Град обреченный. Путеводитель по Петербургу перед революцией - Страница 16

В начале XX века Императорский Эрмитаж – общенациональный публичный музей. Пускают сюда всякого опрятно одетого человека без билетов. В год Эрмитаж посещало примерно 150 тысяч человек.

Эрмитаж состоял из пяти отделений – Картин, гравюр и оригинальных рисунков; Классических древностей; Нумизматического; Средних веков и Эпохи Возрождения – а также Кабинета Петра Великого и Галереи драгоценностей.

На нижнем этаже, как и сейчас, располагались коллекции по истории Древнего Египта и Ассирии; пять залов были отданы под греческую и римскую скульптуру; один – под керченскую коллекцию; два – под античные вазы.

При Николае II собрание Эрмитажа продолжало пополняться. В 1898 году были переданы Эрмитажу 968 офортов Рембрандта. Их завещал музею знаменитый коллекционер Дмитрий Ровинский, обладавшей самой большой в мире коллекцией произведений великого голландца. В 1898 году при ремонтных работах на хорах Киево-Печерской лавры был открыт ценнейший клад западноевропейских монет эпохи раннего Средневековья; он был передан Эрмитажу. Тогда же купили Хотинский клад, состоявший из значительного количества германских монет XIIXIII веков.

В 1910 году Эрмитаж приобрел великолепную коллекцию знаменитого путешественника Петра Семенова-Тян-Шанского из 719 картин, 3476 гравюр и офортов, по преимуществу голландских и фламандских. Собиратель продал ее за 250 тыс. руб., в два раза дешевле, чем предлагали ему западноевропейские музеи с условием, что Эрмитаж получит ее только после его смерти. Так что окончательно коллекция стала частью эрмитажного собрания только в 1914 году. Благодаря ей, собрание голландских и фламандских мастеров Эрмитажа стало крупнейшим в мире, даже больше амстердамского.

В 1915 году на средства Министерства Двора было приобретено полотно Леонардо да Винчи «Мадонна Бенуа» за 150 тыс. руб.

На рубеже 1920-х и 1930-х собрание лишилось проданных за бесценок на Запад шедевров живописи, в том числе Боттичелли, Боутса, Веласкеса, Веронезе, Перуджино, Тициана, Тьеполо, Ван Дейка, Ван Эйка, Рембрандта и его школы, Рубенса.

Эрмитаж. 1903

Владимир Набоков в «Далеких берегах» писал о тогдашнем Эрмитаже: «В будни по утрам там бывало дремотно и пусто, и климат был оранжерейный по сравнению с тем, что происходило в восточном окне, где красное, как апельсин-королек, солнце низко висело в замерзшем сизом небе. <…> Одной из лучших наших находок был незабвенный чулан, где сложены были лесенки, пустые рамы, щетки. В Эрмитаже, помнится, имелись кое-какие уголки, – в одной из зал среди витрин с египетскими, прескверно стилизованными, жуками, за саркофагом какого-то жреца по имени Нана».

Мстислав Добужинский вспоминал: «По Эрмитажу я ходил, как в потемках, и руководствовался лишь единственно каталогом картин с очень скупыми и сухими сведениями о художниках и “школах”, составленным Андреем Ивановичем Сомовым, и этот каталог я самым тщательным образом изучал. Мне никто ничего не подсказывал и не объяснял, я мог руководствоваться лишь одним чутьем и собственным вкусом; я воспринимал все больше эмоционально, инстинктивно, без ошибки чувствуя, к чему у меня лежит и к чему не лежит душа. Иные картины меня так пленяли, что я ходил в Эрмитаж как бы на поклонение им. Диапазон моих очарований был очень велик, все расширялся, и вкус мой уже тогда делался эклектическим… Трудно припомнить, как менялись, утверждались и умножались мои симпатии и увлечения и как накоплялись знания за все четыре года моих эрмитажных посещений. Во многом я, разумеется, не мог разобраться, до многого долго не мог дорасти, и лишь постепенно мне стало открываться живописное мастерство отдельных художников и стиль той или другой эпохи. Важно то, что я доходил “своим умом”, но поэтому все усваивалось медленно, непоследовательно, скачками, и я видел, как велики пробелы в моем образовании, особенно в истории. Все-таки мало-помалу все становилось на свое место, каждое посещение музея всегда чем-нибудь меня обогащало».

Николай II родился в Царском Селе и до женитьбы большую часть времени жил с родителями в Гатчинском дворце и в Аничковом (Невский, 39). После смерти Александра III в Аничковом располагалась резиденция вдовствующей императрицы Марии Федоровны.

14 ноября 1894 года в Большой церкви Зимнего новый император обвенчался с Алисой Гессен-Дармштадтской, и супруги решили поселиться в Зимнем дворце. Пока в императорской половине шло обустройство, молодые жили в Аничковом.

Главный архитектор Зимнего дворца Александр Красовский начал перестраивать для молодоженов бывшие покои Николая I во втором этаже северо-западного ризалита дворца, выходящего окнами на Неву и Адмиралтейство.

«Квартира» Николая II и Александры Федоровны состояла из двух половин. Половина Александры Федоровны включала комнаты, отделанные в неоклассицистическом стиле Людовика XVI: Первую и Серебряную гостиные; отделанные в стиле ампир и примыкавшие к Малахитовой гостиной спальню, будуар и угловой кабинет.

Зимний дворец со стороны Александровского сада. 1900-е

Комнаты Николая II включали Адъютантскую, Бильярдную, Библиотеку, Первую и Вторую проходные комнаты, Кабинет и Уборную с бассейном. До нас дошла только Готическая библиотека Николая II и Малая столовая, соединявшая покои императора и императрицы. Из примыкавших к покоям помещений сохранили свой облик Малахитовая гостиная, Арапская столовая и Ротонда.

7 марта 1902 года, стоя у одного из окон дворца, императрица Александра Федоровна вырезала на стекле: «Nicky 1902 looking at the hussars. 7 March». («Ники смотрит на гусар».) Надпись сохранилась до нашего времени.

17 апреля 1904 года семья Николая II навсегда покинула Зимний, переехав в Александровский дворец Царского Села. После 1904 года комнаты законсервировали. Мебель покрыли чехлами.

Судя по дневникам императора за 1913 и 1914 годы, он регулярно, правда, чаще всего только на пару часов, заезжал в Зимний дворец. В своем главном дворце Николай II принимал депутации, проводил заседания Совета министров и каждый раз обязательно навещал караульных.

Все пехотные полки Петербургского гарнизона (раз или два в год туда включались и военные училища) несли караул в Зимнем дворце. Каждому полку приходилось бывать в карауле средним числом раз в 10 дней. Большая часть офицеров и солдат находились во время дежурства в караульных помещениях. Солдатам обед и ужин привозились из полка. Чай, сахар и белый хлеб давались от дворца. Офицерам выписывали еду из «Отель де Франс», помешавшегося через площадь, на Большой Морской.

Караульная смена продолжалась два часа. Посты выставлялись у всех входов во дворец, где находились специальные караульные будки. Отдельный пост стоял у «бриллиантовой комнаты». Ночью солдаты, не заступившие на караул, спали, а офицеры по очереди дремали в креслах, время от времени обходя караулы.

26 июля 1914 года государь, живший с семьей в Петергофе, записал в дневнике: «Отправились на “Александрии” [яхте императора] в Петербург и на карете прямо в Зимний дворец.

Из Малахитовой прошли проходом в Николаевскую залу, посреди которой был прочитан манифест и затем отслужен молебен. Подписал манифест об объявлении войны. Вся зала пела “Спаси, Господи” и “Многая лета”.

Сказал несколько слов. При возвращении дамы бросились целовать руки и немного потрепали Аликс и меня. Затем мы вышли на балкон на Александровскую [Дворцовую] площадь и кланялись огромной массе народа. Около 6 часов вышли на набережную и прошли к катеру через большую толпу из офицеров и публики».