Горячие дни (Разозленные) - Страница 13

– Меня начинает грызть совесть из-за твоих перчаток, – сказал он.

– И поделом.

– Проклятие…

– Не беспокойся, я понимаю, – остановила его Грейс и иронично улыбнулась. – Надевать их на задание – это непрофессионализм.

Лютер попытался нащупать другой путь, чтобы пробиться в зону неприкосновенности.

– Ты давно работаешь в Генеалогии? – спросил он.

– Год.

– Всего лишь? А Фэллон дал понять, что считает тебя очень ценным работником.

Грейс зарделась.

– Я польщена. Мистер Джонс не из тех, кто склонен давать положительные характеристики.

– Ему никогда не завоевать звания Начальник года, это точно. Но поверь мне, он не стал бы часто пользоваться твоими профессиональными услугами, если бы ты не произвела на него впечатления.

– Приятно это слышать.

– А чем ты занималась до того, как стала работать на Общество?

– Разве мистер Джонс тебе не рассказывал? – спросила Грейс.

– Фэллон может опускать детали, которые считает несущественными.

– Я работала на компанию, которая называлась «Крокер уорлд».

Они подошли к лифтам, и Лютер нажал кнопку.

– На компанию Мартина Крокера?

– Да. – Грейс была явно удивлена. – А ты знаешь ее?

– Смерть Крокера наделала много шума. Для Общества это тоже стало важным событием. Ведь он был его членом. Финансировал множество исследовательских проектов.

– Да, знаю.

– А чем ты занималась в «Крокер уорлд»?

– Работала в корпоративной научно-технической библиотеке. После смерти мистера Крокера стало ясно, что у фирмы проблемы. Все поняли, что, лишившись главы, компания вот-вот развалится. Я умею видеть предзнаменования, поэтому сразу же начала искать новую работу.

Все это было сказано без запинки и небрежным тоном, но Лютер все же учуял некий неприятный запашок. Он открыл чувства, и вокруг Грейс появилась четкая аура. В отличие от нее он не мог видеть мелкие детали, однако ему удалось разглядеть сильные эмоции. В энергетическом поле, мерцавшем вокруг нее, присутствовало напряжение, которое он за годы работы в полиции привык ассоциировать с тщательно продуманной ложью.

– И давно ты состоишь в членах Общества? – спросил он.

– Мама зарегистрировала меня, когда я родилась. – Грейс мгновение помолчала. – А ты?

– Мои предки оба были членами Общества. И зарегистрировали меня при рождении.

Двери лифта открылись. Кабина была забита людьми. Лютер моментально оценил ситуацию. Грейс нельзя в толпу, так как есть вероятность, что кто-то все же случайно прикоснется к ней. Лютер чувствовал, как она напряглась.

Он мило улыбнулся обращенным к ним лицам.

– Мы подождем следующего, – сказал он.

Двери лифта закрылись.

– Спасибо, – тихо поблагодарила Грейс.

– Всегда пожалуйста, – ответил Лютер. – Я бы предложил спуститься по лестнице, но… – Он замолчал, с отвращением глядя на трость. Ему претило признаваться, что нога плохо работает и что спуск по четырем лестничным пролетам только ухудшит положение. – Я бы мог спуститься, но зрелище будет не из приятных, – наконец договорил он.

– Все в порядке, – заботливо произнесла Грейс. – Мы же никуда не спешим.

Они стояли в полном молчании и следили, как загораются цифры над тремя лифтами. Лицо Грейс было спокойным и сосредоточенным. По нему трудно было понять, о чем она думает.

А Лютер тем временем гадал, почему она солгала насчет своей работы в «Крокер уорлд».

Они расположились на открытой террасе одного из ресторанов и съели по порции красного луциана с гарниром из имбиря и соусом мисо. На столиках горели свечи, океан освещала луна, тихо играла гавайская гитара. Если закрыть глаза и отдаться сладостным фантазиям, можно сделать вид, что это настоящее свидание, думала Грейс. Естественно, при этом нужно не обращать внимания на то, что она не решится прикоснуться к руке своего спутника. Хотя, напомнила она себе, Лютер не сделал ни одной попытки инициировать столь интимный контакт. Он, кажется, прилагает все усилия, чтобы держать между ними наибольшую дистанцию. Он, несомненно, опасается, что от случайного прикосновения она придет в ярость и тем самым разрушит их прикрытие.

Грейс немало удивило его предложение после ужина прогуляться по дорожке вдоль океана. Первым ее порывом было отказаться. После наступления темноты она всегда чувствовала себя более уязвимой. Старый страх, что кто-то подкрадывается к ней из мрака, усиливался по ночам, вероятно, потому, что именно ночью Чудовище появился в ее спальне. Однако сегодня она окажется в ночи не одна. Несмотря на все ее тайны, с Лютером она испытывала удивительное спокойствие.

Они шли по слабо освещенной дорожке, которая соединяла стоявшие на берегу гостиницы, и Лютер старался держаться как минимум в футе от нее. Тишину вокруг нарушало мерное постукивание его трости. Грейс ощущала его раздражение и догадывалась, что он с трудом сдерживает его.

– Нога болит? – спросила она.

– Просто слегка онемела, – буркнул он.

Он лжет, подумала Грейс. Но ведь и она солгала ему, когда он пытался допрашивать ее. Она знала, что ее ответы не удовлетворили его. Именно такие разговоры, как тот, что состоялся по дороге к лифту, беспокоили ее сильнее всего. Она то и дело прокручивала его в голове и приходила к выводу, что провела его на пятерку. Может, у Лютера и сработала его полицейская интуиция, но уж если Фэллону Джонсу не удалось проникнуть через тщательно сотканную завесу, скрывавшую ее прошлое, то маловероятно, что Лютер сможет обнаружить правду.

– Ты давно живешь на Гавайях? – спросила она, наблюдая, как пенистый прибой разбивается о камни.

– Уже пару лет. Переехал сюда после второго развода. И одновременно уволился с работы в департаменте. Решил, что мне нужна смена обстановки.

– Сожалею, что тебе пришлось пройти через развод, – тихо сказала Грейс.

– Ну, в общем, это была не такая уж большая неожиданность.

– Ты сильно любил?

– То, что я испытывал к Трейси – что бы это ни было, – умерло, когда я обнаружил ее в постели со своим напарником.

– Забавно: стоит человеку узнать, что тот, кому он доверял, предал его, и отношениям приходит конец.

– Побывала в такой же ситуации? – спросил Лютер.

– Да.

– Бывший муж?

– Нет. Мы были не женаты.

Великий Боже, что она творит? Несмотря на измененные имя и фамилию, объяснять ее сложную связь с Мартином Крокером не только трудно, но и крайне опасно. Она хранила свои тайны большую часть жизни. Она стала в этом профессионалом. Но сейчас она ведет себя беспечно – видимо, действует присутствие Лютера и теплая южная ночь.

– Дар чтения ауры в твоей семье передается по наследству? – спросила Грейс.

– Время от времени. Мой дед имел сильный дар. Он рассказывал, что у моего отца был мощный дар стратега, а у мамы – дар к дизайну и подбору расцветок, правда, среднего уровня.

– Парапсихологический дар как таковой является сильной генетической чертой, а вот характер дара часто предсказать трудно. Дед рассказывал тебе о твоих родителях?

– Мои предки погибли в автомобильной аварии, в них влетел пьяный водитель. Я тогда был младенцем. Так что я не знал их. Меня воспитал дед.

– Он жив? – спросила Грейс.

– Нет. Умер через год после того, как я, окончив школу, записался в армию.

Грейс сказала себе, что вот здесь можно остановиться, но справиться с собой не смогла.

– А у тебя еще есть родственники?

– Может, где-то есть дальние кузены. – Голос Лютера звучал равнодушно. – Если они и существуют, они ни разу не удосужились объявиться после гибели родителей.

– Другими словами, их нет?

– У меня есть парочка близких друзей на Оаху. Они владеют рестораном, в котором я и работаю барменом. А у тебя?

– Мама умерла, когда мне было тринадцать. От какой-то редкой инфекции.

– Сурово, – сказал Лютер.

– Да, было сурово.

– А твой отец?

– Я его никогда не знала. – Она придала голосу нейтральные интонации. – Когда мама решила родить ребенка, она отправилась в клинику, где имелся банк спермы.