Горячие ветры севера - Страница 7

Дубтах кивнул. - Мастер, - телохранитель потер подбородок. - И у него теперь есть дротик? Снова кивок. - Так я и думал. А после он убежал? - Да. - Хотя мог успеть убить обоих вас, пока подбежит подмога. И даже по два раза каждого, учитывая превосходство в мастерстве. - Что-то я не пойму, - прервала его Фиал. - Кто же это был? - Кто знает? Не зверь. Это точно. Возможно салэх. Я слышал, у них стали появляться истинные мастера клинка. - А что мастер клинка делает один в лесу? Или нам ждать армию в гости? - Что он делает в лесу? Загадка, которую нам, боюсь, уже не разгадать. Второго шанса себя изловить он не даст. Близнецы виновато склонили головы. - Он опасен? - Мак Кехта невольно оглянулась назад, в непроглядную тьму. - Не думаю. Вернее, не опаснее космача или медведя. Но в краях, где бродят такие салэх, я бы удвоил внимание. - И все же я не понимаю, откуда... - Никто этого не понимает, феанни. Не ломай голову. А вы, оба, - Этлен строго глянул на провинившихся братьев. - быстро спать. Завтра мы с вами особо займемся боем без оружия. Не для тог я взялся вас учить, чтобы какой-то приблудный салэх за одну ночь вывел из строя сразу двоих. Молча, не произнеся ни слова, юноши повиновались. Когда шорох их шагов стих, телохранитель задумчиво произнес, глядя в костер. - Не один ли это из тех салэх, что вырезали отряд Лох Белаха? Сида вздрогнула. - Я знаю, феанни, что, а, вернее, кого ты ищешь в окрестностях Красной Лошади. Лох Белах сам был мастером клинка и его воины тоже подбирались один к одному. Куда же они исчезли? - Ты думаешь, Этлен?.. - Да, я думаю, там, где по лесу бродят дикари с такими навыками рукопашной, мог пропасть и отряд посильнее, чем у него. И посильнее. чем наш. - Да пусть они будут хоть трижды мастера, - взвилась Мак Кехта, - Я накормлю их сталью и заставлю подавиться собственными кишками! Этлен покачал головой. - Интересно было бы мне переведаться с этим ночным гостем хоть на мечах, хоть без оружия. - До сих пор у тебя не возникало сомнений в собственном мастерстве. - Непобедимых не бывает, - отрезал воин. Посидел немного, вздохнул и, поднимаясь, добавил: - Пора отдыхать, феанни. Ложись. А я проверю - как там наша охрана. И уже на границе света и тьмы обернулся и взглянул сиде прямо в глаза. - Заметь, феанни, он их пощадил. Грязный, вонючий, зверообразный салэх сохранил жизни двум пытавшимся его убить перворожденным. Есть над чем поразмыслить, верно? ГЛАВА I V Отроги Облачного кряжа, прииск Красная Лошадь жнивец, день пятнадцатый, вскоре после рассвета Утро начиналось как всегда. Скрипнул топчан за перегородкой из корявого горбыля. Шорох одежды. Шлепанье босых ног по земляному полу. В сенях приглушенно брякнуло ведро и осторожно, без удара, притворилась дверь. Гелка убежала к реке по воду. Пора вставать. Рассвело. Я откинул заменяющее одеяло шкуру. Чем хороши полуземлянки, так это прохладой. Даже в прокаленный солнечным жаром последний летний месяц холодный воздух, тянущий из устья шурфа сквозь щели в притворенной ляде, вынуждал ежиться и торопил побыстрее напялить на себя одежонку. Странно подумать, что еще год назад легкий сквозняк вызывал раздражение и досаду. Вот уж воистину - все познается в сравнении. Посидев какое-то время босиком - пол так приятно холодил пятки - я поднялся и начал копошиться по хозяйству. Прежде всего, растопил печь. Еще одна мука, которой мы обязаны упрямому суховею. До этой весны печь внутри дома была благом, спасением не только от зимней стужи, но и от не балующих теплом летних деньков, осенней сырости и весенних заморозков, а тут вдруг стала сущей пыткой! Мне то хорошо - позавтракаю и в холмы, а Гелке предстояло целый день вертеться у пышущего жаром очага. Подбросив в топку дровишек, я волей-неволей полез в шурф. Ох, как не хотелось этого, а что делать? Другого способа хранить припасы у нас еще не придумали. Во всем поселке погреба были только в "Бочонке и окороке" да "Развеселом рудокопе". Теперь остался только в "Бочонке". Шурф, конечно, тоже не выход из положения. Ну, да лучше такое хранилище, чем никакого. Мне еще повезло - от прежних хозяев (или хозяина) участка осталась вместительная ниша в стенке на глубине двух саженей, закрываемая двумя крепкими створками с надежным засовом. Мера предосторожности далеко не бесполезная, если учесть, сколько каменных крыс лазит нынче по выработкам. Каменные крысы. Об этих тварях стоит подробнее. Южанам, не бывавшим в этих суровых краях, боюсь, меня не понять. Смешно сказать, себя-то я южанином давно перестал считать, хоть и увидел впервые небо в имении батюшки в десятке лиг от благословенного Соль-Эльрина. Конечно, крысы живут везде, где ступает нога человека. В амбарах и подполах, в трюмах кораблей и в храмовых лабиринтах бегают, суетятся, посверкивая красными глазами-бусинками, противные грызуны. Серые и черные, рыжие и бурые, говорят, есть даже белые. И не вывести их ни ловушками, ни ядовитыми приманками, ни прирученным лесным котами, ни длиннохвостыми куницами. Даже совместные усилия объединенного круга учителей Школы, составленного как на подбор из чародеев первой ступени посвящения, не давали по настоящему действенного результата. Только временное облегчение. А через пару месяцев крысы возвращались. Так вот, в сравнении со своими северными сородичами эти бестии могут показаться милыми домашними зверюшками. Во-первых, размер. Просто гордость одолевает за нашу каменную крысу. Когда зверь сидит, его голова повыше моего колена будет. А прыгучая! С места до горла человеку достает. Ну, на живучесть, положим, и обычные крысы не жалуются. А этих не зря таки каменными прозвали. Хотя, конечно, это я загнул. Каменными их называют за то, что в камнях, то есть в скалах да старых выработках живут. Что они там жрут? Может заблудившихся старателей? Ну, не стуканцов же. Их сожри, попробуй. Так или иначе, а часто крысиные стаи пробираются в рассечки по ходам, стуканцами прорытым. Поскольку такой лаз и у меня теперь был, несмотря на то, что постарался я его забить горбылем да старыми стойками, гуляли твари пор моим рассечкам, где сами хотели. Одно счастье - на поверхность из выработок каменные крысы выбирались неохотно. То ли света солнечного не любили, то ли свежий воздух их отпугивал. Иначе не спасла бы ни прочная ляда на шурфе, ни железный засов. Схарчили бы ночью, сонного. Их бы и дверцы кладовки не остановили, но, хвала Сущему и неизвестным предшественникам, с умом потрудившимся, ни с лестницы, ни со дна шурфа крысы до желанной цели не дотягивались. Покряхтев больше для своего удовольствия, все равно никто не видит и не слышит, я выволок наверх закрытый плотной крышкой казанок со вчерашней похлебкой и взгромоздил его на печь, а сам вернулся снова в шурф за мешочком муки и ломтем сала в пару фунтов весом. Все-таки худа без добра не бывает. Никогда в жизни мне не удавалось стряпать так вкусно, а главное бережливо, как Гелка. Такой дочкой любой отец гордиться должен. Хоть родной, хоть приемный. Легка на помине моя хозяюшка. Голос Гелки послышался с улицы. С кем-то поздоровалась... Кого это еще принесло ни свет ни заря? Для гостей рановато. Толкнув ладонью дверь, я выглянул наружу. После полумрака шурфа и хижины яркий свет утреннего солнца ударил по глазам, закружил пронзительно-белые пятна, стремительно наливающиеся чернотой, под плотно стиснутыми веками. - Доброго утра тебе, Молчун, и удачного промысла! Около моего нехитрого инструмента для промыва породы стоял Белый. Голова, а, следовательно, начальник над всем приисковым людом, смущенно переминался с ноги на ногу. От этого вся его худая нескладная фигура живо напомнила мне красноголового журавля. Славная птица. Жаль, что так далеко на север не забирается. Гелка, увидев меня, чуть не бегом проскочила в дом, тихонечко поздоровавшись на ходу. Плеснувшая из ведра вода залила ей юбку ниже колена. Нет, надо таки сделать коромысло. Вот сегодня же все брошу и смастерю. - Эй, Молчун, не оглох часом? - голова без особой нужды расправил складки рубахи, собранные у справного кожаного пояса с бронзовой пряжкой и кордом в новеньких ножнах. - Прости, Белый. Задумался. Утра доброго тебе и удачи во всех делах. Я замолчал, глядя на прокаленное летним солнцем лицо гостя, обрамленное снизу окладистой белой бородой, а сверху реденьким венчиком совершенно седых волос. За цвет волос он и получил свою кличку. С таким же успехом за алый оттенок щек и лба мог бы стать Красным. И ведь не спросишь же его напрямую, с чем пожаловал с утра пораньше? Еще обидится. Чего-чего, а обижать Белого мне не хотелось. Совсем не потому, что он голова, выбранный общим сбором всех старателей Красной Лошади. Просто потому, что человек хороший. В мутной водице свою выгоду не ловит. Рубаха на нем-то вон какая - рукава столько раз подшивались, что скоро до локтей достанут, да и латок гораздо больше, чем на моей. А что до пояса, так это для пользы дела. Я молчал. И голова медлил, не решаясь уведомить меня о цели своего визита. То есть, что это я? Как нобль заговорил вдруг. Ты старатель, братец. Червь, в земле копошащийся. Кого сейчас видит перед собой Белый? Так себе мужичонка стоит на пороге жалкой лачуги, щурится. Не высок, не низок. Ни худ, ни дороден. Серединка на половинку. Борода русая, сединой траченная. Виски и вовсе, словно мукой припорошенные. А ведь тридцать четвертую зиму еще не встретил. Будущая таковой быть обещает, если Сущий Вовне не даст помереть осенью. В общем, самый что ни на есть обычный парень с прииска. Разве только рубаха чище, чем у других и залатана аккуратнее. Но это не моя заслуга - Гелка старается. Не дает завшиветь. Да, чуть не забыл. Правое плечо у меня малость выше левого. Это Школа боком выходит. Ученье - свет, а неученым живется легче. Добро, на пользу пошли бы годы за скамьей, выучился бы, в люди вышел. Но с моими талантами путь один - храмовым переписчиком в самом лучшем случае, а годам к шестидесяти - в архивариусы. Да не в столице, а где-нибудь в жутком захолустье, на границе с Великой Топью. - Поговорить бы надо, Молчун,.. - Белый наконец решился вымолвить слово. - О чем речь? Конечно, поговорим. Заходи - посидим, потолкуем... Интересно, что ему от меня нужно? Поселковых законов, как писанных, так и не писанных, я не преступал. - Давай тут присядем, - гость кивнул на перевернутый для просушки лоток. - Давай. И впрямь, в хижине сейчас печь вовсю пылает. От жары на стенку сразу полезешь. Уж лучше на свежем воздухе. Мы уселись рядком, как закадычные друзья. Вот так же, бывало, сиживал я с Сотником. Скоро уж год тому назад. Рука сама полезла за трубкой - она у меня всегда в кармашке на груди, так же, как трут и кресало. Вытащив ее, я вспомнил, что курить нечего. - Ты, это, говорят, все тютюнник ищешь? - вздохнул Белый. Он тоже был заядлым курильщиком и страдал не меньше моего. - Ищу. Только пока без толку. Я сунул мундштук в зубы. Хоть так посидеть, коли курева нет. - Ты поглядел бы в распадке, где вяз молнией расколотый. Когда-то я там натыкался. Лет пять тому назад. Я с интересом глянул на собеседника. Обычно старатели нашего поселка не склонны к прогулкам по округе. Белый несколько смущенно улыбнулся. Пожал плечами. - Найдешь, поделишься?.. - Поделюсь, поделюсь... Только был я там. И не раз. Торчит тютюнник. Одни стебли. Не зацвел он этим летом. - Да уж, - голова повторно вздохнул. - Повымерз, видать. Ну, что ты скажешь, как не задалось с начала года... - Еще бы. С таким морозами... Ну, не о погоде же и видах на урожай тютюнника толковать он со мной пришел! - Ты, это, Молчун, слышал, о чем купцы сказывали? Караван купцов отбыл с Красной Лошади дня три тому назад. Хмурые, издерганные арданы привезли просо, муку, сало, соленую рыбу, иголки, ножи, сапоги... Да мало ли что еще? Цены, конечно, непомерные. Самоцветов, что я отдал за мерку соли, четыре - муки и один моток ниток, с лихвой хватило бы на покупку скромного домика с садиком и фонтаном где-нибудь на окраине Соль-Эльрина. Да у кого язык повернется обвинить торговцев? Пробраться к нам по нынешним временам уже само по себе подвиг, требующий весомой оплаты, а им ведь придется совершать обратный путь. Но едва ли не большим спросом, чем товары, пользовались рассказы купцов о событиях большого мира. О войне с перворожденными. О жизни в королевствах... Хвала Сущему, за это платы пока еще никто не брал. - Купцы много о чем говорили, - я действительно никак не мог взять в толк, к чему клонит голова. - Так за что ни возьмись, все каким-то боком нас трогает. - Это точно, - вот в чем, в чем, а в мудрости и прозорливости Белому не откажешь. - Говорят, Экхард вздумал самоцветы в Лесогорье искать. Рудознатца ученого снаряжает. Из самой Вальоны. - Вальона - славный город. - Ты бывал там? - Не привелось. Видел издалека. С побережья. Он ведь на озере стоит. - Счастливый ты человек. Повидал в жизни. А я всю жизнь мечтаю на мир поглазеть. И, видно, уже не успею. - Тьфу на тебя, Белый, - я сплюнул и сотворил пальцами знак от сглаза. - Ты что - помирать надумал? - Да нет, - он глянул на меня удивленно. - Я не то думал сказать. Был я вольной пташкой, старателем, и не сподобился, а теперь головой выбрали... За все в ответе перед обществом. Что теперь о путешествиях думать? - И то верно. - Так вот я думаю себе. Рудознатец рудознатцем... А ну, как не найдет он ничего? Не вздумает Экхард нас к рукам прибрать? - Экхард может. Я вспомнил рассказы торговцев о порядках в Ард'э'Клуэне . О регулярных казнях на площади Фан-Белла, о бесчинствах конных егерей и зреющем недовольстве талунов. Монарху арданов только попади под крылышко - обдерет как липку. Куда там перворожденным. - А про Мак Кехту слышал? - похоже, мысли наши двигались в одном направлении. - Говорят, лютует он в Левобережье. Сколько людей побила. Факторий, хуторов пожгла... - Вот! А я про что толкую? - взгляд Белого вдруг стал острым и холодным, словно клинок двойной закалки. - Где Левобережье, а где мы... - Может и так. Только я остроухих давно знаю. Ты вот, сколько лет на прииске? - Восемь в цветне было. - Вот. А я - скоро двадцать. Если остроухие считают Красную Лошадь своей вотчиной, рано или поздно она к нам заявится. А тогда... Голова зябко передернул плечами. У меня тоже мороз пошел по коже, несмотря на припекающее спозаранку солнышко. - Я парням сказал еще зимой - оружие, какое от находников осталось, собрать, вычистить, жиром смазать и держать в исправности, - продолжал Белый. - От мечей, конечно, проку мало. Кто у нас ими драться обучен? Никто. Вот только был... Он махнул рукой. Я кивнул. Что тут скажешь? А перед глазами вновь возникла морозная ночь, багровые блики костров и скользящий сквозь толпу Сотник с клинком в руках. - Да чего уж там... Мечи сложил про всякий случай. Пусть лежат - есть не просят. А вот копья, секиры, пара шестоперов... Четыре самострела есть. Только бельтов к ним маловато. Тут у нас один... Ты Хвоста знаешь? Я опять покивал. Кто ж на прииске Хвоста не знает? Пожилой трейг кличку свою получил за пристрастие к шапкам, украшенным лисьими и барсучьими хвостами. В отличие от многих, о себе он рассказывал охотно. Как повздорил с бароном, был порот нещадно, закован в кандалы. Исхитрился удрать в лес. К вольным ватагам не прибился - блуждал один, пока не подстерег барона и не спровадил меткой стрелой в Нижний Мир. Сменял горшки на глину! Наследник вместо благодарности объявил награду за голову дерзкого смерда и пришлось Хвосту уходить на север. В Ард'э'Клуэн, а потом и еще дальше - в земли, подвластные перворожденным. Старый лучник был одним из немногих, кто совмещал старательский труд с охотой в холмах.