Господин Чичиков - Страница 7

– А там ничего не увидите. Ночью их не бывает.

– Следить! – хрипло приказал Кирияджи. – Глаз не спускать, твою мать. Когда?

– Что?

– Когда возвращаются, говорю?

– Утром, ровно в шесть.

– Чтоб в шесть доложили мне. Лично.

Вернувшись в кабинет, Кирияджи стал расхаживать из угла в угол, размахивая руками, время от времени заходя в заднюю комнату, чтобы погасить вином очередной приступ тошноты. Чем меньше оставалось до шести часов, тем муторнее делалось Кирияджи. Наконец, он понял, что еще вот-вот, и начнет биться головой о стену. Схватил стул и что есть силы стал колотить им о пол, пока в руке не осталась одна лишь ножка. Потом достал из сейфа пистолет и принялся палить в потолок. Грохот выстрелов несколько успокоил нервы. Кирияджи подумал – не запустить ли в стену пустой бутылкой, но зазвонил телефон. Вахтенный интересовался – все ли в порядке, на что Кирияджи ответил: «В порядке, тараканов бью», и швырнул трубку вместе с телефоном на пол. Потом открыл окно, глотнул воздуху, такого же серого, как и наступающий рассвет, притащил на подоконник кучу пустых бутылок и принялся швырять во двор. Не удовлетворившись и этим, Кирияджи сбежал по лестнице вниз и, схватив за грудки вахтенного, лейтенанта внутренних войск, выволок того наружу и заорал, тыча пальцам в осколки стекла:

– Это что за, мать твою, бардак на территории? Распадлючились! Это тебе тюрьма или шо? Детский сад или лицей, мать твою? Немедленно убрать!

Лейтенант отправился в караулку за солдатом с веником, а Кирияджи волком кинулся к воротам КПП.

– Ты зачем постороннего мне пропустил?! – набросился он на прапорщика.

Тот стоял очумелый, боясь открыть рот. А Кирияджи бушевал:

– Почему молчишь? Отвечать!

Прапорщик молчал из опасения, что стоит открыть рот, как тут же обнаружится перегар. Но потом сообразил, что начальство само еле на ногах стоит, и заговорил:

– Так я, как положено, зарегистрировал.

– Зарегистрировал? – задохнулся Кирияджи. – Все уничтожить. Нет, я сам.

Он схватил журнал регистрации, выдрал на глаз с десяток листов, и, не слушая восклицаний прапорщика: «Пронумерованы ведь! прошнурованы! Печать!» – побежал, комкая их на ходу, обратно в кабинет. На этаже забежал в уборную и спалил листы в раковине.

В шесть пятнадцать, наконец, позвонили из тюремного корпуса и сообщили, что семьдесят шестая стоит пустой. Кирияджи как-то сразу успокоился, уселся за стол и подумал, что надо дать замам задание готовить липовые документы, захоронения. «Лучше мертвые, чем беглые. И чтоб даты смерти были разные. Сильно разные. Да эти, что и не жили. Никто не хватится, никому не нужны».

Григорий Харлампиевич уронил голову на руки и наконец-то уснул.

Среди множества фирм и фирмочек города Н. существовала одна ничем не примечательная торговая контора с магазином, складом и офисом. И было у нее странное до неприличия название: «Эъ». Магазин располагался в выгодном месте, на перекрестке двух главных улиц города. Торговали элитными стройматериалами, кое-какой мебелью и дорогими сувенирами. Магазин этот успел прославиться одной удивительной закупкой, совершенной городским Головой. Мэр закупил сувенир из Швейцарии – двух огромных хрустальных лебедей на хрустальном же блюде-озере. То ли за сто тысяч долларов, то ли дороже. Одним словом, сувениры от фирмы «Эъ» были достойны городской элиты.

Владел фирмой Валентин Павлович Шкурченковв, человек решительный, самодур и пьяница. И находилось у него в услужении четверо офисных работников, а со вчерашнего дня – пятеро.

Офис, в отличие от магазина, занимал обычную квартиру на первом этаже жилого дома и с центральными улицами прямо не сообщался. Налоговой службе, скажем, для плановой проверки, было бы довольно затруднительно его обнаружить. На должностях в офисе сидели: специалист по растаможиванию грузов, пожилой, лысоватый толстяк Сычага, бухгалтерша Людочка и секретарша Светочка, обе дамы неопределенно-моложавого вида, а также Потемкин – эксперт по продажам.

Пятый, новый сотрудник, устроился туда по протекции буквально через два дня после защиты диплома. Звали его Артем. Пока учился на старших курсах на инженера-электронщика, подрабатывал разработкой простеньких бухгалтерских программ для магазинчиков и небольших фирм, впрочем, написанных так, чтобы хозяин фирмы видел в отчете одно число, а, к примеру, налоговый инспектор – совсем другое. Вот один из таких хозяев, друг детства владельца фирмы «Эъ» и рекомендовал ему Артема как человека вполне надежного.

Первым заданием босса было «сделать так, чтобы в случае чего ничего не нашли». Дело в том, что распространенные повсеместно компьютерные операционные системы отличались неприятным для любого делового человека свойством – они ничего из записанного на компьютер не уничтожали, а только делали вид, что уничтожают. Между тем нередки были в Н. случаи, когда в контору делового человека, не потрафившего большому начальству, вламывались люди в масках и, положив персонал на пол, изымали из офисов компьютеры.

Сделать уничтожитель опасной информации было делом простым. Однако нужно посидеть недельки три, чтобы изучить, какая информация представляет опасность, а какая нет, то есть специально приготовлена для отчетности. А разобравшись самому, все это объяснить программе. Но босс задание поставил в несколько невыполнимой форме, по правде сказать, вовсе в невыполнимой. Нежелательную информацию следовало «так уничтожить, чтобы на следующий день снова можно было использовать». Интересно, как? Разве что приглашать к проверке исключительных придурков?

Артему подумалось, что, наверное, в солидных фирмах так и работают – решают невыполнимые задачи. Он был слишком молод, чтобы рассудить более здраво: потому у этого босса и есть вакансии, и всего четыре работника, что донимает подобными глупостями. Зато ему сразу положили оклад в двести долларов с возможностью роста.

Итак, Артем сидел за рабочим столом, пил кофе и вяло размышлял, как же подступиться к делу. Через час размышлений придумал, что хорошо бы использовать переносной жесткий диск, так называемый «чемоданчик». Чего проще – всю скользкую инфу держать на нем, а чуть что – выдергиваешь его и в окно или в унитаз. Успокоившись на этот счет, он неожиданно ощутил сонливость. Еще подумал: «Ты смотри, кофе, а спать хочу, перенервничал на новом месте». Опустил Артем голову на стол. Успел только подумать, что проблему данных можно решить по-другому, методом двух паролей, и уснул.

Тук. Тук-тук. Тук-тук. Что-то равномерно постукивало. Артем поднял голову. И поймал себя на интересном ощущении – словно он здесь, в этой комнате, в которой оказался в общем-то впервые, когда-то бывал, только, наверное, мебель стояла несколько иначе, может, другое время суток было, или другая пора года. В общем, что-то было по-другому.

Сидевший напротив сосед по комнате Потемкин выстукивал стены. Его рука каким-то непостижимым образом удлинялась, ударяла со звуком бильярдного шара о стену, отскакивала, как мячик, ударяла в противопожную стену… Сам же Потемкин имел постную, если не сказать, отсутствующую, физиономию и, казалось, нисколько не замечал, что выделывает его рука.

Потемкин подмигнул юному коллеге и спросил:

– Ну, как? Как оно?

Что «как», что «оно», Артем не уловил. Собрался было ответить, даже рот открыл, однако подумал: «А что я собираюсь сказать?» – и понял, что сказать ему нечего, а между тем разговор надо бы поддержать. Ему показалось, что поджарый Потемкин знает, что он собирался сказать, в то время как сам Артем не знал, что же именно.

– Это еще что, – продолжал Потемкин. – Пойдем, не такое покажу.

Артем послушно поднялся, они зашли в смежную комнату к плешивому Сычаге. Специалист по растаможиванию грузов занимался чем-то невообразимым и вместе с тем сродни тому, что делает человек, когда хочет убить время, как-то занять себя: скажем, постукивает карандашом по столу или напевает какой-нибудь навязчивый мотив. В общем, Сычага выворачивал себя наизнанку. Сначала наизнанку, а потом обратно, и так раз за разом. Сперва исчезала одежда, вслед за ней кожа вместе с волосами, обнажая неприятно-желтый подкожный жир, под которым обнаруживалось налитое кровью мышечное мясо. Потом оставалась одна кроваво-грязная масса. По образовавшейся поверхности плавали разноцветные, самых неприятных оттенков студенистые потеки; когда Сычага выворачивался обратно – на нем по-прежнему был сухой и чистый костюм.