Гости «Дома на холме» - Страница 11

Прикусив губу, Максим переждал прилив отчаяния. Потом выдавил:

– Мой щенок. Умер.

И столько в этих словах прозвучало неподдельного отчаяния, что Анита безотчетно шагнула к нему и протянула руки. Громко всхлипнув, Максим уткнулся ей в плечо, позволив обнять себя, погладить по спине.

– Поплачь, – шепнула она. – Я никому не расскажу.

Потом он сам озадаченно спрашивал себя: почему послушался? Разреветься на плече у незнакомки – еще та мелодрама! Он этот жанр недолюбливал, считал даже большей фантастикой, чем какие-нибудь «Звездные войны». Там хотя бы все честно, никто не пытается выдать эту историю за основанную на реальных событиях. А явно придуманные истории любви подсовывают зрителям как слепки с действительности: «Смотрите, и с вами может случиться такое! Однажды и в вашу жизнь войдет грандиозное чувство!» Но разве может сердце болеть из-за потери другого человека так же, как из-за смерти щенка? Его одного Максим и любил… Даже сравнить не с чем.

Мать недавно упрекнула его в эмоциональной глухоте. Припомнила одноклассниц, страдавших из-за него. Удивила. Ему и в голову не приходило, что он чем-то отличается от других. Неужели на самом деле бывают люди, страдающие из-за любви? Вчерашнее расставание с Машей оставило лишь легкое ощущение досады, когда она прислала сообщение: «Я умру без тебя…» Такой дешевый фарс! Никто же не умирает из-за потери другого человека. Может, ребенка?…

Тролль и был его ребенком. Его первенцем.

– Это невыносимо – хоронить малышей…

Максим всхлипнул и затих. Как она догадалась, о чем он думал? Почему-то именно это поразило его: «Она – понимает?!» До этой минуты он был уверен, что может все рассказать только Даше. Затем и разыскивал по всей гостинице… Но Даша была человеком пожившим, в матери ему годилась. А вот желания поехать к своей настоящей матери у Макса не родилось: разве она была способна вот так прижать его голову и поглаживать по спине, как маленького?

Плечо Аниты уже пропахло его слезами… Он уловил это и растерялся: смешение их запахов внезапно обрело физическую власть над ним, прошило желанием. Отпрянув, Максим попятился, опустив голову, ладонями растер слезы по лицу.

– Я опять сказала что-то не то?

– Как раз то, – выдавил он. – Откуда ты знаешь?

Ее худенькие с выпирающими косточками девчачьи плечики беспомощно дернулись: она и сама не понимала, как вместе со слезами пропиталась отчаянием этого незнакомого человека. И объяснить этого не могла.

Но Максим ни о чем больше и не спрашивал. Когда он поднимал глаза, слезящиеся и покрасневшие, в них читался суеверный страх. И желание бежать от нее подальше. Анита поняла: «Ему уже неловко за то, что он так раскис… Теперь будет избегать меня. Ну и ладно… Этот парень по возрасту не тянет на Авдонина. Он не может нас интересовать».

– Я никому не расскажу, – повторила она, чтобы успокоить. Хотя, с чего он должен был ей верить?

Но Максим кивнул, уставившись на двойную сосновую иголку, прилипшую к перилам крыльца. В другое время убрал бы – в их гостинице все должно быть идеально! А сейчас смотрел и не видел…

Только заставил себя произнести положенное:

– Спасибо.

– Не за что, – легко откликнулась Анита. – Правда. Я просто оказалась в нужное время в нужном месте. Это же не моя заслуга. Ты ведь Дашу искал… Мне она тоже показалась хорошей. Такое мягкое лицо.

Кивнув, Максим отступил на крыльцо, демонстрируя готовность уйти, машинально стряхнул иголки и стиснул перила, чтобы пережить приступ паники, совершенно незнакомой ему. Уходить не хотелось. И это пугало, ведь до сих пор он всегда и ото всех уходил без сожаления.

– Извини за то, что я тут устроил… Не думай, я не такой уж плакса.

Глаза Аниты были так спокойны, словно она видела его насквозь, и никакие оправдания не имели смысла.

– Я должен вернуться, – изнемогая от муки, незнакомой ему, пробормотал Максим.

– Конечно, – она улыбнулась одними уголками губ. – Еще увидимся.

– Вы здесь надолго?

– Вполне возможно.

Наверняка их планы никак не были связаны с ним, такого и быть не могло. Но отчего-то его сердце встрепенулось и заколотилось, как будто Анита только что пообещала: «Я буду с тобой». Но нет… Конечно, она имела в виду другое. С чего он так обрадовался?

Кивнув, Максим уже открыл дверь, когда она окликнула:

– Послушай, у меня есть один пунктик… Ровно в полдень я всегда пью кофе. А Элька совсем его не пьет, бережет цвет лица… Не составишь компанию?

Он ухватился за брошенную ею веревку:

– Конечно! Я еще тот кофеман.

Уже в полумраке коридора Максим позволил себе перевести дыхание. Привалился спиной к стене и замер, глядя на щадящий глаза светильник.

Петру казалось, что есть особое очарование в моменте, когда из таинственного мрака постоялец попадает в светлую комнату, где ему хочется остаться. Не в коридоре ведь жить… Поэтому верхнее освещение здесь включалось только на время уборки.

«Что это вообще было? – попытался разобраться Максим. – Колдовство какое-то… Я с детства не ревел при женщине. Кто она такая? Да нет, глупости это все… При чем тут она? Это во мне что-то сломалось. Никакой магии. Обычная девушка. Слишком обычная… Рядом со своей сестрой – просто гадкий утенок. И сама это знает, конечно».

И опять сердце, о котором Максим не вспоминал годами, отозвалось на эту мысль тревогой: как же ей живется с такой сестрой? Сдохнуть же можно от комплексов… Та ведь – кажется, Анита ее Элькой назвала? – тоже не дурочка: взгляд еще какой цепкий. Так что в этом случае интеллектом не утешишься. А чем?

Это ему и захотелось разгадать… Что не так с этими сестрами? Да и сестры ли они вообще? Неуловимое сходство есть, конечно. И Аниту ведь уродиной не назовешь, просто таких не замечаешь на улицах. А на Эльку любой оглянется. Она, конечно, знает это о себе. Вот он сам долго не догадывался, что его лицо притягивает женские взгляды. Потом выяснил, но это ничего не изменило, хотя и ошарашило вначале… Гора бумажных сердечек на парте – такое не забудешь. Но и не вспоминаешь каждый день! Может, и Элька тоже не думает об этом постоянно? Как ее полное имя?

Заглянув в уборную, Максим хорошенько умылся, чтоб и следа не осталось от недавней слабости. Воду пропустил минут пять, сделал похолоднее, и даже ухнул от того, как обожгло лицо. А на выходе столкнулся с Дашей, но уже ничего не стал ей рассказывать, только поздоровался. Выплеснул – полегчало.

Сбежав вниз к своей стойке, он еще раз проверил записи, сделанные Ликой вечером. Вот: «Богданова Анита Александровна… Богданова Элеонора Александровна». Исхитрились родители с именами, ничего не скажешь! У них с братом получилось куда проще…

Он отвлекся, заметив Тасю, которая прошествовала через холл к машине, ожидавшей у крыльца. Бросив взгляд на часы, Максим мысленно сделал зарубку: «В одиннадцать – репетитор по английскому. Полчаса езды…» Куда именно возили девочку, он не интересовался, но на всякий случай отслеживал ее отъезд и возвращение. Мало ли…

У него оставалось полтора часа до новой встречи с Анитой. И это почему-то беспокоило.

Никто в ее классе не вел дневник. В прежнем классе…

И о том, что Тася тайком описывает все происходящее в школе, тоже долго никто не догадывался. До того дня, пока Федька не стащил толстый блокнот на пружинке. Ему просто понравились щенки на обложке – собачник же! Решил рассмотреть получше. А потом заглянул внутрь.

– Да у меня челюсть отвалилась! – орал он потом. – Эта жирюга там такое про нас всех понаписала!

Зря она решила сделать запись на перемене… Боялась забыть живые подробности того, как глумились на физкультуре, когда ее парализовал страх. Гимнастическое бревно оказалось невероятно узким, нога так и норовила сорваться в бездну, которая разверзлась прямо посреди спортивного зала! Это было не просто страшно… Фантастически страшно! И Тася застыла на бревне, скрючившись. Внутри все тряслось так, что ее затошнило.