Господин Никто - Страница 52

Машина Кралева въезжает в Канн и, следуя по Ла Круазет, постепенно сбавляет скорость. Предчувствуя, что черномазый подыскивает подходящий отель, я тоже замедляю ход и останавливаюсь перед «Медитеране», откуда просматривается весь прибрежный бульвар. «Ягуар» и в самом деле останавливается несколькми метрами дальше. Какое-то время пассажиры остаются в машине. Потом Кралев выходит и помогает выйти своей спутнице. Лида еле передвигается, опершись на его руку, как будто ей стало плохо. Ей, по-видимому, и в самом деле плохо, потому что, сделав несколько шагов, они останавливаются. Кралев что-то говорит Лиде, потом снова ведет ее в машину, а сам направляется в ближайшее кафе. Решив воспользоваться паузой, я тоже вхожу в одно из заведений. Выпив двойной кофе и стопочку перно, ныряю в телефонную кабину, чтоб предупредить отель «Мартинец» о своем предстоящем прибытии.

— Мне должны позвонить из Парижа. Сообщите, пожалуйста, от моего имени, что я буду в отеле часа через два после обеда, так как по случаю поломки машины мне пришлось задержаться в Марселе.

На другом конце провода вежливо принимают мое поручение и благодарят потому, вероятно, что сезон еще не начался и там пока не избалованы клиентами.

Снова очутившись на набережной, я вижу, что «ягуар» стоит на месте. Усаживаюсь в машину и жду. Через непродолжительное время из кафе с бутылкой вителуаз выходит Кралев и садится в машину.

Мы снова в пути. Осматриваем все курортные уголки между Канном и Ниццей, но черномазый нигде не останавливается. Ниццу тоже пересекли транзитом. Теперь ясно, что целью свадебного путешествия может быть только Монте-Карло. Поэтому когда вдали показываются белые здания столицы рулетки, амфитеатром расположившиеся на блестящих при полуденном солнце скалах, у меня вырывается вздох облегчения.

К моему удивлению, Кралев и Монте-Карло проезжает транзитом. Впереди единственное заслуживающее внимание селение — Ментона. Но Ментона находится на самой франко-итальянской границе, и я не могу согласиться на столь рискованное дело — покорно следовать туда за черномазым. Припоминаю заранее намеченные для подобного случая действия. Из зеркала на меня глядят мои собственные глаза, воспаленные, помутневшие. В голове шумит, череп как в тиски зажат. Все это в порядке вещей после четырнадцати часов непрерывной езды, за которые совершен пробег более чем в тысячу километров.

Решив, что пора положить конец этим гонкам, я жму на газ почти до отказа. Машины попадаются редко в эту обеденную пору, а шоссе с его уклонами и зигзагами весьма удобно для определенных тактических ходов. Но я тотчас замечаю, что без видимых причин «ягуар» тоже увеличивает скорость. Мой «ситроен» на предельной скорости, а расстояние между машинами не уменьшается. Кралев, как видно, давно заметил, что за ним кто-то следует на определенном расстоянии, но довольствовался тем, что дистанция оставалась постоянной. Теперь же, когда я пытаюсь нарушить ее, он начинает реагировать.

Мне хорошо известны скрытые качества моей таратайки, и я отлично понимаю, что у меня почти нет шансов догнать ее. Моя блестящая идея относительно сверхмощного мотора под изношенным кузовом приносит свои плоды, увы, не в мою пользу. И все же у «ситроена» есть известное преимущество перед «ягуаром», если иметь в виду сидящего за рулем человека, не взирая на то, что у него помутнели глаза и адски болит голова.

Продолжаю выжимать предельную скорость, замедляя ход только на крутых поворотах, и жду, пока наступит удобный момент. Это должен быть либо особенно крутой поворот, где Кралев потеряет скорость, если не слетит в море, либо целая серия поворотов, либо…

Вырубленное в прибрежных скалах шоссе круто спускается под гору, а затем так же круто поднимается вверх. «Ягуар» изо всех сил устремляется вниз в трехстах метрах передо мной, чтоб воспользоваться инерцией при подъеме. Но в это самое время на противоположной крутизне появляется тяжелый грузовик, нахально едущий по самой середине шоссе. Кралев пронзительно дудит клаксоном, но грузовик не изменяет направления, и, чтобы не налететь на этого гиганта, Кралев вынужден сбавить скорость. Только теперь шофер на грузовике лениво подается вправо, но «ягуар» уже потерял инерцию. Лишь только таратайка успела разминуться с грузовиком, я, стремительно преодолев крутизну, выравниваюсь с ней и, нацелив на Кралева пистолет, пресекаю путь перед носом у «ягуара». Таратайка, уткнувшись в брызговик «ситроена», с жалким бренчанием замирает.

— Руки вверх! — восклицаю я. — Не торопись на тот свет.

Черномазый неохотно поднимает свои темные косматые руки.

— Вылезай!

Он трет лоб, надеясь, что все это сон.

— Вылезай, говорю! Не видишь разве, что дальше ехать некуда?

Кралев выбирается из машины, а я зорко слежу за его движениями. Лида сидит, откинувшись на спинку с таким видом, будто все происходящее ее не касается.

— В каком кармане у тебя пистолет?

— Нет у меня пистолета, — равнодушно отвечает черномазый.

— А куда ты его дел?

— Нет пистолета, — повторяет он. — К чему мне пистолет, если я собираюсь пересечь границу?

По-видимому, готовясь переехать границу, он и в самом деле не взял с собой пистолет.

— Стань вон там! — предлагаю я ему, указывая на край обрыва за скалой. Место подходящее для разговора один на один, поскольку от шоссе его не видно. Кралев с той же апатией выполняет приказ.

— Ну как, поторгуемся или стрелять безо всяких?

— Что ты предлагаешь? — безучастно спрашивает черномазый, будто ждал этого вопроса.

— Ты мне операцию «Незабудка», а я тебе жизнь.

— Мою и Лидину, — поправляет Кралев.

— Ладно, и Лидину, если она хочет.

— Хочет, если не станешь ее принуждать.

— Ну хорошо. Говори!

— А гарантии?

— Никаких гарантий. Я не лжец вроде тебя, чтобы требовать от меня гарантий. Ты меня не интересуешь. Интересует операция. Давай выкладывай!

Черномазый колеблется.

— Вот что, — говорю, — даю тебе полминуты. Если не начнешь, начну я. — И для убедительности повожу пистолетом, направленным собеседнику в живот.

— Цель операции — отравление воды для столицы… — начинает Кралев.

И, начав, продолжает гладко, методично перечислять: доставка химикатов в части ящиков с импортируемыми товарами, организация доставки их к водохранилищу, имена и местонахождение занятых в операции лиц, точный пароль и точный час оглашения его в передаче иностранной радиостанции…

— Руководство операцией из-за границы возложено лично на меня. Вся операция должна быть проведена в течение трех часов, не более.

— Кто со стороны американцев контролирует вашу деятельность?

Вопрос задан на пробу. Кралев называет несколько имен. Называет правильно. Еще три-четыре пробных вопроса. Кралев отвечает и на них.

— Ты уверен, что все сказанное тобою правда? — все же спрашиваю я. — Не напутал ли ты чего-нибудь в том или другои случае?

— Какой смысл путать? Моя служба у американцев кончена.

— С чего бы это вдруг?

— В связи с убийством Младенова. Я собирался свалить это на тебя. Откуда мне было знать, что американцы подслушивали на квартире этого дурака?

— И когда ты об этом узнал?

— Перед самым отъездом сюда. «Не надо было этого делать», — сказал мне Вильямс, провожая меня. Сейчас им важно, чтоб я закончил операцию, а потом уже они спросят с меня за это…

— А зачем тебе понадобилось убивать Младенова?

— Это мое дело.

— Слушай, Кралев!..

— Затем, что Центром всегда руководил я и всегда оставался в тени. И при Младенове продолжалось бы то же самое…

— Значит, благородные порывы: слава и чековая книжка. Что ж, это действительно твоя стихия.

— Не всем же быть такими простофилями, как ты, и работать только ради идеи, — презрительно бормочет черномазый.

— Вот именно. А теперь повернись кругом и созерцай море, пока не услышишь, что я завел мотор. Иначе, ты понимаешь?..

— Лида… — произносит Кралев.

В первый момент я думаю, что он просто напоминает мне относительно уговора, но тут же замечаю, что женщина вылезла из машины и, пошатываясь, идет к нам. У нее стеклянный взгляд, лицо бледное, застывшее. Только теперь до меня доходит, что она под наркозом. Вероятно, потому, что я лишь сейчас обратил на нее внимание.