединял поэтов и писателей всего черноморского побережья, объединял он только литераторов этого небольшого южного городка, за пределами которого об этом Союзе писателей никто никогда ничего не слышал.

После вступительной речи председателя, поэты начали читать. Василий Петрович волновался, ему не впервой было выступать перед публикой с докладами на различных семинарах, симпозиумах, научных конференциях, но там он представлял свои научные работы, читать же свои литературные сочинения перед широкой публикой ему пришлось впервые. Шел он девятым номером, не в самом начале, что давало время оценить предыдущих конкурсантов и успокоиться, но и не в конце, когда уже и участники, и те, кто пришел их послушать и поддержать морально, и жюри успеют устать и станут слушать рассеяно, временами поглядывая на часы.

Услышав свою фамилию, Василий Петрович поднялся, прошел на сцену, встал за трибуну, поздоровался с залом и не спеша начал читать. Читал он спокойно, уверенно, хорошо поставленным голосом, по реакции зала, которую чувствуют те, кому приходится часто выступать перед аудиторией, Василий Петрович понял - стихи понравились. Конечно, как он и ожидал, призового места ему не присудили, но после того, как были подведены итоги, его пригласили к столу жюри и предложили участвовать в сборнике "Понт-Эвксинской поэзии". Издавался сборник за счет авторов, но, поскольку авторов было немало, то сумма оказывалась не такой уж значительной. В неформальной обстановке, которая сложилась в зале после конкурса, Василий Петрович узнал, что в городе существуют несколько поэтических студий, и получил приглашения посетить их, прочесть свои стихи.