Горячие ветры севера - Страница 3

- Ох, горе мне с вами. Не хотите - не пейте. А поесть надо. Совсем отощали. Кожа да кости. Да и прибраться надо бы. Вы б не капризничали, ваше величество. Выбирайтесь... Приступ прошел так же внезапно, как и начался. Впрочем, так было всегда. Даже во время битвы у Кровавой лощины. - Чем кормишь? - уже все лицо Витгольда, исхудалое и изрезанное сетью глубоких, прихотливо извивающихся морщин, но несущее еще следы былого величия, показалось на свет. - Перепелиные яйца. - Опять? - А то вы другое есть согласитесь? - Соображаешь... Витгольд скрипуче хохотнул и, прикрывая ладонью глаза, показался уже почти до пояса. Герек, почтительно склонившись, поставил ему на колени серебряное блюдо с двумя дюжинами мелких крапчатых яиц. - Яйца вы травить еще не научились, - придирчиво проверяя целостность скорлупы, заметил монарх. - Целое. Удовлетворенно кивнув, он отправил яйцо в рот. Целиком. - Кто там орал все утро? - Где орал, ваше величество? - Во дворе... Дураком не прикидывайся. - А-а, во дворе... Берк Прищуренный молодежь гоняет. - Глотка у него - будь здоров, как у бэньши! - Прикажете, ваше величество, попозже лучников учить? - Пусть гоняет. У Берка что ни слово - песня. Куда там бардам! Слушал бы и слушал. - Так что сказать барону Бетрену? - Да ничего не говори. Давай еще яиц... - Вот, а я что толкую, ваше величество. Проголодались... Вы кушайте, кушайте, а нам прибраться бы... С хрустом разгрызая скорлупу второго яйца, король буркнул что-то не слишком протестующим тоном. Обрадованный Герек дважды хлопнул в ладоши. В дверь протиснулся простоватого вида здоровяк с ведром и тряпкой. Под мышкой он зажимал выброшенную в окно подушку. - Кто таков? - немедленно отреагировал Витгольд. - Почему здесь? - Ваше величество,.. - с легким укором произнес постельничий. - Уж вторую луну спрашиваете. Племяш мой из слободы. Сестра просила ко двору пристроить. - Здоровый лоб, - с набитым ртом пробормотал король. - Почему не в стражу? - Так сказывал уже... Немой с рождения он. - Немой? Это хорошо... Если и услышит что - не проболтается. И язык резать не надо. Король скрипуче захохотал, продолжая цепким взглядом из-под бровей следить за слугами... Парень двинулся через комнату, по пути протирая попадающиеся на глаза предметы. Возлежащий на ложе монарх интересовал его не более чем голодную крысу мраморный барельеф. - Старательный, - заметил, как бы извиняясь за непроходимую тупость племянника, Герек. - И толковый, - в тон ему отозвался король. За разговором Витгольд с завидным для тяжело больного аппетитом умял все принесенные Гереком яйца. - Где мой кубок? - Сию минуту, ваше величество. На свет появился тяжелый, оправленный в серебро, рог коричневой блестящей кости. Знаток без труда узнал бы редчайшую и баснословно дорогую кость единорога из далеких южных краев. Молва приписывала этому материалу способность обезвреживать любой яд. Как известный, так и не известный. С начала своей изнурительной болезни, Витгольд пил только из него. И только ключевую воду. Отхлебнув из поданного слугой кубка, король горько вздохнул - Фу ты, гадость какая. Вина бы испить. - Прикажите только... - Ага, вот тут вы мне отравы и подсыплете. Так и норовишь спровадить меня в Нижний мир. За что только терплю? - Обижаете, ваше величество, - с болью в голосе пробормотал Герек. - Вас обидишь. Отравители. Убийцы. И, не меняя тона, Витгольд добавил: - Где горшок мой? - Все наготове, не извольте беспокоиться, - Герек, кряхтя, выволок из угла громадную ночную вазу, выполненную в виде кресла. - Водружайте, - милостиво повелел монарх, разрешая продолжать ежеутренний ритуал. Утвердившись с помощью обоих слуг на фантасмагорическом троне, Витгольд надолго погрузился в блаженство. Пользуясь случаем, слуги стянули с сухого, изнуренного болезнью тела длинную до пола - полотняную рубаху, промокшую потом, измаранную на груди остатками вчерашнего ужина. Герек протер смоченным в теплой воде полотенцем лоб и щеки повелителя, редкой костяной гребенкой вычесал остатки скорлупы из бороды, разровнял окружающий лысину ореол реденьких волос. Племяш его подал сложенную свежую рубаху. - Там Валлан уж битый час дожидается, - словно только что вспомнив, брякнул постельничий. - Что ж молчишь, подлец? - вскинул брови король. - Водружай на место. - Рубаху позволите? - Давай, давай... Шевелись! Устраивая тщедушное тело монарха на ложе и заботливо подсовывая под высочайшую спину и бока подушки, Герек пробурчал едва слышно: - Подождет, душегубец. Ему ж на пользу. Смиренней будет. - Ты это, того, - желтоватый, весь в старческих пятнах, кулак Витгольда легко соприкоснулся с носом слуги. - Не смей за меня решать. Я еще пока что здесь король. Прикажу ждать - подождет. Прикажу гнать - будешь гнать. Прикажу в ноги пасть и задницу целовать - сделаешь как скажу. Зови. Постельничий направился к выходу из спальни. - Эй, погоди! Сделав недоуменный вид, Герек обернулся, тщательно скрывая спрятавшуюся в уголке тонких губ улыбку. - Забыл... - Что, ваше величество? - Ух, я тебя, мерзавец! - Ах, да... Кряхтя, слуга наклонился и вытащил из-под кровати заботливо завернутый в холстину маленький самострел, приспособленный для стрельбы одной рукой. Рукавом смахнул пыль. Взвел тетиву и аккуратно вложил в желоб короткую толстую стрелу. Положил самострел Витгольду под левую руку и прикрыл шкурой чернобурки. - Удобно, ваше величество? - Сойдет, - оглаживая пальцами полированную рукоять, ответил король. - Хороший самострел. Спуск чуткий... Люблю я его. Дверь за слугами захлопнулась и почти тут же распахнулась от толчка сильной руки уверенного в себе человека. - Мой король, - переступивший порог мужчина сделал положенные этикетом пять шагов и преклонил колено. Узлы тугих мышц взбугрились не только под прикрытой коричневым с оранжевым пламенем табардом кольчугой, но и на выбритом до блеска затылке. - Вставай, вставай. Сколько раз говорить, чтоб церемоний поменьше разводил, без недовольства в голосе произнес король. - Как будет угодно вашему величеству, - Валлан выпрямился и вперил в Витгольда тяжелый взгляд немигающих серых глаз. - Догадываюсь, зачем пожаловал. - Проницательность - главная черта вашего характера, ваше величество. - А подхалимство, пожалуй, твоего, - король потер кулаком кончик носа. - Ваше величество позволит? - пропустил издевку мимо ушей воин. - Валяй. Опять бешеная сидка разгулялась? - Истинно так, ваше величество... - Если ты будешь через каждые два слова поминать мое величество, остроухие вырежут все наши деревни прежде, чем мы закончим беседу, - нахмурился монарх, которому по большому счету начхать было на грязных поселян, но боль в правом подреберье опять начала разрастаться, грозясь выплеснуться наружу. А показывать свою немощь перед Валланом он не хотел. Перед Валланом больше, чем перед кем-либо другим. - Слушаюсь, ваше величество. Валлан еще раз поклонился, зачем-то расправил аксельбант в виде веревочной петли на левом плече - знак принадлежности к элитным карательным войскам Трегетрена и продолжал. - Как вы знаете, банда Мак Кехты уже больше луны не беспокоила границы нашего королевства, да стоит оно вечно. На исходе цветня она вырезала поселение землепашцев у Кривого Лога, сожгла до основания факторию трапперов в двух лигах к западу и заманила в засаду высланный из форта Турий Рог отряд. Там было два десятка лучников, дюжина следопытов и пять петельщиков из полусотни Лабона. Ни одного новичка или необстрелянного бойца с южных границ. Только ветераны, прошедшие всю войну. Выжил лишь один из петельщиков... - Хороши же твои люди, Валлан, - кривовато усмехнулся Витгольд - боль нарастала. - У Мак Кехты, как я знаю, не больше полутора дюжин остроухих. - Это так. Командир отряда был бы примерно наказан в назидание другим, можете не сомневаться, - голос Валлана звучал глухо, слова падали, как булыжники с крепостной стены на головы осаждающих. - К моему сожалению, он погиб в числе первых. Так вот, ваше величество. Один из бойцов был ранен, пробовал спрятаться под поваленным деревом. Это мои следопыты определили потом, когда подоспела подмога. Сиды взяли его живым. Когда Лабон со своей полусотней примчался на место побоища, он нашел своего человека распятым на дереве. Вниз головой. Ему вырвали язык, выкололи глаза, оскопили и в глазницы засунули отрезанные яйца. Молодой человек остановился, исподлобья наблюдая за реакцией короля. Витгольд украдкой потер бок, стараясь скрыть свое движение от взгляда петельщика. - Продолжай, продолжай... - Прирезать побывавшего в руках остроухих воина потребовалось скорее во имя человеколюбия... - У твоих-то мордоворотов? Валлан умел тщательно скрывать свои чувства и в этот раз королю тоже не удалось пробить жалом язвительного замечания защищавшую его толстую шкуру. - Лабон гнал банду пять дней на север. При этом потерял двоих убитыми и еще семерых - раненными. Самострельными стрелами и дротиками из засады. Остроухих он при этом так и не видел. Наконец они углубились в Ард'э'Клуэн. Встречный разъезд конных егерей короля Экхарда помог перевязать раненных, но командир его выразил нежелание видеть на своей земле ваших воинов. - Вот зараза, - прокомментировал монарх. При этом не ясно осталось - имел ли он в виду несговорчивого командира экхардовских егерей или свою болезнь. - Лабон, не имея на руках верительных грамот вашего величества, был вынужден повернуть назад. Нынче не те времена, чтобы затевать свару меж людьми. Мы приняли меры - удвоили патрули вдоль северо-восточной границы и придали дополнительные отряды петельщиков во все форты. - Помогло? - Мак Кехта исчезла. Как под землю провалилась. На целую луну. Позавчера был вырезан дозор между хутором Три Сосны и Кривым Логом. - Может разбойники с гор? - Там, где зверствуют остроухие, разбойников не бывает, ваше величество. - Ладно, что там дальше. - Отрезанные носы, выколотые глаза... Сомнений быть не может - это Мак Кехта. - Мстит, значит. Все не успокоится. - Этому нужно положить конец. - Согласен. Что нужно от меня? - Письмо на имя короля Экхарда. С предложением оказывать моему отряду всю необходимую помощь. - Твоему отряду? - Я возьму лучших из лучших. И сам поведу воинов по следу. Только петельщики. Ни лучников, ни копейщиков. Мак Кехта должна сдохнуть. - Если за дело возьмешься ты сам, не сомневаюсь - не топтать землю проклятой ведьме. Будет письмо. После полудня. - Благодарю, ваше величество, - Валлан склонился в глубоком - насколько позволяла тяжелая броня - поклоне. - Не смею больше занимать ваше время, мой король. - Иди уж, иди... Петельщик развернулся на каблуках, но негромкий окрик Витгольда остановил его. - Погоди чуток... - Да, мой король. - Ты побереги себя там. - Ваше величество?! - Думаешь, не вижу, как ты вокруг Селинки моей ходишь? Как козел вокруг капусты. Да не наливайся... Мне не долго осталось. Трегетрену крепкая рука нужна. Вот и задумал окрутить вас. В жнивце в самый раз будет. Так что без нужды под стрелы не лезь. - Ваше величество! - голос Валлана звучал сдавленно из-за нахлынувших чувств. Из последних сил превозмогая боль, король улыбнулся - наконец-то ему удалось смутить непробиваемого капитана гвардии. Ишь, покраснел, как мальчишка, которого подловили подглядывающим за купающимися в пруду девками. - Теперь иди. Витгольд, несмотря на внешнюю невозмутимость, готов был выть от боли и грызть зубами лохматые шкуры. - Да, Герека покличь!.. Дверь за Валланом захлопнулась и тут же вновь распахнулась, впуская в опочивальню постельничего. - Что прикажете? Но король уже корчился, не слыша и не видя ничего вокруг. Излучина реки Аен-Маха, того же дня, ближе к закату Острый наконечник дротика, брошенного с неимоверно большого расстояния, с противным чавканьем вонзился в незащищенную спину стремглав бегущего человека. Враз помертвевшие ноги запнулись о припыленную траву и охотник рухнул кулем, широко разбросав сильные загорелые руки. Его товарищ, удиравший рядом, даже не замедлил шага. Смерть сидела у него на закорках, часто и хрипло дыша, посверкивая зелеными глазищами с вытянутыми аспидно-черными зрачками. До заветной двери оставалось не более сотни шагов. - Я же говорила - живым! Смысла сказанного человек не разобрал, но высокий, самую малость надсаженный от постоянного напряжения, женский голос вселил еще большую прыть, поскольку и был он голосом самой Смерти, которая накатывалась с дробным топотом копыт от недалекой опушки леса. Припав к выгнутым шеям серых и соловых скакунов пять вооруженных всадников споро настигали беглеца. Пять пар яростно сверкающих раскосых глаз, пять пар заостренных ушей... Пять перворожденных сидов с искаженными гримасой ненависти молодыми светлокожими. словно нечувствительными к жаркому летнему солнцу, лицами. Пять занесенных дротиков... - Жми, Харран! - Скорее, сынок!!! На крыльцо припавшего к склону прибрежного холма кряжистого сруба, сложенного из обхватных бревен, выскочили двое. Старик с изуродованным когтистой лапой какого-то хищника лицом и парень помоложе, огненно-рыжий, в щегольской куртке с бахромой. Две стрелы сорвались с задрожавших от натуги луков. Одна по самое оперение ушла в шею изящно прыгающему через изгородь коню. Другая ударила в грудь изготовившегося метнуть дрот сида. Эх, не в ходу у охотников Ард'э'Клуэна бронебойные боевые стрелы! Широкое жало, вполне пригодное для охоты, способное пустить кровь кабану, изюбру, медведю, но не подходящее для войны, разорвав звенья кольчуги, потеряло силу и вошло не глубоко. Только ранив. Харран, ощутив из-за подоспевшей помощи прямо-таки крылья на ногах, действительно поднажал. Шестьдесят шагов, сорок, тридцать... В это время граненый железный штырь пробил ему правую ногу. Закричав не столько от боли, сколь от ужаса, человек упал на четвереньки и пополз, пятная кровью бурую каменистую землю и пожухлые стебельки травы. Один из стоящих на крыльце мужчин - тот, что был помоложе, - забыв про лук, бросился на подмогу собрату. - Куда, дурак? Убьют! - выкрикнул вслед старший, делая попытку поймать слишком прыткого за полу кожаной куртки. Рыжий сделал пяток шагов прежде, чем предостережение достигло его разума. Остановился, дернулся было назад, потом опять к Харрану, но, увидев приближающихся безжалостных убийц, растерялся и замер на полусогнутых ногах, не пытаясь даже поднять лук. Вздыбивший коня над упавшим охотником сид с довольным видом вогнал дротик во вторую ногу. Самому ему это стоило жизни. Пущенная стариком стрела ударила перворожденного в юное лицо, вырвав из седла. В ответ прилетели сразу три дрота. Один низко загудел, дрожа в вязкой древесине бревна не далее пяди от головы старика. Два других ударили младшего охотника в грудь и плечо. Человек упал на колени, выплевывая пузыри крови. Распахнутые голубые глаза, казалось, вопрошали: "За что?" Харран корчился, грызя в бессильной ярости сухую траву, и пытался подтянуться на руках поближе к крыльцу. Без толку - стальной каленый наконечник намертво пригвоздил его к земле. Старик, окидывая полубезумным взглядом приближающихся нелюдей, снова натянул лук. - Назад, желторотые! Сид с суровым морщинистым лицом осадил коня у округлой копны свежескошенного сена. Привычным движением поправил длинный хвост снежно-белых волос. Светло-серый жеребец играл мундштуком и рвался вперед, сильные пальцы, затянутые в перчатки тонкой кожи, сдерживали его порыв без малейших усилий. - Кому сказал?! Назад! Ворвавшиеся с разных концов во двор перворожденные неохотно сдержали бег скакунов, разворачивая их таким образом, чтобы уйти за пределы досягаемости охотничьего лука. - За коней прячьтесь! - продолжал командовать белоголовый. Но старик не глядел на них. Его взгляд встретился со светло-серыми глазами сидки в вороненой броне и кольчужном койфе, обрамлявшем миловидные черты искаженного ненавистью лица, гарцевавшей на косящем глазом скакуне позади изгороди. В правой руке она сжимала изящный самострел. Приклад почти соприкоснулся с плечом. Жало стрелы смотрело человеку в лицо. Охотник понял, с кем столкнула его прихотливая девка - Судьбина. Узнал сидку, слухами о жестокости которой и творимых повсюду зверствах полнились земли по правому и по левому берегам двух великих рек - Ауд Мора и Аен Махи. Фиал Мак Кехта, чьим именем пугали матери непослушных детей в трех королевствах. Фиал Мак Кехта, приходящая в кошмарах командирам пограничных фортов Трегетрена и Ард'э'Клуэна. И иногда приходящая наяву, когда явь становилась страшнее самого ужасного кошмара. Бешенная сидка. Беспощадная. Неугомонившаяся. Она поклялась искоренить не только сам род человечий, но даже и воспоминание о нем. Вернуть времена до войны Утраты. Супруга погибшего на стенах сожженного замка ярла Мак Кехта. Охотник не колебался ни мгновения, беря прицел, упреждение и поправку на ветер. - На! Получай, сука!.. Пухлые губы, которым скорее пристало петь баллады под неспешное бренчание скальдовой лиры, чем выкрикивать боевые команды, не замедлили с ответом: - Сдохни, салэх! Две стрелы - одна длинная, вырезанная из доброго орешника, крашеная соком брусники на удачу, другая короткая, граненая искусным кузнецом перворожденным вылетели одновременно. Стрела охотника скользнула сиде по виску, прокладывая вскипевшую кровью борозду, рванула прочь с головы койф и вязанный подшлемник. - Феанни! - белоголовый сид заставил своего коня в два прыжка преодолеть расстояние, отделяющее его от Мак Кехты. Она не ответила, неотрывно следя за медленно заваливающимся в распахнутый дверной проем стариком. Толстый черенок бельта едва виднелся из складок одежды ровнехонько посреди груди. - Сдохни, тварь! - жестокости улыбки ее позавидовал бы лютый стрыгай. - Феанни! - подскакавший подхватил поводья коня Мак Кехты и рванул его в сторону. - Кровь течет! Перевяжи... - Оставь, Этлен, - устало отмахнулась сида. - Я уже давно не ребенок. Командуй лучше... Дверь за убитым стариком захлопнулась. Узкие окна настороженно глядели во двор, за каждым дрожал изготовленный лук. На подворье продолжал корчиться от ужаса и боли Харран. В двух шагах от него неподвижно замер убитый сид. Совсем еще мальчишка по меркам перворожденных. Этлен все же оттащил свою повелительницу за пределы досягаемости охотничьих стрел. Протянул платок. - Уйми кровь, феанни. Для меня ты всегда останешься маленькой девочкой, если будешь лезть очертя голову туда, где прекрасно могут обойтись и без твоего самострела. - Не все ль равно, Этлен? - Не все равно, - отрезал воин. - Я здесь для того, что бы с тобой ничего не случилось. Я был щитом твоего ярла, а прежде того - его отца. Если с тобой что-то случится, мне останется лишь одно - упасть на меч. Фиал уж открыла рот для резкой отповеди, но слова, готовые сорваться с уст, замерли сами собой. Сколько раз этот суровый, обычно немногословный боец, спасал ее жизнь? Прикрывал собой, отводил воняющую конским потом и немытыми звериными телами салэх смерть. И не требовал никакой иной награды, кроме права в очередной сшибке опять подставить седую голову под падающий на ее шею клинок. Мак Кехта прижала тонкий вышитый птицами и цветами платок к виску. Зашипела сквозь зубы. Неглубокая рана, скорее царапина, саднила немилосердно. - Достань мне этого подранка, Этлен. На самом деле она хотела сказать другое, но гордость родовитой перворожденной взяла свое. - Хорошо, - просто отозвался телохранитель. Постепенно к ним подтянулись остальные бойцы отряда. Еще совсем недавно их было двадцать. Теперь меньше на одного. И еще двое ранены. Этлен скептически оглядел юношей, сноровисто разжигающих подсушенное сено. Если бы у него было время. Лет эдак десять-пятнадцать. Какой отряд непобедимых воинов из них вышел бы! Но времени у него не было. Как не было времени и у этих мальчишек, в большинстве своем родовитых, без запинки перечисляющих все поколения предков от даты высадки грифоноголовых кораблей на закатном побережье и начала войны с ордами Фир-Болг. - Дубтах! Лойг! Братья-близнецы - младшие сыновья ярла Мак Снахта с северных отрогов - дружно повернулись к нему. Что привело их в кровавую круговерть войны с немытыми салэх далеко на юг? Этлен усмехнулся, прикрывая обветренные губы перчаткой, словно невзначай прятал зевок. Ни для кого ни секрет, что каждый из бойцов отряда Мак Кехты втайне был влюблен в нее. В героиню, воительницу, знамя борьбы с ненавистными животными. И каждый из них скорее пошел бы под пытки и на костер, чем признался перед сотоварищами в своем чувстве. Старый, умудренный веками прожитой жизни воин жалел их. Уж он-то знал, кому принадлежит навеки сердце его феанни. - Подойдите сюда, - Этлен кивнул близнецам в сторонку - дым от весело трещащей копны немилосердно ел глаза. - Держите веревку. По моей команде - тянуть. Дубтах попробовал разорвать сунутый ему в руки тонкий блестящий шнур и с одобрением покачал головой. Замок его отца славился на весь Облачный кряж искусниками-веревочниками, и поставлял ловчую снасть ко дворам ближних и дальних ярлов с незапамятных времен. Этлен просто взял в левую руку привязанный к другому концу веревки зазубренный крюк и мягкими шагами, едва заметно припадая на левую ногу, пошел к срубу. На середине пути правая рука плавно потянулась за плечо, извлекая меч. Фиал украдкой, из-под прижатого к виску платка, а юнцы - не скрываясь, наблюдали за ним. Сид шел тем же путем, каким бежал еще недавно Харран. Равнодушно перешагнул тело охотника, первым нашедшего встречу со смертоносной сталью. До крыльца оставалось шагов сорок. До раненного человека - не больше двадцати. В глубине дома, скрываясь за темными щелями окон, разом хлопнули, загудев, две тетивы. Этлен крутанулся на месте, расплываясь смазанной тенью. Одна стрела, теряя на излете силу, скользнула к лесной опушке. Вторая, разрубленная на две половинки, глухо стукнулась о дубовую колоду, установленную для водопоя скота у колодца. - Прикройте его! - воскликнула Мак Кехта и зашлась в хриплом кашле, проглотив особенно едкий клуб дыма. Перворожденные потянулись к копьеметалкам, но Этлен опередил и их, и сделавших второй залп осажденных людей. Вот он стоял на месте, поводя острием меча из стороны в сторону, и вдруг прянул вперед, в считанные мгновения преодолев разделявшее его и Харрана расстояние. С размаху зацепил острый крюк за пояс лежачего человека. - Тяни! Этлен прыгнул в сторону, стремясь укрыться за срубом колодца. Еще две стрелы прошли впустую. Только взрыли пыль на утоптанном дворе. Лойг и Дубтах налегли на веревку. Харран заорал дурным голосом, когда крюк, прорвав нехитрую одежу, вонзился в тело. И второй раз, когда сломался наконечник проткнувшего его ногу копьеца. Рой дротиков, хищно просвистев в нагретом за день воздухе, забарабанил по стене фактории. Пара влетела в бойницу, помешав обороняющимся. Благодаря этому, Этлен успел отступить к спасительному колодцу. - Довольно! - Фиал остановила разохотившихся перворожденных, которые, дай им волю, израсходовали бы без толку весь запас оружия. - Поджигайте. Ставшими привычными за последние пару месяцев движениями юноши принялись обматывать просмоленной ветошью полдюжины оставшихся дротиков. - Этого оттащите в лес, - небрежным кивком сида указала на замолчавшего и лишь поскуливающего, как побитый пес, Харрана. - Больше пленных не берем. Мрачная шутка Мак Кехты имела неизменный успех. Зловещий хохот был ей ответом. Полыхающие дроты вылетели из копьеметалок и прочертив в незаметно подкравшихся сумерках искрящиеся огненные шлейфы, воткнулись в стену убежища. Захочешь - не вырвешь. Высушенное жарким солнцем, смолистое дерево весело затрещало, занимаясь ярким, наводящим на воспоминание о трегетренском знамени, пламенем. Обреченные внутри дома глухо завыли. На высокой ноте зазвучали плаксивые бабьи голоса. Пронзительно закричал ребенок. Десяток сидов замерли в напряженном ожидании, с копьеметалками наготове ожидая появления ищущих спасения людей. Дубтах и Лойг по-прежнему волоком потащили пленника к лесу. Фиал с парой воинов направилась следом. Вскоре между деревьями затрепетал крошечный костерок. Летний закат скоротечен. Кажется вот только что солнечный диск прикоснулся верхушками плоских, поросших мрачными лесами, гор на закате - эта местность не зря прозывалась Лесогорьем - и черным крылом ворона пала тьма. Лишь яркая россыпь звезд спорила теперь с отсветами пожарища. И, как всегда, проигрывала. Этлен вынырнул из-за клубов дыма неслышно, как призрак. - Зря ждете, - коротко бросил изнывающим в нетерпении юношам. - Они вам этого удовольствия не доставят. Действительно. Крики в недрах полыхающего сруба смолкли и никто не порывался выбежать под голодные копья перворожденных. Старик, если к сиду можно применить такое определение, присел на разогретую землю, растирая бедро вытянутой ноги. Из всех меток, пятнавших там и сям его перевидывавшее виды тело, след, оставленный трейговской секирой, досаждал более всего. Сильнее, чем след от когтей пещерного медведя на спине и шрам, оставленный клювом грифона с внутренней стороны левого предплечья. Ухнула, проваливаясь, и выбросила к вечернему небу облако красных искорок-светляков устеленная дерном крыша. - Кончено, - пробормотал сквозь зубы один из юношей, Сенлайх из Орлиного Приюта. - Проклятые салэх! Хоть бы один выскочил... Этлен поднялся одним движением. Стройный, даже, скорее, сухой. Догорающее кострище бросало алые блики на его словно вырубленное из горного дуба лицо. Цепкий прищуренный взгляд ожег ударом бича. - Да, они грязные, дикие, волосатые животные, но вы-то должны знать, что чего-чего, а мужества им не занимать. Запомните это, если хотите прожить столько, сколько прожил я. Ясно? Если кто-то и вознамерился возразить, то счел должным промолчать - авторитет ветерана был непререкаем. - Заберите Ойсина, - через плечо бросил Этлен, направляясь к лесу. - Похороним его по обычаю предков. Где-нибудь подальше. Здесь оставаться не будем. Кони отдохнули достаточно. Подходя к мрачным, исходящим хвойным духом елям, телохранитель увидел выступившею ему навстречу тоненькую фигурку феанни. Сида хмурилась, играя пальцами на рукояти корда. - Ты все узнала, что хотела? - Ничего я не узнала! - в сердцах Мак Кехта прихлопнула кулаком о ладонь. - Все, что рассказало мне это животное, я знала и без него. - Я не слышал криков. Неужели вы пришли к обоюдному согласию? - Салэх так перетрусил, когда понял, в чьи руки попал. Лопотал без умолку, сида отвечала рассеяно, витая мыслями далеко от Лесогорья и сгоревшей фактории. - Как же эти вонючки коверкают речь... Едва успевала понять. Он заслужил быструю смерть. Но бродов через Аен Маху он не знал. Этлен не позволил себе улыбнуться, но фраза его прозвучала чуть-чуть насмешливо: - Еще бы, нам нужно было захватить владетельного талуна, как они себя называют, или, на худой конец, служаку из экхардового войска. Лучше егеря. А здесь простые охотники. - Все равно я не оставила бы их поселение в покое. Помни, я поклялась мстить. - Не спорю. И не попрекаю. Но кучка паршивых салэх стоила нам жизни Ойсина. Ты считаешь, это равноценная мена? Фиал не ответила. Этлен не настаивал, так как с ними поравнялись хмуро ступающие бойцы отряда, которые несли на руках тело погибшего товарища. Предводительница порывистым движением остановила их и, приблизившись, поцеловала мертвого в холодные губы. Выпрямилась. Оглядела оставшихся в живых. - За Ойсина мы тоже отомстим проклятым салэх. Стократной кровью свершим тризну по павшему! Юноши одобрительно загудели. - Теперь на север! Следов не оставлять. Вскоре шестнадцать едва различимых в ночной тьме силуэтов всадников скользили вдоль восточных склонов Лесогорья. Гуськом. Прекрасно обученные кони шагали след в след. Замыкал цепочку напряженно всхрапывающий конь. В его седле неподвижно глядя пустыми глазами перед собой ехал труп Ойсина. Над берегом Аен Махи протяжно закричал ночной охотник - козодой. ГЛАВА I I Отроги Облачного кряжа, прииск Красная Лошадь липоцвет, день двадцатый, между рассветом и полуднем Разогретый воздух дрожал и маревом плыл над верхушками холмов. Ровный, жаркий ветер шевелил волосы на макушке, не принося ни свежести, ни облегчения. Сумка с нехитрой охотничьей снастью плеча не обременяла. Не приведи Сущий и назад возвращаться вот так же налегке. С шумом, хлопая пестрыми крыльями, из-за деревьев вспорхнула стайка ореховок. Не много же они добудут... Я не помнил такой жары не только здесь, на севере Мира, у подножья Облачного кряжа, но и в южных землях, подвластных Приозерной Империи.