Готы - Страница 16

Совершенно иная ситуация возникла, когда готские мигранты достигли наконец Черноморского побережья. Оно на протяжении 1000 лет было зоной древней культуры, областью, находившейся под сильным влиянием греческой цивилизации, по крайней мере, с гомеровских времен, если не раньше. Черноморское побережье с прилегающими к ним «ауйомами» – плодородными земледельческими зонами, изобильными зерном, – относилось к числу первых земель, открытых древнегреческими мореплавателями и ставших объектом эллинской колонизации, ибо на гористом греческом полуострове и тем более на многочисленных греческих островах, островках и островочках произрастало недостаточно хлеба, чтобы накормить неуклонно растущее население греческих городов.

Потому-то первое плавание греческого корабля через Геллеспонт, а затем через понт Евксинский в Колхиду147 было воспето в одном из самых поэтичных мифов классической древности и на все времена сохранилось в памяти культурного человечества в упомянутом нами выше мифе о плавании направляемого волей богов и богинь корабля «Арго» под начальством Ясона, героя, сломившего сопротивление угрожавших ему злых сил, одолевшего их с помощью чародейки Медеи. И все же не Колхида была на деле главной целью греческих флотилий в последующие столетия. Нет, их целью был тот самый «ауйом», золотая житница-«ауэ» готов, Северное Причерноморье с его щедрыми урожаями зерновых.

Выходцами из Милета – процветающей эллинской метрополии, общепризнанного центра изящных искусств и ремесел, литературного творчества и торговли малоазийских греков – были основаны многочисленные колонии на берегах Евксинского понта: Синоп, Трапезунд, Ольвия, Томы, Гермонасса, Кепы. Выходцами из другого полиса, Мегары, – колонии Гераклея Понтийская и Халкидон (Халкедон) Таврический. Города, большинство которых хотя и не всегда располагались на одном и том же месте, оставались важными торговыми пунктами на протяжении долгого времени; города, каждый из которых имел долгую и великую историю и свою собственную судьбу; города, служившие мостом между Западом, Европой, и Востоком, Азией. Между средиземноморским культурным кругом, выражаясь языком диффузионистов148, и дикими, необузданными силами чудовищных в своей необозримости степей. В античные времена политическое устройство греческих колоний на берегах «Гостеприимного моря» было близко к устройству метрополий. Впоследствии они попали под власть эллинистического Боспорского царства, затем Понтийского и, наконец, Римской империи. Местные греческие колонисты занимались сельским хозяйством, рыболовством, ремеслами и торговлей. Через причерноморские колонии осуществлялся вывоз в Грецию, в первую очередь хлеба, шкур из Скифии, а также рыбы и рабов. Взамен из Греции завозились в основном керамика, вино, елей (оливковое масло).

Первым народом, приобщившимся благодаря влиянию понтийских эллинов к благам высокой греческой культуры, воспринявшим ее и благодаря этому раскрывшим свои собственные таланты и способности, были скифы. Сегодня не подвергается сомнению факт принадлежности скифов к числу иранских народов и их родство с персами. Хотя, к примеру, греко-римский историк Кассий Дион149 причислял к скифам восточногерманское племя бастарнов (певкинов)150. А по мнению греко-римских авторов Дексиппа151, Иоанна Зонары152 и Стефана Византийского153, «скифами», или «скифо-сарматами», были германцы-герулы (эрулы, элуры), мигрировавшие вместе с готами или вслед за готами из «Скандии».

В дальнейшем греки, так сказать, по старой памяти именовали «скифами» всех периодически сменявших друг друга «варваров», переселявшихся на северные берега Евксинского понта, которое Иордан именовал на латинском «Понтийским морем», и нападавших оттуда на «цивилизованный» античный мир. Так, 30-летняя война 238–271 гг. между Римской «мировой» империей и коалицией «варварских» племен, совершавших набеги на Малую Азию, Грецию, Фракию154 и Мёзию155 из регионов Северного Причерноморья и Прикарпатья, именовалась римскими историками «Готской» – по названию готов как наиболее сильного племени «варварской» коалиции «меотийцев», в которую, кроме готов, входили и другие восточногерманские племена: упомянутые выше герулы-элуры, певкины-бастарны, гепиды, вандалы-астринги, тайфалы, бургунды-уругунды156, а также даки-дакийцы, карпы, бораны. Но под пером греческих историков-традиционалистов эта война преимущественно с германцами, – характерной особенностью которой стали морские походы готов по Черному и Средиземному морям, опередившие почти на 200 лет морские набеги вандалов на Рим из Северной Африки и более чем на 500 лет эпоху викингов, – получила название Скифской157. Впрочем, довольно об этом…

Как бы то ни было, греки даже «настоящих», ираноязычных, скифов, как и персов, почитали «варварами». Даже после многих столетий сосуществования с греками на берегах Евксинского понта скифы так и не утратили в глазах эллинов, казалось бы, успевших хорошо изучить их, этого «клейма». Принято восхвалять прекрасные отношения, сложившиеся между греческими купцами из Ольвии и скифскими обитателями прилегающих к этой милетской колонии территорий. Однако для древних «классических» греков, скажем, афинян и граждан других полисов материковой, да и островной, Греции, скифы тем не менее оставались неотесанными, ограниченными, умственно отсталыми пьяницами158. Как писал Дион Кассий: «Ведь весь род скифов жаден до вина и быстро от него пьянеет». Хотя скифа Анахарсиса, хорошо знакомого с жизнью эллинов и подвергавшего их слабые стороны справедливой критике, те же греки причисляли к величайшим философам античного мира. Хотя Мардоний – высокоученый воспитатель римского императора Юлиана Отступника, прививший своему воспитаннику тягу к знаниям и любовь к эллинской культуре, поэзии Гомера, Гесиода, «введший его в притвор храма философии», по воспоминаниям самого Юлиана, – был скифом по происхождению159. И хотя именно скифы часто выполняли в греческих полисах функции стражников, надсмотрщиков, караульных и полицейских (слово «полиция» и означает, собственно, «охрана полиса», «городская стража»). «Тупые» скифы-стражники были излюбленными фигурами древнегреческой сатиры.

«В области, лежащей еще дальше к северу от земли скифов, как передают, нельзя ничего видеть и туда невозможно проникнуть из-за летающих перьев. И действительно, земля и воздух там полны перьев, а это-то и мешает зрению. Так сами скифы рассказывают о себе и о соседних с ними северных странах».

Это скифы рассказали Геродоту, и он, похоже, поверил им на слово. Хотя возникает вопрос: кто был «туп», а кто – «еще тупее»? Скифы-рассказчики или поверивший им на слово «просвещенный» эллин? Впрочем, возможно, «Отцу истории» просто не довелось ни разу в жизни увидеть падающий снег. Ибо бесчисленные летающие перья, заполняющие воздух и сплошным белым ковром покрывающие землю, разумеется, не что иное, как снег, по сей день покрывающий в зимние месяцы наши с Вами, уважаемый читатель, родные просторы к северу от Черного моря. Геродот, которому мы обязаны самыми подробными сведениями об античных скифах, еще в V в. до Р. Х. посвятил им немало страниц IV книги («Мельпомена») своей «Истории», приведя множество ценных деталей. «Отец истории» также называет несколько скифских племен, проживавших в причерноморских областях, в которые шесть веков спустя явились готские мигранты с туманного Севера: