Граф Орлов, техасский рейнджер - Страница 7

Пабло Гомес схватил стоящего на четвереньках толстяка за шиворот и поволок к лесу. Там его перехватил Уолли. Он оттолкнул Пабло, коротко взмахнул дубиной и с треском опустил ее на затылок толстяка. Тот уткнулся лицом в траву и завалился набок, а в дилижансе завизжала женщина.

— Выходите! — крикнул Джерико.

Их осталось четверо — пара мужчин и пара женщин. Джерико сразу решил, что молоденькую в зеленом платье он оставит себе и, схватив ее за руку, оттащил в сторону, пока Индус и Канисеро связывали остальных.

Пабло, обыскав убитого толстяка, радостно потряс над головой широким кожаным поясом, туго набитым деньгами. Уолли выволок из багажного ящика саквояжи, связал их ручки и навьючил на себя.

— Пошли, — скомандовал Джерико, и они принялись подниматься по склону между деревьями, а Хью задержался, чтобы загасить огонь. Дым стелился по дороге, не поднимаясь кверху.

Ограбленных нельзя было отпускать. Они добежали бы до таверны раньше, чем шайка могла уйти на безопасное расстояние. Поэтому, углубившись в лес, Джерико остановился у расщелины между скалами.

— Дальше не пойдем, — объявил он. — Есть тут пещерка, небольшая, но уютная. Вам придется посидеть там. А потом за вами придут.

Уолли взял за шиворот мужчину в синем костюме и подтолкнул вперед. Они скрылись в расщелине, и Джерико заговорил громче, чтобы никто не услышал пугающих звуков.

— Леди и джентльмены, у вас нет никаких причин для тревоги. Перед вами не убийцы. Мы честные грабители. А вы не обеднеете, если лишитесь сережек или часиков, верно?

Он говорил с ними на городской манер, весело и дружелюбно, поигрывая револьвером и жадно разглядывая девушку. Он всегда говорил одно и то же, пока Уолли забивал пленников по одиночке. Главное, чтоб они не волновались. Чтобы кровь не ударила в голову. Чтобы подчинялись безропотно, парализованные страхом.

Второй мужчина, молодой белобрысый здоровяк, казался совершенно спокойным. Но Джерико видел, как мечутся его глаза.

Та женщина, что была постарше, тоже пока держалась нормально. Правда, она побелела, как снег. И смотрела в небо, молясь шепотом.

Молоденькая сидела в стороне, зажав лицо ладонями. Джерико решил, что она останется жить.

Она легкая. Лошадь и не заметит такой прибавки к обычному грузу. Молчит, значит, понимает, что кричать бесполезно. Она будет послушной девочкой. На пальчике — колечко. Значит, замужем. Наверно, совсем недавно. Молоденькая, еще свежая, чистая. Какой чистый у нее белый воротничок над зеленым платьем… Наверно, такая же чистая сорочка под платьем. И там, под сорочкой, ее грудь…. Такая маленькая, умещается в ладонь, с розовыми полупрозрачными сосками…. Была у него однажды малолетка, хныкала все время. А эта держится.

Она ему нравилась так, как давно никто не нравился, хотя он почти не видел ее лица. Она сидела, наклонившись и закрывая лицо. И сейчас он видел только ее тонкую розовую шею между белым воротничком и каштановыми волосами, зачесанными кверху под шляпку. Но именно эта шейка ему нравилась больше всего на свете. Он не отпустит девчонку. Он будет возить ее с собой, сколько это будет возможно. Они уедут в Мемфис, он покажет ей, что такое красивая жизнь…

Он все любовался ее шейкой, и вдруг белобрысый здоровяк связанными руками оттолкнул Индуса, ногой врезал Пабло по яйцам, а потом кинулся на Джерико. Они оба повалились, и парень все тянулся зубами к горлу, пока не подоспел Канисеро со своим тесаком. Белобрысый обмяк, и Джерико смог выбраться из-под него — и тут он услышал хруст веток, топот ног, а потом два выстрела.

— Чуть не убежала, — сказал Индус.

— Зачем ты стрелял? — вскинулся Джерико.

— Да здесь никто не услышит.

— Зачем ты стрелял…

Он кинулся вниз по склону, туда, где зеленело широкое платье, разметавшееся на ржавом ковре листьев. Индус, мазила, ну почему ты не промазал в этот раз?

Она лежала на боку и уже не дышала. Пуля попала ниже левой лопатки и вышла из груди, оставив огромную рваную рану.

Джерико перевернул тело на спину и бережно сложил руки убитой на груди, чтобы не видеть красного месива пленок и серой пены, он прикрыл все это, чтобы наконец полюбоваться ее лицом.

Он сдул с ее щеки прилипшие листья и сухие травинки, расправил волосы, открывая выпуклый лоб.

— Уйдите все, — приказал он, стоя над телом. — Уходите, я догоню.

Он опустился перед ней на колени и дрожащими пальцами принялся расстегивать мелкие пуговки. Пальцы нащупали цепочку, он потянул за нее, и из кармашка на талии выпала луковица часов. Джерико отшвырнул часы и снова принялся за пуговицы. Дойдя до сложенных рук, он остановился и развел полы платья в стороны. Под зеленым платьем оказалась плотная серая юбка. Он попытался стянуть ее вниз, но она была пристегнута к поясу крючками. Крючки не поддавались ему, и тогда он в ярости выхватил нож и вспорол эту юбку снизу до живота, и вторую юбку, шелковую, он разодрал руками, и, наконец, увидел ее ноги, обтянутые полосатыми штанишками от колена. Он гладил остывающие колени и не понимал, почему они блестят, почему они мокрые, пока перед глазами не поплыли радужные пятна, и только тогда он догадался, что плачет. Это его слезы намочили ее колени. Оказывается, он плакал, раскачиваясь над ней и приговаривая «зачем ты стрелял, зачем ты стрелял…»

Он поднял голову и увидел, что вся шайка собралась вокруг него.

— Индус! — Джерико встал, стряхивая листья с колен. — Сволочь, такую пташку угробил. Уолли, что с остальными?

— Готовы.

— Каков навар?

— Денег не больно много, — доложил Пабло. — Пара золотых колец. Ну, сережки, часы…. Надо еще багаж обшарить.

— Так обшарь, чего ждешь? — рассеянно спросил Джерико, не в силах оторвать взгляд от лица покойницы.

— Тебя ждем. Там чемоданчик хитрый, вроде сейфа. Обит кожей, а под ней — железо.

— Ну, пойдем, посмотрим. Ключи нашли?

— Да найдем, куда они денутся… — Индус выглянул из-за плеча Уолли. — А ты посмотри на девчонке, чтоб не возвращаться. Может, это ее чемодан?

— А чем, по-твоему, я тут занимался? — гневно спросил Джерико. — Ты же видел, я уже обыскал. Нет у нее никаких ключей.

— Ну, значит, у других посмотрим, — быстро согласился Индус, подбирая с листвы золотую луковку часов.

Они поднялись обратно к скалам и прошли в расщелину, где рядком лежали три тела — мужчина в синем костюме, белобрысый, женщина. Пабло принялся выворачивать их карманы, а Индус вдруг сказал:

— А я их знаю. Этот, с белыми волосами, он тут живет.

— Ну и что?

— Вроде бы они иностранцы. У них свой дом за холмами. Точно! — Индус хлопнул себя по лбу. — Этот, седой, которого первым замочили — он у них главный! А девчонка — его дочка. Про остальных не скажу, но этих я знаю.

— Хватит болтать, — сказал Хью. — Уходить надо.

— Дом у них богатый, — не мог остановиться Индус. — Вот бы заглянуть туда, пока никто не хватился, а, Джерико?

— Не успеем. Все из-за тебя. Зачем ты стрелял? На выстрел все сбегутся…

Словно в подтверждение его слов, со стороны дороги послышались голоса.

— Расходимся по одному! — скомандовал Джерико. — Встречаемся на старом месте!

Они безропотно подчинились. И рассыпались в разные стороны, отдав всю добычу главарю. Когда начинают ловить грабителей, лучше не иметь при себе ничего из награбленного — плохая примета. Пояс с деньгами, бумажники и сундучок Джерико спрятал под корнями сухого вяза. Уходя, он часто оглядывался, запоминая место.

Он знал, что скоро вернется сюда. И знал, что ему будет тяжело и больно сюда возвращаться.

Однако уже на следующий вечер он и думать забыл о той девчонке. Потому что думать надо было о другом.

Индус был прав — убитые иностранцы жили в особняке за рекой, на Персиковых холмах. Он целый день провалялся в кустах, наблюдая за домом, и убедился, что в нем никого не осталось, кроме слуги-негра и двух собак. Ему показалось подозрительным, что сюда еще не наведалась полиция. Однако Джерико, выслушав Индуса, решил, что полиция просто ничего еще не знает. Мало ли кто мог ехать в ограбленном и брошенном дилижансе?