Говорит седьмой этаж
(Повести) - Страница 2

В открытое окно врывался ветерок. И вот интересно: запах ветерка все время менялся. То он был сосновым, то речным, а то таким дымным, что хотелось чихать.

Снизу раздался голос Андрея:

— Саша, что это ты все время пишешь? И днем писал и сейчас. У тебя переэкзаменовка, что ли?

Голос раздался так неожиданно, что я не успел ничего придумать и сказал правду:

— Пишу дневник.

— Дневники пишут только великие люди. А тебе писать незачем.

Он, конечно, прав.

16 июля.

Когда едешь в поезде, лучше не ложиться на полку, а стоять у окна или ходить но вагону: если ляжешь, то обязательно уснешь. Сегодня днем я лег всего на несколько минут и сам не заметил, как у меня закрылись глаза. Стучали колеса, а мне снилось, что папа взял меня к себе на завод, в свой цех, и там со всех сторон стучали станки.

Проснулся я от толчка в плечо. Я открыл глаза и увидел перед своим носом красное, взволнованное лицо Андрея. Он стоял обеими ногами на нижней полке, на которой с книгой в руках лежал Профессор. Колеса не стучали, не было и прохладного ветерка — значит, станция.

— Сашка, вставай! Скорее! — шептал Андрей.

— Что случилось?

— На станции такую вещь продают! Я через окно увидел. Такую вещь!

— Какую?

— Щенка! Ты понимаешь, щенка… овчарку.

— Щенок — это не вещь, а животное, — скучным голосом сказал снизу Профессор.

— Ну и пусть животное! Но зато какое животное!.. Сашка, мы с тобой обязательно должны купить эту овчарку. Будем ее воспитывать в лагере. А потом привезем в Москву и отдадим пограничникам.

— В Москве нет пограничников, — возразил Капитан.

— Во-первых, в Москве работают самые главные начальники всех пограничников. Они перешлют собаку куда надо. А потом, на Черном море тоже есть пограничники, только морские, — быстро шептал Андрей, все больше краснея от волнения.

Капитан лениво сказал со своей полки:

— Морским пограничникам совсем не нужны собаки. У меня папа — морской пограничник. Вот еще выдумал — собаку брать в поезд! Она спать не даст.

Но Андрей не обратил никакого внимания на Капитана и спросил меня:

— Сашка, у тебя деньги есть?

Я засунул руку в карман куртки и нащупал там небольшой сверток: мама дала мне на дорогу, на всякий случай, сто пятьдесят рублей. У меня еще никогда не было такой большой суммы. Я сказал Андрею, сколько у меня денег.

Он радостно зашептал:

— Вот здорово! Давай пятьдесят рублей. У меня тоже есть пятьдесят. А пятьдесят уже дал Профессор.

У Капитана Андрей почему-то не решился попросить денег. Мы не знали, сколько стоит щенок, но решили, что ста пятидесяти рублей хватит.

Можно было бы сразу бежать на станцию, но возникло одно препятствие. Оказалось, что на этой станции поезд стоит всего пятнадцать минут и ребят не выпускают из вагонов. С одной стороны вагона дверь на площадку была заперта, а с другой стороны стояла вожатая нашего отряда Катя. Она никого не пускала.

Сначала я не совсем понимал, зачем Андрею собака. Но, когда на пути к щенку оказалось столько препятствий, я понял, что собаку нужно купить обязательно, что даже глупо ехать в лагерь без собаки.

И тут мне пришла в голову блестящая мысль.

— Профессор, — крикнул я, — вставай! Беги к Кате!

Профессор выронил книгу и вскочил на ноги.

— Скажи Кате, что занозил руку! Она вчера говорила, что у нее есть аптечка и чтобы мы в случае чего к ней обращались. Ну вот и беги за помощью! Катя пойдет вытаскивать тебе занозу, а мы…

— Обманывать как-то нехорошо… — нерешительно сказал Профессор.

— Смотря когда. Для такого дела можно и обмануть. Скорей!

Тут уж Профессор ничего не мог возразить и только поправил очки на носу. Он пошел на площадку, а мы двинулись за ним. Когда дверь за Профессором захлопнулась, мы прильнули к замочной скважине и стали слушать. Профессор говорил так правдоподобно, что мы и сами чуть не поверили, будто он всадил себе в руку огромную занозу и ему очень больно.

Ручка двери повернулась. Андрей толкнул меня, и мы оказались в маленьком отделении проводника нашего вагона. Не успели мы прийти в себя, как мимо нас по коридору прошла Катя. За ней с унылым лицом тащился Профессор. Он почему-то прихрамывал, хотя заноза, по его словам, сидела у него в руке.

Как только опасность миновала, мы бросились на площадку, соскользнули со ступенек вагона и спрыгнули на землю. Я упал и больно ушиб коленку. Платформы здесь не было, мы прыгали прямо на землю, а это было очень высоко.

У вагона стоял проводник. Он закричал: «Вы куда? Куда, пострелы!» — и чуть не схватил меня за шиворот. Но я увернулся, вскочил и помчался за Андреем. Около вагонов гуляли пассажиры; мы натыкались на них, падали и бежали дальше.

— Уже близко! — задыхаясь, крикнул Андрей. — Вон там, видишь?

— Ага, — ответил я, хоть на самом деле даже не знал, куда надо смотреть.

Мы уже подбегали к паровозу, как вдруг увидели, что прямо на нас едет тележка с какими-то ящиками. Андрей бросился в сторону и чуть не сбил с ног высокого человека в сером костюме. Человек обернулся — и у меня от страха затряслись ноги: перед нами стоял старший вожатый лагеря Сергей Сергеич. «Ну, все кончено! — подумал я. — Сейчас нас отправят домой».

В эту минуту мне показалось, что на свете нет ничего страшнее нашего поступка. Но тут я услышал совершенно спокойный голос Сергея Сергеича:

— Куда это вы, ребята?

— Мы, мы… — пролепетал я.

— Мы хотели купить щенка, овчарку! — преспокойно ответил Андрей.

Я посмотрел на Андрея, он показался мне героем.

— Но ведь через десять минут отходит поезд. Почему вас пустили? Вы спросили разрешения у Кати?

Тут и Андрей немного растерялся.

— Нет, мы сами… — опустив голову, ответил он.

— А вы подумали, что Катя отвечает за каждого из вас? Как же это вы подводите своего старшего товарища?

Мы молчали. Наконец Андрей уже совсем тихо сказал:

— Мы очень хотели купить и воспитать овчарку. Не для себя… мы хотели для пограничников. Разрешите нам добежать до рынка. Мы в одну минуту…

Сергей Сергеич улыбнулся.

— Нет, не разрешу, — сказал он. — Но в лагере у вас будет собака. Возвращайтесь в вагон. Сами возвращайтесь, а я куплю газету и тоже приду.

— Мы, честное слово, вернемся, сами вернемся… честное слово, — зачем-то пообещал я.

— Верю, верю, — сказал Сергей Сергеич и, повернувшись, быстро пошел к киоску, где продавали газеты. Он ни разу не обернулся в нашу сторону.

— Андрей, давай добежим и купим все-таки… Давай, а? — предложил я. — Ведь он не смотрит.

— А зачем честное слово давал? Зачем? Тебя ведь никто не просил. Нет, теперь уж нельзя… Пойдем обратно.

Андрей махнул рукой, и мы пошли к своему вагону.

— Андрей, как ты думаешь, он сдержит свое слово — достанет собаку?

— Какая уж там собака! — ответил Андрей и тяжело вздохнул.

…Вскоре поезд тронулся. Андрей залез ко мне на верхнюю полку, и мы долго лежали вместе: вдвоем легче переживать горе.

Еще в Москве нас разбили на отряды, в каждом примерно по тридцать человек. Младшие, «смешанные» отряды и старшие девочки уехали на день раньше нас. Третий отряд мальчишек ехал со своей вожатой в соседнем вагоне.

А вот нашему, первому, отряду не повезло. В нашем вагоне едут и старший вожатый Сергей Сергеич и просто вожатая Катя. Хорошо еще, что нет «младших вожатых», а то бы и они, наверное, ехали в нашем вагоне. Мы еще не доехали до лагеря, а нас уже заставляют полтора часа спать днем. Из вагонов выпускают только на больших станциях, и то ненадолго. Даже собаку не дали купить. Ну буквально издеваются!..

Мы с Андреем обсуждали наше трудное положение.

Андрей говорил недовольным голосом:

— Ты слышал, что сказал Сергей Сергеич: «Ваша главная задача — хорошо отдохнуть!» Смешно даже! Разве у нас такие должны быть задачи? Вот бы нам вожатого-фронтовика! Уж он бы знал, что нам нужно! А эти хотят сделать из нас барчуков. Нет, я так жить не смогу. С этим надо бороться!