Господин Белло и волшебный элексир - Страница 4

Правда, папа запретил мне в его отсутствие что-либо трогать в лаборатории. Но ведь я не виноват, что его в это время не было дома. Так что виноват он сам.

Первым делом я взялся за большую бутыль. Оказалось, вытащить пробку было совсем нелегко. Старушка, наверное, забила её внутрь молотком. Но в конце концов я с этим справился.

Я приподнял бутыль, слегка наклонил её и капнул немного голубой жидкости в фарфоровую миску. Потом взял бутылку с жёлтой пищевой краской, которой папа окрашивает фруктовые жвачки, и вылил примерно одну столовую ложку туда же. Я, конечно, ждал, что жидкость позеленеет, ведь из жёлтой и голубой красок всегда получается зелёная. Но жидкость осталась голубой. Это было странно.

Я попробовал проделать то же самое с красной; результат был тот же: голубая жидкость каким-то образом поглощала другие краски. Тогда я решил посмотреть, что случится, если бросить в неё что-нибудь твердое. На одном пакетике было написано: «Калийная соль». Я взял щепотку соли, высыпал её в голубую жидкость и размешал фарфоровой ложкой. Соль медленно растворилась. И больше ничего не произошло. Как раз в тот момент, когда я собирался посмотреть, что случится со светло-голубой жидкостью, если влить в неё тёмно-синюю, я услышал, что папа отпирает дверь.

Если бы он застал меня за этими опытами, он наверняка бы рассердился. Поэтому я взял фарфоровую миску, быстро выплеснул голубой сок в цветочный горшок — точнее сказать, в землю под крошечным лимонным деревцем, которое растёт на лабораторном окне, — и вошёл в аптеку.

— Ах, ты здесь, внизу? — удивился папа. — Значит, уже пообедал? А записку мою нашёл?

— Записку-то я нашёл, — ответил я. — Но на десерт пришлось взять упаковку фруктовых жвачек.

— Ах вот почему ты оказался внизу, — заметил папа. — Ну, как прошёл день?

— Сегодня я опоздал, — пробормотал я, — потому что забыл перевести будильник на летнее время.

— И я забыл, — сознался папа. — А то бы вовремя тебя разбудил. Аптеку я сегодня тоже открыл с опозданием. Покупатель уже стоял за дверью.

— Ничего страшного, — сказал я. — Пойду наверх, займусь уроками.

Про то, что Роберт насмехался надо мной и обзывал королем дураков, я не стал рассказывать папе. Он бы только разволновался и опять подумал, что он плохой отец, раз не разбудил меня вовремя.

О второй половине дня рассказывать почти нечего, кроме того, что на площади перед аптекой, где стоянка запрещена, остановился небольшой фургон с мебелью, и Верена Лихтблау въехала в квартиру над нашей. Конечно, тогда я ещё не знал, как зовут соседку.

Раньше там жил господин Рашке, но неделю тому назад он выехал, потому что женился и оказалось, что его жене не нравится, когда стены в квартире, как и во всякой мансарде, скошенные. Так что хозяин дома сдал жильё новому арендатору.

Я смотрел в окно, как молодая женщина пытается в одиночку вытащить из фургона тяжёлое кресло. Видимо, папа тоже это видел сквозь стёкла аптечной витрины. Во всяком случае, он запер аптеку, подошёл к этой женщине и предложил помощь. Она что-то ответила ему, кивнула, и они обменялись рукопожатием. Потом они вдвоём вытащили кресло и понесли его в дом.

Я едва удержался, чтобы не крикнуть: «Папа, осторожно! Лучше попроси это сделать фрау Лиссенкову!»

Мой папа очень неловок в таких делах. Но потом я вспомнил, что фрау Лиссенкова у нас больше не работает — она ушла на пенсию. А кроме того, мне совсем не хотелось позорить своего папу перед чужой женщиной.

Уж лучше бы я крикнул! Потому что вскоре на лестнице раздался грохот. Я бросился наверх. Папа спускался мне навстречу. Он прихрамывал.

— Что, кресло свалилось? — спросил я.

— Нет, я, — пробормотал он. — Ничего страшного.

Тут к нам подошла наша новая соседка.

— Очень больно? — спросила она.

— Да нет, ничуть, — заверил её папа, а сам скривил лицо, как он всегда делает, когда ему больно. — Разрешите представить вам моего сына Макса.

— Привет, Макс, — сказала она и протянула мне руку. — А меня зовут фрау Лихтблау.

— Здравствуйте, фрау Лихтблау, — поздоровался я.

Потом я помог папе и фрау Лихтблау перенести оставшуюся мебель в её новую квартиру. При этом мы немного побеседовали, и она сразу мне очень понравилась. Например, она сообщила, что очень хотела бы иметь собачку, но прежний домовладелец не разрешал заводить собак. А я рассказал ей, что наш домовладелец, наоборот, разрешает, просто мы пока не нашли такую, которая бы мне понравилась. Она поддержала меня, заметив, что я прав и что нельзя брать в дом первого попавшегося пса, а папа добавил, что, мол, у собак, как и у людей, бывает любовь с первого взгляда. И есть, видимо, смысл подождать.

Утро вторника Штернхайм провел внизу, в аптеке. Макс был в школе.

Штернхайм обслуживал покупателей, между делом приводил в порядок накопившиеся рецепты, вытирал пыль с тюбиков зубной пасты в витрине и раскладывал пакетики чая по цветам.

Ближе к полудню он, как всегда, закрыл аптеку и собрался подняться наверх, чтобы вынуть из холодильника вчерашний обед и поставить его в микроволновую печь. Но прежде он заглянул в лабораторию и остолбенел. В помещении было темно. Дело в том, что окно загородило дерево, выросшее на подоконнике. Его листва оказалась такой густой, что свет едва проникал сквозь стёкла.

Штернхайм включил электричество и стал разглядывать удивительное растение, ствол которого поднимался из того же глиняного горшка, в котором раньше росло крошечное лимонное деревце. Штернхайм не мог ошибиться: сразу после покупки он расписал горшок тёмно-зелёным спиралевым узором.

Плотные глянцевые листья тоже отливали тёмно-зелёным. Между ними желтели небольшие круглые плоды. Штернхайм сразу определил: мандарины.

Ему показалось, что он видит сон. Как здесь очутилось мандариновое дерево? Кто выдернул лимон и посадил в цветочный горшок мандарин? В лаборатории не было второй двери, в неё входили через аптеку. Но аптека ночью была закрыта, это он точно помнил, потому что утром два раза повернул ключ в замке.

В полной растерянности он запер лабораторию, поднялся в квартиру и стал ждать Макса.

Едва Макс пришёл из школы, отец приступил к нему с расспросами:

— Не знаешь, откуда в лаборатории взялось огромное дерево? Отпирал ли ты тайком от меня аптеку? Ты решил приготовить мне сюрприз или это что-то другое? Наверняка тебе помогал господин Эдгар. Верно?

Но Макс недоумённо покачал головой и спросил:

— Что ещё за дерево?

Отец предложил спуститься в лабораторию, и Макс, увидев мандарин, удивился не меньше, чем Штернхайм.

— Ты можешь объяснить, как это дерево здесь оказалось? Ты ничего не замечал? Сюда никто не входил? — сыпал вопросами Штернхайм.

— Только я, — ответил Макс.

— Ты? А что ты здесь делал?

— Вчера днём, пока тебя не было, я попытался провести небольшой эксперимент, — признался Макс.

— Какой эксперимент? Что всё это значит?

— Ну, я решил узнать особенности голубого сока. Хотел посмотреть, что будет, если смешать его с чем-нибудь.

— Я тебе сто раз повторял, что без меня здесь нельзя делать всё, что взбредёт на ум. Ну, и с чем же ты его смешал?

— В том-то и вопрос, — изрёк Макс. — Странное дело, но цвет совершенно не меняется, если доливаешь жидкость другого цвета. Сок остаётся голубым.

— Остаётся голубым? Не может быть, — не поверил Штернхайм. — Покажи мне результат. Куда ты поставил эту смесь?

— Я услышал, что ты отпираешь аптеку, и быстро её вылил. Сюда, в цветочный горшок.

При словах «цветочный горшок» оба вздрогнули, переглянулись, и Штернхайм уточнил:

— В этот самый горшок?

— Думаешь, что это случилось из-за голубого сока? — разволновался Макс. — Из-за него дерево так быстро выросло?