Град обреченный. Путеводитель по Петербургу перед революцией - Страница 15

К 25-летию действительной службы Николая II в полку, 23 июня 1912 года, офицеры полка заказали особые шашки с чеканными изображениями полкового шитья в виде лавровых листьев (до середины клинка) и с надписями славянской вязью под эфесом (поперек клинка): на одной стороне – «Знают турки нас и шведы и про нас известен свет», на другой – «На сражения, на победы нас всегда сам Царь ведет».

Офицеры в Преображенский 1-й батальон назначались с особым отбором из знаменитых фамилий, с хорошим состоянием, светские и представительные. Офицерам других батальонов вход в собрание 1-го батальона не то чтобы был заказан, но без приглашения они туда не являлись. В 1913 году в полку в числе других служили: графы Николай Татищев, Михаил Путятин, Константин Литке, Николай Игнатьев, князья Владимир Оболенский, Дмитрий Максутов, Константин Аргутинский-Долгоруков, герцог Николай Лейхтенбергский, барон Федор Штакельберг. С 1907 по 1914 годы в первом батальоне служил будущий руководитель Белого движения Александр Павлович Кутепов.

Император Николай II и сопровождающие его великие князья и генералы обходят строй лейб-гвардии Преображенского полка. Царское Село. 1902

Преображенцы среди гвардейцев были меньше известны своими попойками, а больше увлекались лошадьми и женщинами, слыли отменными знатоками уставной службы, отличались безукоризненной выправкой на парадах.

В торжественных случаях офицер-преображенец надевал парадную форму: кивер с белым султаном, мундир с красным лацканом, эполеты, нагрудный знак, ордена, серебряный пояс (его называли шарф), шаровары, высокие сапоги, белые замшевые перчатки и шашку, которую носил всегда. Была и караульная форма: кивер, но уже не с султаном, а с помпоном, мундир без лацкана, погоны, шаровары и высокие сапоги. Нагрудного знака не полагалось, но зато носился револьвер, на ремне под шарфом и с серебряным шнуром вокруг шеи. Существовала еще обыкновенная форма. Она надевалась при явке начальству, в церковь, на панихиды, вынос плащаницы. Состояла она из того же мундира без лацкана, кивера с помпоном, нагрудного знака, шароваров и высоких сапог. Бальная форма: мундир без лацкана, кивер с помпоном, длинные штаны и маленькие лакированные ботинки.

Офицеры лейб-гвардии Преображенского полка на параде полка. 1902

У каждого гвардейского полка было свое золотое шитье на воротниках мундиров и на клапанах рукавов. У преображенцев – переплетение дубовых и лавровых листьев.

Цены предметов офицерского обмундирования были приблизительно такие: кивер, нагрудный знак и шашка – по 20 руб. К счастью, их надо было заводить один раз на всю жизнь. Обновлять постоянно приходилось мундиры, сюртуки и пальто. Высокие сапоги стоили 20–25 руб., ботинки – 12 руб., шаровары и длинные штаны круглым счетом – 12–15 руб. Эполеты – 6 руб.; фуражка, пара погон, шарф, портупея, пара белых замшевых или коричневых перчаток приблизительно по три рубля. Вот и считай. И все это при том, что подпоручику гвардии казна выдавала 86 руб. в месяц жалованья. Подпоручику армии платили на пять рублей меньше.

Преображенец (справа) и солдат 147-го Самарского пехотного полка. Примечательна разница в росте.

Впрочем, у преображенцев, которые и принимали, и тратили на представительство особенно много, жизнь облегчалась тем, что все общие расходы относились на полковые средства. У них был так называемый «священный капитал», который пополнялся из доходов с земли и недвижимости, которыми, как юридическое лицо, владело «общество офицеров».

В преображенцы-солдаты подбирались парни дюжие, брюнеты, темные шатены или рыжие. Высокие ростом и богатырского сложения. Солдаты других полков называли преображенцев «Захарами». Это были лучшие, самые дисциплинированные солдаты гвардейского корпуса. Поэтому Николай II был по-настоящему оскорблен волнениями в лейб-гвардии Преображенском полку, вспыхнувшими в июле 1906 года. По распоряжению императора за недостаток внутреннего порядка и дисциплины 1-му батальону был присвоен статус армейского (особого); он должен был исчезнуть по мере увольнения его чинов в запас. Командира гвардейского корпуса освободили от должности, а командующего дивизией и командира полка уволили со службы за недостаточно эффективные действия по восстановлению порядка.

В 1881 году дом перестроил архитектор М. А. Иванов. В середине 1890-х здание приобрел крупный промышленник В. Ф. Голубев. Последним предреволюционным владельцем дома был генерал-майор Свиты граф Н. П. Ферзен.

Большую квартиру в бельэтаже, выходившую окнами на Зимнюю канавку, занимала семья Головиных. Хозяйка – Любовь Валериановна Головина (урожденная Карнович, вдова камергера) – приходилась сестрой княгине Ольге Палей, морганатической супруге великого князя Павла Александровича. Ее дочь Мария Евгеньевна (Муня) Головина была ревностной почитательницей Григория Распутина. Квартира Головиных представляла собой типичный петербургский дом обедневшей аристократии.

Писательница Вера Александровна Жуковская вспоминала: «Я любила бывать в этом темноватом, таинственном, старом доме, любила прохладу его больших комнат с чопорной старинной мебелью. Муня <…> в своей неизменной серой вязаной кофточке <…> светлые пряди ее волос, выбиваясь из небрежной прически, падали на выпуклый лоб. Она, как всегда, улыбнулась мне своей приветливой улыбкой <…> Отношение ее к Распутину – это не поклонение перед святостью, это какая-то слепая вера <…> Как могло такое чопорное, в строгих правилах прежней узкой морали воспитанное семейство, как Головины, не только мириться с разнузданностью поведения Распутина, но даже делать вид или на самом деле ничего не замечать из того, что его окружало?»

Полицейским наблюдением в 1912 году было замечено «почти ежедневное посещение» Г. Е. Распутиным Головиных. Он «приезжал обыкновенно утром и оставался у них 2–3 часа. В это же время к Головиным обычно собирались Мария Сазонова; жена тайного советника, главноуправляющего Собственной Его Величества канцелярией Надежда Илларионовна Танеева; жена коллежского секретаря Зинаида Леонардовна Манчтет и жена капитана 2-го ранга Юлия Александровна Ден». Все они встречались с Распутиным в Спасе на Крови на богослужении, а потом отправлялись к Головиным. Распутин проводил с ними целый день. Свои поездки по городу он обычно совершал в карете Головиных, на улице почти всегда появлялся с какой-либо из упомянутых женщин, преимущественно с Марией Головиной и Марией Сазоновой. С октября 1914 года по декабрь 1916-го Распутин 19 раз навещал Головиных.

Г. Распутин перед домом, в котором была квартира Головиных

Распутин и его поклонники. 1914

Муня писала о Распутине: «В каком бы веке ни появлялись люди, открывающие другую жизнь, их всегда будут преследовать и гнать, как всех, кто шел по стопам Христа. Все великое скрывается под известной оболочкой, которая для профанов закрывает путь к истине…»

В 1736–1737 годах архитектор Г. Крафт построил каменный особняк для графа Федора Андреевича Апраксина, племянника адмирала Федора Матвеевича Апраксина. Затем особняк сменил множество владельцев, пока в 1904 году его не купил князь Семен Абамелек-Лазарев, крупнейший в России землевладелец. По его заказу архитектор Е. С. Воротилов перестроил дом № 21 по Мойке, а Иван Фомин – дом № 23, замечательный пример неоклассики. Сюда князь переехал из дома на Невском проспекте, 40, который по завещанию его отца перешел во владение Армянской церкви.