Говорит космос - Страница 13

- Как же мы это уточним? - недоумевает Рогов.

- Время и терпение нам в этом помогут, - убежденно заявляет Костров.

Галина поясняет:

- Все будет зависеть от паузы. Если она продлится столько же, сколько и передача на волне двадцать сантиметров, значит, не останется никаких сомнений, что мы на верном пути. Решит это и ваш вопрос, Сережа!

- Ну конечно же! Как же я сам не догадался? В случае совпадения длительности паузы с передачей на волне двадцать сантиметров будет ведь очевидным, что переданы нам две единицы и один ноль. В общем, все ясно, только вот ждать чертовски трудно...

- Что поделаешь, - вздыхает Галина.

Ждать, конечно, не легко всем, а Алексею Кострову, может быть, еще труднее, чем другим. Но он делает вид, что у йего терпения достаточно. Обманутый этим внешним спокойствием Кострова, Сергей Рогов даже завидует ему:

- Вот это выдержка!

- Что значит - выдержка? Просто верит Алексей Дмитриевич в нашу победу, вот и спокоен, - строго замечает Галина.

- А я что же, не верю разве?

- Зачем же тогда так нервничать?

- А я, если хотите знать, не верю в ваше с Алексеем Дмитриевичем спокойствие, - упрямо мотает головой Сергей. - Не можете вы быть такими спокойными, когда вот-вот все должно либо подтвердиться, либо рухнуть. А если бы вы в самом деле не волновались, я бы уважать вас перестал...

- Ах, Сережа, Сережа, - невольно улыбается Галина, - и как же это вы могли подумать, что мы не волнуемся?

Конечно же волнуются все. Галине и Алексею, однако, легче скрыть нетерпение, так как они не просто ждут конца паузы в космической передаче, но и работают. Они изучают результаты наблюдений за Фоцисом, произведенные Костровым еще в Бюраканской астрофизической обсерватории.

- Я ведь не случайно обратил внимание на эту звезду, объясняет Алексей. - Видите, профиль линий ее излучений был и тогда таким же. Но в то время у меня не было такой аппаратуры, как сейчас. Выделить эти сигналы из общего потока космических радиоизлучений стоило мне в то время невероятного труда. И все-таки я как-то сразу поверил в эту звезду и уже не оставлял ее без внимания.

- Но ведь это просто удивительно! - восклицает Галина, просмотрев результаты первых наблюдений Кострова за Фоцисом. - Тут так все случайно и лишено какой бы то ни было системы, что только фанатик или явный фантазер мог поверить в Фоциса.

- Ну зачем же "обзывать" меня фанатиком и фантазером? смеется Костров. - Я просто верил в обитаемость нашей Галактики и не сомневался, что рано или поздно земное человечество примет из космоса сигналы разумных существ. Кстати, что об этом сейчас пишут там, за океаном?

- Да все то же, - пренебрежительно машет рукой Галина. Появились, правда, новые нотки совсем уже пессимистического характера. Они объясняют теперь, свои неудачи не отсутствием разумных существ в Галактике и Метагалактике, а гибелью их.

- Гибелью? Какой гибелью? От чего?

- Они, видите ли, считают, что в результате развития любого общества неотвратимо наступает такой период, когда разумные существа, овладев достаточно могущественным оружием, с фатальной неизбежностью уничтожают друг друга и превращают свои планеты в радиоактивные пустыни.

- Старая песня на новый лад! - усмехается Костров. - А нам теперь особенно важно доказать, что Галактика обитаема, что разум сильнее безумия, что жизнь могущественна и неуничтожима!

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

- Наконец-то! - Восклицание это почти одновременно вырывается у всех членов группы Кострова, собравшихся у экрана осциллографа.

Космическое радиоизлучение на волне двадцать один сантиметр возобновилось тотчас же, как только истекли триста двадцать часов пятнадцать минут десять секунд паузы.

Не остается больше никаких сомнений в искусственном происхождении сигнала, пришедшего со стороны Фоциса. Все переглядываются, счастливо улыбаясь, не в силах произнести ни единого слова. Первой приходит в себя Галина. Она обнимает Алексея Кострова и звонко целует его в обе щеки:

- Поздравляю! Поздравляю вас, дорогой Алексей Дмитриевич!

Вслед за нею бросаются к Кострову и остальные. У всех какой-то ошалелый вид. А у Кострова возникает такое чувство, будто его награждают за что-то, не им совершенное.

- Почему же меня?.. Ведь это мы все вместе... - пытается он восстановить справедливость, но голос его тонет в веселых протестах.

Непонятно каким образом, но тут уже оказываются и Басов, и комендант Пархомчук, а в двери павильона заглядывают все новые и новые сотрудники обсерватории.

- Ну что, старина? - елейно улыбается Басов. - Тебя, кажется, можно поздравить?

- Да, представьте себе, - не без иронии отвечает за Кострова Галина, - этот бесперспективный Фоцис заговорил почти человеческим голосом.

- Человеческим не человеческим, но безусловно голосом разумных существ, - весело посмеивается Костров. - Хотя, помнится, ты почти не допускал такой возможности.

- Ну ладно, ладно! Не будем поминать старое, - примирительно говорит Басов, поднимая вверх обе руки. - Я готов признать свою ошибку в недооценке возможностей вашей звезды.

Галину коробит от этих слов. "Откуда у этого человека такой примитивный практицизм? - возмущенно думает она о Басове. - Он ведь не шутя, а всерьез говорит о "возможностях" звезд, так же, как мог бы говорить о возможностях племенных рысаков заведующий конефермой".

- Разве это не общий наш праздник? - все более патетически продолжает директор обсерватории. - А вы разве не радовались бы победе Климова? И в том и в другом случае победила бы ведь наша, советская наука!

А Пархомчук горячо трясет руку Галины:

- Разве я не говорил всегда, что верю в вас? Даже тогда, когда, может быть, никто, кроме меня, и не верил...

Павильон переполнен. Приходит и Климов. Он сердечно поздравляет Кострова и всю его группу. Чувствуется, что он искренне рад их победе. Даже Мартынов пришел покаяться.

- Так мне и надо, ренегату. Вечно сажусь в калошу из-за недостатка терпения...

Поднимается невообразимый шум, но Басов энергично стучит по столу, и все понемногу притихают.

- Прошу внимания, друзья! Давайте попробуем разобраться, чего мы все-таки достигли. Нам, значит, удалось наконец принять искусственный сигнал, посланный нашей планете из космоса. Теперь нужно попытаться расшифровать его значение. Что могли бы передавать нам разумные существа другого мира? Очевидно, что-то очень несложное, свидетельствующее лишь об искусственной природе сигнала. - Басов оглядывается по сторонам так величественно, будто успех группы Кострова принадлежит ему лично, и продолжает: - Казалось бы, что нашим адресатам с Фоциса логичнее всего было бы заявить о своем существовании путем последовательной передачи чисел натурального ряда: один, два, три... и так далее. Мы, однако, приняли более сложный сигнал. В двоичной системе счисления он может означать цифру "шесть". Можно было бы в связи с этим предположить, что пять предшествующих цифр было передано раньше. Но ведь на это должно было уйти никак не меньше года. И потом, зачем же передавать так много цифр, да еще так долго, когда достаточно первых трех-четырех? Ну, а если передается только эта цифра "шесть"? Что она может означать? Он снова умолкает, вглядываясь в лица своих сотрудников. Не обнаружив ни на одном из них желания ответить на заданный вопрос, заключает: - Все, следовательно, чертовски усложняется.