Горячий источник (СИ) - Страница 36

Вбежала на второй этаж прямо в обуви, пулей пролетев мимо сваленных в кучу на первом вещей. Дверь в кабинет мужа была открыта, первое мгновение, я хотела влететь и устроить истерику, но почувствовала, что сил на это не хватит. Думала, побежать в комнату Женечки и найти свою дочь, обнять, прижать к себе, но потом поняла, что в кабинете мужа речь идет обо мне.

Он называл меня фригидной, толстой бабой, которая не видит дальше своего носа, но мне даже больно не было, я, стоя у косяка двери, с  каким-то кровожадным интересом впитывала другое.

- Сергей Борисович, мне очень жаль! Я до сих пор не могу понять, как так вышло?!

Петр Иванов, его бессменный помощник, его правая рука, оправдывался перед боссом, умоляя простить его.

- Ты понимаешь, – властно, но лениво и надменно выдохнул Сергей, качнувшись в кресле, я слышала скрип. – Что из-за того, что ты сбил эту чертову собаку, ты, по-сути, привел рыжего к ней!

- Случайно! Я торопился на встречу с вами, нужно было срочно привести бумаги и я ...

- Не смотрел на дорогу? - громко зевнул муж.

- Я смотрел. Бл*дь, я в жизни не нарушал правил дорожного движения, она вылетела из ниоткуда.

Сергей рассмеялся:

-  Если бы не ты, они бы никогда не познакомились, купидон ты мой сраный. Кто бы мог подумать, что моя фригидная женушка... П*здец, как он умудрился ее окрутить?

- Сергей Борисович, он легкомысленный мужик, у него куча баб было, не думаю, что это серьезно. Я справки наводил, он наиграется и бросит ее.

Но Сергей вскипел:

- Несерьезно?!Несерьезно, бл*дь! Она уже вещички собрала. Ты мне скажи, почему твой супергениальный план не сработал?

Иванов заскулил:

- Не знаю, мне казалось, что ваша жена пугливая, и если на нее нападут в темноте, то она спрячется. Я хорошо ей вмазал, как вы и просили, но стало только хуже. Он бегает везде, расследует, бл*дь.

- Потому что надо было написать кого конкретно забыть, - смеется Сергей, -  а не разводить какую-то х*ню мистическую, даже я бы не допер о ком речь.

Рукой зажимаю рот, от ужаса и отвращения не могу даже плакать , слезы высохли. Сколько лет я жила рядом с монстром?

- И сегодня она провела ночь у него.

- Да насрать мне с кем она трахается! Смешно прям, крутой же мужик, спасатель,  молодой, сильный, что он нашел в моей клуше? Ее только полудохлые собаки интересуют! Она должна быть при мне! И ты знаешь почему! Если начнётся разборка, мы выйдем сухими из воды, только в том случае, если все будет, как мы оформили и продумали.

Меня трясёт, как во время спинальной анестезии, когда нервная система не справляется, руки начинают дрожать сами по себе, бьются о металлический медицинский стол. Какой же дурой я была? Я больше не слушаю, я бегу в комнату дочери, но Женечки там нет, а сейчас каникулы. Куда он ее засунул?

- Где моя дочь? – захожу в кабинет, хриплю, не узнавая свой голос.

- Ириш, - расплывается эта гнида в улыбке, - где ты была? Я волновался. Ты что такое придумала? Петь, оставь нас.  Почему с вещами? - делает шаг мне навстречу, раскидывая руки для объятий. - Я вещи твои забрал, ты чего обиделась что ли?

Шавка слушается, а я смотрю на Иванова с такой ненавистью, что он исчезает еще быстрее. Опускаю голову, но тут же вздергиваю подбородок, только для того, чтобы взглянуть своему ненавистному мужу в глаза.

- Где. Моя. Дочь!?

- С Женей все  нормально, я решу этот вопрос, - засовывает руки в карманы.

- Не поняла!? – говорю гортанным, страшным, почти орущим  голосом, никогда не разговаривала так, но жизнь моментально научила.

- Это небольшая неувязка, я решу ее.

- Быстро сказал, где моя дочь!

Сергей садится за стол, вздыхает, переплетая пальцы рук.

- Наша дочь у Льва Игоревича, начальника местной полиции.

- Что? У папаши твоей дешевой шлюхи? Что делает наша дочь там? И где ее няня?

Сергей усмехается.

- У нас с Львом Игоревичем вышел небольшой спор, который мы никак не можем решить, он вздумал сыграть по-грязному?

-  Что?

Мне плохо, мне так плохо, что я сгибаюсь пополам, припадая к стене. Тошнотворная паника сжимает горло. Ощущаю головокружение, неустойчивость, лёгкость в голове, какое-то предобморочное состояние.

- А ее няня в больнице, - продолжает Сергей, как ни в чем не бывало. - Кто-то приложился к  ее голове, - крутит телефон, отворачиваясь к окну.

- Я не понимаю, - у меня истерика, слезы, сопли, слюни, я больше не владею своим телом, -  ты спокойно сидишь здесь, когда наша шестилетняя дочь находится у какого-то мужика?

- Ириш, прекрати орать. Даже не знал, дорогая моя, что ты такая громкая. Ничего он ей не сделает, вернет.

Я в дикой истерике, летаю по кабинету, как фурия.

- Ты что совсем дебил? Он хочет денег? Так дай ему денег!

- Он хочет часть того, что принадлежит мне, и я не собираюсь этим делиться.

Словно потеряв рассудок, я впадаю в беспамятство и не могу собой управлять.

- Это наша дочь! Очнись! Это не машина и не дом! Дай ему то, что он просит!

Меня нужно облить холодной водой, иначе я сойду с ума.

- Нет, я решу этот вопрос, не переживай, дорогая, и распакуй вещи, не хорошо, что они валяются при входе в  дом.

- Да пошел ты в ж*пу, кретин чертов!

Ору, разворачиваясь к выходу, чувствуя онемение и покалывание в конечностях, спутанность мыслей и боли в животе.

Я натыкаюсь на перепуганную Ирку при входе в КСП. Ступеньки скользкие после дождя, и я подхватываю ее, помогая удержаться на ногах. Нам нужно поговорить, но зареванный вид докторши откладывает все беседы на потом. Мы переходим дорогу, я веду Мари и пытаюсь успокоить свою женщину, несколько раз глажу по голове, прижимая к себе, но ничего не могу разобрать. Она заикается, рассказывая про дочь, мужа и главного мента. Причем тут начальник полиции, когда мы должны решить, что делать дальше?

И вдруг, случайно повернув голову, на другой стороне улицы, я вижу тачку, которую только что показывал мне Глеб. Машину, на которой сбили мою Мари. Из нее выходит водитель скорой помощи, сын той самой Прокофьевны, которая меня терпеть не может, убеждая девчонок со мной не связываться. Ольга как-то говорила, что ее в клинику устроила именно Тамара Прокофьевна, мол, она ей как мать. Притащила она на работу и своего сына, его мне Ольга тоже показала.

В моем мозгу складывается известная лишь мне одну цепочка выводов. И даже та информация, которую сообщил мне Глеб часом ранее, уже не имеет смысла, не могла же Ирка сама себе врезать. Ненависть за боль моей собаки и гнев за страх моей докторши гонят меня вперед, а нервы, что встрепенулись, когда я увидел зареванную Ирку, добавляют адреналина.

Я перебегаю дорогу, вытаскивая парня из тачки. Ира пытается остановить, но до меня не доходит смысл слов, что она кричит.

- Ты сбил мою собаку? – рычу, хватая его за грудки, он бьется башкой о раскрытую дверь.

- Это не он, успокойся, Паша! – хнычет Ира.

Но сын главной медсестры клиники, имя которого мне до сих пор неизвестно, смотрит на меня с такой ненавистью, что я отшатываюсь. Его глаза наливаются кровью. И уже непонятно кто с кем должен разобраться.

- Я не хотел к тебе подходить! Жена просила оставить тебя, но ты сам напросился!

Его первый удар приходится в мою челюсть, ее как будто сносит вправо, слышится хруст и странный скрип. Я падаю на сырую, протравленную токсичными выбросами автомобилей дорогу, сильно ударяясь копчиком, но вскакиваю, между нами завязывается драка. Мы катаемся по земле. А Ирка повторяет одно и тоже, как будто вошла в круг, из которого не может выйти.

- Это не он сбил твою собаку!

- Какую еще собаку? - хрипит мужик и снова бьет.

Однако я сильнее, поэтому легко укладываю на спину, падаю сверху, собираясь ударить кулаком, но Ирка хватает меня за руку. И я почти отбрасываю, но вовремя останавливаюсь, потому что никогда не смогу причинить этой женщине боль.