Горячий снег - Страница 31

лошадь, лежавшую на боку посреди дороги. Сергуненков, худенький, бледный, с испуганным лицом подростка, с длинными руками, озираясь беспомощно, вдруг взялся за повод, а молодая уносная, будто поняв, что он хотел сделать, замотала головой, вырываясь, умоляюще кося влажными кроваво-зеркальными, возбужденными глазами. Сергуненков отдернул руку и, оглянувшись в молчаливом отчаянии, присел перед уносной на корточки. Поводя мокрыми потными боками, лошадь заскребла по льду задними копытами, в горячке стараясь подняться, но не поднялась, и по тому, как были неестественно подогнуты ее передние ноги, Кузнецов понял, что она не подымется.

– Да вжарь ты ей раза, Сергуненков! Чего раскорячился? Не знаешь норова этой сволочи-симулянтки? - в сердцах выругался ездовой с коренников Рубин, солдат с обветренным, грубым лицом, и хлестнул кнутом по своему наножнику.

– Сам ты сволочь! - тонким, протяжным голосом крикнул Сергуненков. - Не видишь разве?

– А чё видеть-то? Знаю ее: все взбрыкивает! Играться бы только. Кнута ей - враз очухается!

– Заткнись, Рубин, надоел! - Уханов предупреждающе толкнул его плечом. - Сказать хочешь - подумай.

– И до фронта не дошла лошаденка-то, - вздохнул с жалостью Чибисов. - Беда какая…

– Да, кажется, передние ноги, - сказал Кузнецов, обходя уносную. - Ну, что вы наделали, ездовые, черт вас возьми! Держали поводья, называется!

– А что делать, лейтенант? - проговорил Уханов. - Конец лошадке. На трех остались. Запасных нет.

– На горбу, значит, потащим орудие? - спросил Нечаев, покусывая усики. - Давно мечтал. С детства.

– Вот комбат сюда… - робко сказал Чибисов. - Разберется он.

– Что у вас, первый взвод? Почему задержка?

Дроздовский спустился на своей монгольской лошади в балку, подъехал к толпе солдат, расступившихся впереди, быстро взглянул на уносную, тяжело носившую боками, перед которой сидел на корточках, ссутулясь, Сергуненков. Тонкое лицо Дроздовского казалось спокойно-застывшим, но в зрачках плескалась сдерживаемая ярость.

– Я… вас… предупреждал, первый взвод! - разделяя слова, заговорил он и указал плеткой на ссутуленную спину Сергуненкова. - Какого дьявола растерялись? Куда смотрели? Ездовой, вы что, молитесь? Что с лошадью?

– Вы же видите, товарищ лейтенант, - сказал Кузнецов. Сергуненков, как слепой, обратил глаза к Дроздовскому, по детским щекам его из-под обмерзших ресниц катились слезы. Он молчал, слизывая языком эти светлые капельки, и, сняв рукавицу, с осторожной нежностью гладил морду лошади. Уносная не билась, не пыталась встать, а, раздувая живот, лежала тихо, понимающе, по-собачьи вытянув шею, положив голову на дорогу, со свистом дыша Сергуненкову в пальцы, щупая их мягкими губами. Что-то невероятно тоскливое, предсмертное было в ее влажных, косящих на солдат глазах. И Кузнецов заметил, что на ладони Сергуненкова был овес, вероятно, давно припрятанный в кармане. Но голодная лошадь не ела, лишь, вздрагивая влажными ноздрями, обнюхивала ладонь ездового, слабо хватая губами и роняяОригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com