Говорит седьмой этаж
(Повести) - Страница 39

— Он же у нас «самый главный», он все может, — вставила Тихая Таня.

— А мы вот сейчас освободим его от этой должности! — предложил Лева Груздев. — Переведем на другую работу, с понижением!

— Правильно! Верно!.. Надо его наказать! — зашумели со всех сторон. — А то привык командовать!

— Кем же мы его назначим? — с сожалением глядя на Леньку, проговорила Люба Казачкина.

Тихая Таня преспокойно уселась на деревянный стол и сказала:

— Он любит командовать? Вот и пусть отвечает за уроки гимнастики: «Раз-два, встали! Раз-два, сели! Раз-два, пошли!..» И опыт у него уже есть: устроил сегодня «физкультминутку»!

Всем понравилось Танино предложение, и его утвердили почти единогласно. Один только Владик воздержался.

— А кто же у нас теперь будет «самым главным»? — робко спросил он.

— А зачем нам «самые главные»? — пожал плечами Олег. — Не нужно больше! Хватит! Все будем сообща работать. Так лучше. Ведь правда?..

Он подошел к Леньке, взглянул на его печальную физиономию и положил руку на его худое, острое плечо:

— Эх ты, воспитатель!..

Тихая Таня не спеша, задумчиво перебирала учебники. Одни она оставляла на столе, другие опускала в портфель. Были последние дни занятий, и Таня уже думала о предстоящем лете. Уезжать из города ей на этот раз не хотелось. «Как же я уеду? — рассуждала Таня. — А наше радио? Все уже привыкли к передачам… И я сама привыкла. И потом, новая мастерская. Только что открылась, столько бегали, старались, ссорились — и вдруг сразу уезжать!»

В эту минуту раздался звонок. «Кто бы это мог быть? — удивилась Таня. — Газеты всегда в ящик опускают. Или телеграмма?»

Кто-то из соседей открыл дверь, и Таня услышала Ленькин голос:

— Таня дома?

А в следующую минуту Ленька, взволнованный и красный, появился в дверях.

— Слушай, Таня, ты завиваешься? — выпалил он прямо с порога.

— Ты что, ошалел, что ли?

— А мама твоя завивается?

— При чем тут моя мама? Говори, в чем дело?

— В щипцах! Понимаешь?

— Нет…

— В общем, такое дело получилось!.. Калерия Гавриловна сдала нам в мастерскую свои щипцы для завивки волос. Это я ее уговорил. Неужели, говорю, у вас ничего не сломалось за последнее время? У всех жильцов, говорю, уже давно что-нибудь поломалось, а у вас еще нет. Что же вы так отстаете? Нельзя же было сознаться, что к нам еще почти никто ничего чинить не приносил! Ну, через день она прибегает со щипцами: «Вот, — говорит, — у меня тоже!.. Сможете починить?» — «Сможем», — говорю. И стал вчера чинить… А они совсем того… прямо напополам!

— В общем, «Что сломалось — доломаем!..» Так, да, получается? — усмехнулась Тихая Таня.

— Что же теперь делать?! — жалобным голосом воскликнул Ленька. — Так ей отдавать нельзя: на весь дом разнесет, что мы не чиним, а ломаем. А если бы у тебя были такие же щипцы, я бы ей отдал взамен тех. Понимаешь? Я уж всех девчонок в доме обегал. К тебе последней пришел!

Таня подумала немного, пожала плечами:

— У нас в квартире никто не завивается. А в других… Постой, постой! Так ведь напротив нас парикмахерша живет! Тетя Дуся! У нее наверное есть..

Захватив портфель с книжками, Таня вышла на площадку парадной лестницы и позвонила в соседнюю квартиру.

— Сколько раз говорила: картошка нам не нужна! И не звоните по утрам!.. — послышался из-за двери сердитый голос.

— Тетя Дуся! Это не картошка, это я, Таня!..

— Танюша?

Дверь сразу открылась. Вид у парикмахерши был заспанный. Она была в халате, а волосы ее были, казалось, усыпаны крупным снегом: она накручивала их на белые бумажки. Наблюдательный Ленька сразу скис:

— Вот ви-идишь… Значит, щипцов у нее нет!

— Каких щипцов? — услышав Ленькин вздох, живо спросила парикмахерша.

— Щипцов для завивки, — пояснила Таня. — Нам очень нужно. Только насовсем.

— Никак, ты, Танюша, завиваться собралась? Щипцами вредно: волос пережигается. Это уж ты поверь нам, цирюльникам!

Слово «цирюльник» казалось тете Дусе оригинальнее и красивее, чем простое и обычное — «парикмахер».

— И вообще рано тебе, Танюша, завиваться. Ты косички свои береги. Косы — это молодость!

Тетя Дуся не просто стригла и завивала — она любила пофилософствовать на темы, связанные со своей профессией, которую она очень уважала.

— Слушай меня, Танечка, я ведь добра тебе желаю! Завивка после тридцати лет хороша, и то если ее делать при помощи новейшей техники, какая вот, к примеру, в нашем салоне имеется. А щипцы — это каменный век. Они у меня в старом ящике, на кухне, валяются. Я ими разные дырки провертываю…

— У вас? Валяются?! Покажите нам! — радостно воскликнул Ленька…

Минут через десять он уже влетел в свою девятую квартиру и сразу, даже забыв постучать, ворвался в комнату Калерии Гавриловны:

— Все! Починили! Получите, пожалуйста!..

— Не мешало бы все-таки постучать в дверь. Да-а, мои беседы о хороших манерах пока еще не дали вполне положительных результатов.

«Жери-внучка» внимательно оглядела щипцы, пощелкала ими, слегка погладила:

— Они стали какие-то совсем новые… И блеск появился!

— Так это у нас такое… такое… качество ремонта, вот! — нашелся Ленька. — Наждаком почистили — появился блеск! Ничего удивительного!

— И сколько я за это должна?

— Ничего!

— Как? Бесплатно?

Щипцы сразу понравились Калерии Гавриловне еще больше.

— Какая прелесть! Совсем новые!.. Словно родились заново! Чудо, просто чудо!

И она побежала к телефону, чтобы поделиться своей радостью с какой-то приятельницей.

— Чего уж тут! Какие были, такие и есть. Ничего особенного, — скромно сказал Ленька. — Я пошел. А то в школу опоздаю.

Он и в самом деле опаздывал.

Через минуту, сбегая по лестнице, Ленька думал: «Ну, теперь уж на весь дом раструбит: из починки возвращают новые вещи! Заново рождают!..»

Днем во дворе появился высокий молодой человек в очках.

Увидев бывший дровяной сарай, над которым красовалась «художественно оформленная» Олегом вывеска: «Что сломалось — все починим!», молодой человек так обрадовался, словно увидел издали старого знакомого, которого как раз и искал.

— Ага! Вот она, эта самая мастерская! — воскликнул он и что-то записал в блокнот.

Потом он обошел сарай со всех сторон, молча посетовал на то, что доски в одном месте были раздвинуты и в стене образовалась солидная щель (отсюда и через дыру в крыше изучали содержимое сарая специальные корреспонденты в те дни, когда сарай еще был оккупирован Калерией Гавриловной Клепальской).

Затем молодой человек вошел в мастерскую и увидел там самого Олега, который возился с большим болтом и гайкой: видно, на болте сбилась резьба, и гайка никак не хотела доходить до металлической шляпки.

Молодой человек с интересом осмотрел мастерскую и вдруг спросил у Олега:

— Это ваш станок для переплетения книг? Сами сделали, да?

— Сами. А что?

— Да так… ничего. Видно, все-таки ваш «великий книгообмен» поистрепал обложки и корешки, да?

Олег подозрительно взглянул на незнакомца: откуда он знает про «великий книгообмен»? Но, заметив комсомольский значок на груди у молодого человека, Олег успокоился и, продолжая возиться с упрямой гайкой, сообщил:

— Мы вообще решили все старые книжки отремонтировать. Вот и построили станок…

— Как же вы его построили?

— А очень просто. Видите: две доски и болты с гайками…

Молодой человек склонился над своим блокнотом. Потом обвел глазами мастерскую и спросил:

— А где же ваш станок для сшивания книг?

— Вон там, в углу, — ответил Олег. И вновь удивленно взглянул на незнакомца: откуда ему все известно?

А молодой человек продолжал интересоваться:

— Тоже сами сделали? Или кто-нибудь помогал?

— Сами. Это же очень просто: взяли широкую доску, на ней укрепили деревянную рамку, натянули шпагат… Чего ж тут особенного?