Град Светлый - Страница 5

Один из будущих настоятелей Троице-Сергиева монастыря отец Иосиф писал: «Между ними господствовала такая нищета, такое отсутствие любостяжания, что в обители св. Сергия и самые книги писали не на пергаменте, а на берестах; сам же св. Сергий носил такое бедное платье, что приходящие часто не узнавали его и думали, что это один из просителей»[22]. Приходящим к нему людям Сергий говорил прямо и открыто: «Хотите ли и можете ли терпеть труды места сего, голод и жажду и прочие недостатки? Знайте, что вам предстоит здесь, будьте готовы терпеть скорби, беды, печали, всякую тугу и нужду, приготовьтесь не к покою и беспечалию, но к трудам, посту, всяким искушениям и подвигам духовным»[23]. Одни к этому не были готовы и уходили, другие оставались. То, о чем говорил Сергий, в значительной степени относилось к нему самому. Скорби, беды, печали и труды терпел сам он больше всех остальных. В лесу стояли бедные кельи, огороженные тыном. Некоторые из них срубил сам Сергий для вновь пришедших. «Он сам носил дрова из лесу и колол их, носил воду из колодезя и ставил ведра у каждой кельи, сам готовил кушанье на всю братию, шил платье и сапоги, одним словом, служил всем, как раб купленный»[24]. В этом подвижническом служении была заложена одна высокая идея — научить людей бескорыстно служить другим, научить их жить сообща. И до Сергия, и в первые годы существования его обители монахи селились вместе, но сообща не жили. Каждый из них имел свое хозяйство, каждый сам заботился о пропитании. У одного это пропитание было, у другого нет. Сергий осуществил в своей обители идею общежития, общины. Имущество было объединено, пропитание стало общим и одинаковым для всех. Были введены общинные должности: повара, казначея и т. д. Труд стал мерилом в отношениях между людьми. Стараниями Сергия монашеская община его обители сохраняла ту изначальную чистоту, которая была заложена в его идее. Эта удивительная община стала своеобразным прообразом будущего лучшего устройства мира, где людей объединяет труд и где духовные, культурные ценности занимают одно из важнейших мест. В этом отношении Сергий намного опередил свое время. Община была небольшая, ограниченная рамками социальных и исторических условий. В то время, в тех обстоятельствах она была обречена. Но, тем не менее, в ней какое-то время жила и билась прекрасная и высокая мысль ее создателя. Мысль о всеобщем благе. Устав иноческого общежития был введен и в других монастырях. Но надо ли писать о том, чем все это кончилось…

Росла обитель, и росла ее слава. «Преподобный Сергий, — писал крупнейший русский историк Ключевский, — был великим устроителем монастырей, своим смирением, терпеливым вниманием к людским нуждам и слабостям и неослабным трудолюбием он умел не только установить в своей обители образцовый порядок иноческого общежития, но и воспитать в своей братии дух самоотвержения и энергию подвижничества»[25]. Из всех существовавших тогда социальных институтов церковь и монастыри были приближены более всего к народу. И просветитель широкого масштаба, каковым являлся Сергий, мог действовать только через эти средоточия духовной жизни народа. Такова была эпоха, и таковы были ее особенности.

Еще в первых лесных кельях обители Сергия монахи по его настоянию занялись перепиской книг на бересте и на досках. Когда же обитель пошла в гору и появилась возможность приобрести краски, книги расцвечивались узорами и заставками. Алая киноварь и золото составляли их основу. Стали писать иконы, расписывать фресками храмы. Самый великий из иконописцев Андрей Рублев был причастен к этой же обители. Именно он сумел в иконописи воплотить идеи Сергия. Рублев возвысил земного человека до подвижника, святого. В своей всемирно известной «Троице» он выразил взгляды Сергия о мире и согласии. Троица, ее смысл человеческий и духовный, занимала очень важное место во взглядах Сергия. Именно он воплотил идею Троицы в русском православии. Монастырь, им основанный, был назван Свято-Троицким. Сергиев монастырь стал и культурным средоточием московской Руси, и распространителем культуры. Здесь начиналось русское культурное строительство. И главным ее строителем был сам Сергий Радонежский. В конце XIV — начале XV века в русской культуре наступила эпоха подлинного расцвета. И Сергий был ее вдохновителем. «Русская иконопись, — писал П.А.Флоренский, — нить своего предания ведет к иконописной лаврской школе. Русская архитектура на протяжении всех веков делает сюда, в Лавру, лучшие свои вклады, так что Лавра — подлинный исторический музей русской архитектуры. Русская книга, русская литература, вообще русское просветительство, основное свое питание получали всегда от просветительской деятельности, сгущавшейся в Лавре и около Лавры»[26].

Удивительно много и разнообразно работал этот необычный человек. По инициативе Сергия началась монастырская колонизация глухих уголков Московского княжества, освоение огромных земель. Монастыри, оторвавшись от городских стен, смело шагнули в дремучие леса, ненаселенные пространства, к неведомым еще рекам и озерам. В глухих лесах застучал топор, и крестьянская соха поднимала девственные пласты земли. Под стены этих обителей и монастырей к Сергиевым ученикам и продолжателям стекались беглые крестьяне, уходившие из мест, разоренных беспощадным татарским мечом и истощенных произволом московских бояр. Из междуречья Оки и Волги монастыри наступали на глухие, далекие земли, захватывая огромную территорию между реками Костромой и Вычегдой, с одной стороны, и Шексной и Белым озером, с другой. Эта колонизация проходила по разным землям. И по тем, которые уже вошли в Московское великое княжество, и по тем, что просто от него зависели, и по тем, которые войдут в него позже. Монастыри, связанные с Троице-Сергиевой обителью, как бы цементировали слабые места княжества и подпирали уже устоявшиеся. В монастырях не только писали книги на бересте и пергаменте, не только расписывали иконы. В них делалась и политика. И политика эта при Сергии была направлена на одно: собрать воедино земли русские, сплотить ссорящихся меж собой князей и, наконец, освободить эти земли от постылого чужеземного татарского ига. Эта цель для Сергия была самой важной. Ради нее он направлял своих учеников на суровое подвижничество в трудные земли. Ради нее выполнял тяжелые поручения — замирять распри удельных князей. Ласково уговаривал упрямого Олега Рязанского, повышал голос на строптивого князя Нижегородского. Настраивал великого князя Дмитрия на решительные действия.

Он осознанно и целенаправленно готовился к чему-то самому главному в своей жизни. Готовился сам и готовил других. И наступил год 1380-й, когда должно было свершиться это главное. Инок, он провидел его ярче и точней, чем кто-либо из правящих князей. И это его ясное провидение будущей победы было тем, что подвигнуло князя Дмитрия, вкупе с другими русскими князьями, выступить в поход против мамаевых полчищ. Поход зачинался от стен Троице-Сергиевой обители, где Сергий благословил коленопреклоненного князя на ратный подвиг. С этого подвига началась уже иная история русской земли… Там, за туманным рассветом на Непрядве, у донских степей решилась ее судьба. В день субботний на Куликовом поле «посекли христиане полки татарские». Сам Сергий на том поле не был, но послал туда двух своих иноков, Ослябю и Пересвета, чьи имена навсегда вошли в историю этой победной, но и трагической битвы. Удивительно вовремя подоспели и его посланцы с грамотой, «указующей идти вперед», в один из критических моментов похода. Русские войска подошли к Дону и заколебались — переходить его или нет? Ни радио, ни телефона в то время не было. И Сергий мог и не знать и не предвидеть этого колебания. Но он знал и предвидел. Как и многое другое в тот «день субботний на Рождество Богородицы». Еще до возвращения Дмитрия с войском, он отслужил поименный заупокойный молебен по убитым. До появления гонцов объявил о победе русских воинов.