ГОРСТЬ СВЕТА. Роман-хроника. Части третья, четвертая - Страница 10

Своего «Фурманова» майор, большой знаток людей, принял радушно и благожелательно, однако к рассказу о происшествии в овражке отнесся недоверчиво. Приказ о скрытном отходе выслушал с кислым лицом, покачал седой головой и малопочтительно выразился о штабных умишках... Впрочем, тут же признал, что на такой безнадежной позиции сидел, как на вулкане. Тотчас же собрал командиров рот, удалил солдата-телефониста и приказал начинать отход немедленно, осторожно, тайно, оставляя на позициях небольшие заслоны, мнимые объекты, тлеющие костры и прочие приметы долговременной и стабильной обороны... Старший политрук Сеньковский догнал в темноте помначштаба Вальдека, когда тот пустился в обратный путь.

— Товарищ Вальдек! Хочу вас просить... Я ведь не знаю оружия. Майор обещал немедленно выдать мне револьвер или автомат. Мне не хочется, чтобы... всем сразу бросилась в глаза моя неподготовленность. Я хотел бы, чтобы вы меня проинструктировали, как с теми гранатами. Где вас найти?

— Покамест, верно, в штабе. Можете туда звонить. Вызывайте «Ландыш», спрашивайте товарища Пятого...

— Спасибо вам! Вздремнуть нынче видать, уже не придется? До встречи!

Тем временем и правофланговый Третий батальон Иванова, куда успел сходить сам Полесьев, тоже потихоньку готовился к отступлению. Командир полка ушел на левофланговые позиции комбата-один, Рахманова, где вероятнее всего могла последовать атака или крупная разведка боем.

...В штабной землянке Рональд застал комиссара Гуляева за сочинением патриотического обращения к бойцам и командирам. Да еще вернувшийся из своего рекогносцировочного рейда Илья Захаров, в качестве оперативного дозорного, писал боевое донесение в дивизию. Конный нарочный ожидал пакета. Оба штабиста обменялись новостями: немецкая танковая разведка — километрах в семи-восьми от нашего переднего края, их пешая разведка гуляет по овражкам в нашем ближнем тылу. Эту последнюю новость Захаров успел дописать в донесение и отправил нарочного с пакетом. Притом ни штабист, ни нарочный не ведали в точности, где в данный момент находится штаб. Ориентировочно — Гатчина! А там — пошарить по окраинам!

Несмотря на все меры предосторожности, движение в темноте массы людей, повозок, грузовых машин, легких пушек на конной тяге, санитарных автомобилей, ротных кухонь было и глазу приметно, и ухом слышно. Телефонная связь с дивизией то рвалась, то действовала еле-еле, и оттуда, из далекой Гатчины открыто запрашивали о поведении противника, о местонахождении «хозяина», то есть командира полка, о наличии «соседей». Отвечал Илья Захаров, иногда мягко укоряя невидимого собеседника в излишней открытости реплик и запросов.

Рональд уснул за столом. Из этого блаженного состояния вывел его капитан Полесьев.

— Вальдек! Берите мою лошадь, отправляйтесь снимать рахмановский заслон. Организуйте из него боевой арьергард — там две пушки ПТО. Весь полк уже на марше. Я хочу обогнать колонны на мотоцикле и присмотреть нам под этой Скворицей участок получше!

От штабного блиндажа до левофлангового заслона, оставленного комбатом Рахмановым, было около двух километров, кустарниками, перелесками и открытым полем. Далеко на западе разливалось по горизонту малиновое зарево — горели целые деревни и, вероятно, усадьбы совхозов, склада и несжатые полосы хлеба на пашнях. Было на дворе темно, совсем тихо, перестрелка замерла вдали, а полковые колонны успели отойти на изрядное расстояние.

Рональд Вальдек закинул за спину короткоствольный карабин и уселся в седле. Оставленный ему Полесьевым донской казачий конь с горбатой переносицей, длинной шеей, сухими, сильными ногами был не слишком высок, хорошо выезжен и ухожен. Седока-кавалериста он почувствовал благодарно, не стал топтаться и попусту перебирать ногами, а сразу понял направление и взял с места размашистой рысью. Всаднику оставалось только уклоняться в темноте от низких ветвей и облегчать коню его ускоренный аллюр. В поле конь перешел в галоп. Было радостно ощущать точные, ритмичные скачки конских ног, свист ветерка в ушах и как бы сливаться в одно с понятливым, чутким конем, превращаясь на какие-то миги в подобие мифологического кентавра...

— Стой! Всадник! Стой! Пропуск! Говори пропуск!

Это был уже левофланговый заслон. Штабной командир вызвал начальника группы с его временного НП. Здесь, в арьергарде, был оставлен один стрелковый взвод, расчеты двух сорокапяток на конной тяге, несколько саперов и ротный парторг — пожилой ленинградец. Рональд передал командиру арьергарда приказ сниматься и догонять своих, а попутно, минуя штабной блиндаж, доложить оперативному дежурному Захарову-второму, что-де охранение снято, телефонный провод смотан, а стало быть, штабные писаря, телефонисты и сам «опердеж» тоже могут присоединиться к арьергарду и вместе с ним догонять полковые строи.

А сами вы разве не с нами остаетесь, товарищ помначштаба? Кстати, вы нарушили приказ командира полка — передвигались по переднему краю в одиночку, не считая, конечно, лошади!

— Дайте мне, товарищ лейтенант, одного конного сопровождающего, ибо замечание ваше — вполне справедливо. Полесьев приказал перед отходом арьергарда и штабных проверить склада совхоза. Может, там еще не все эвакуировано. Придется проследить, чтобы сторожа, коли там такие еще не разбежались, либо попрятали все оставленное добро, либо уничтожили его. Желательно, для верности, еще в нашем присутствии.

— Ясно! Берите артиллериста Борисова, он и наездник неплохой! А вы, товарищ ПНШ, как Чапаев, гарцуете! Только шинель вместе бурки!

— Хватит зубоскалить, лейтенант! Боец Борисов, временно поступаете с конем в мое распоряжение. Счастливо догнать своих, лейтенант!

В полной темноте они вдвоем взяли было направление на главную усадьбу совхоза, но сбились с проселка и очутились у деревни Сеппелево. В домах — ни огонька. Но Рональд еще днем понял, что большая часть жителей не покинула поселка и ждет неведомых пришельцев, кто в глубокой тревоге, а кто и с тайными надеждами.

Впереди всадники угадали железнодорожное полотно. Не доезжая полустанка Войсковицы, они очутились среди приземистых складских строений совхоза. Никаких сторожей совхоз тут, видимо, не оставлял.

В один склад заглянули — двери его оказались не заперты, помещения пусты. Хранилось тут какое-то оборудование или инвентарь — днем его вывезли либо раздали населению.

В соседнем сарае припасены были в просторных сухих ларях свежие овощи, а посредине стоял ленточный транспортер с электроприводом.

— Немцам оставили, — в сердцах выругался Рональдов спутник.

— Поджигайте, товарищ Борисов! Вон, у стены есть несколько досок. Изломайте одну и запаливайте. Похоже, что тут, в этих складах немцам есть чем поживиться!

Огонек разгорался вяло, а самое ремесло поджигателя внушало Рональду непреодолимое отвращение, хотя необходимость такой меры была очевидна.

Рядом с овощным складом наткнулись еще на одно бревенчатое строение с черепичной кровлей. На дверях висел пудовый замок, однако поблизости оказался противопожарный щит с топориком и ломами. Этими инструментами дверь взломали и обнаружили товары, предназначенные для продуктовых магазинов: длинные ящики, где, аккуратно уложенные в стружку хранились свежие диетические яйца: были здесь запасы папирос, конфет, печенья, бочки со свежим творогом, сыры, колбасы, а в следующем отсеке — ворохи шорного товара, обуви и спецодежды.

Вдвоем с Борисовым они вытащили прямо на проезжую дорогу несколько фанерных ящиков с папиросами «Беломорканал»: может, мол, еще пойдут по этой дороге наши бойцы, сунут по десятку пачек курева в карманы или вещмешки. Прихватили и сами небольшой запас. Этот богатый склад запылал быстро — стружка, картон, бумага имелись тут в достатке! Минут через десять огонь уже выбивался из-под шиферных листов крыши, и лишь тогда подбежал к ним взволнованный мужчина в ватнике.

— Кто вам разрешил? Кто велел? Потушите немедленно!

— Вы, что же, не слыхали про войну?

— Я подниму сейчас людей тушить пожар! Вы не смеете!