Города-государства Древней Руси - Страница 30

Походы киевского князя на Перемышль, «Червенские грады» и на хорватов, отмечаемые летописью, указывают на известную активизацию политики полянской общины на юго-западе Восточной Европы. Чем она была вызвана? Думается, не только попытками Чехии и Польши проникнуть в эту область. Конец X — начало XI столетий — время интенсивного разложения родо-племенного строя у восточных славян. В результате созданной стараниями Киева общевосточнославянский союз племен начал распадаться. Киевские правители предпринимали энергичные усилия, чтобы удержать в повиновении покоренные ранее племена. Кроме юго-западных племенных объединений, военным нападениям подверглись вятичи и радимичи, восставшие против власти Киева. Характер мер, принимаемых киевской верхушкой для удержания в повиновении восточнославянские племена, исключает возможность согласиться с Я. Д. Исаевичем, который полагал, что «для присоединения Червенского и Перемышльского племенных княжений необходима была не столько борьба с местным населением, сколько нейтрализация других держав, претендовавших на власть в этом районе. Именно потому, что население западных земель дулебского и хорватского союзов не отнеслось враждебно к Владимиру, его поход был относительно мирным». Я. Д. Исаевич пишет о мирном присоединении Перемышля и Червена к Киевскому государству . Эта идиллическая картина едва ли соответствует действительности. Походы Владимира означали войну с населением «дулебского и хорватского союзов», о чем, кстати, в Повести временных лет прямо и сказано: «Иде Володимир на Хорваты. Пришедшю бо ему с войны хорватьскыя…» Но, несмотря на все эти военные меры, распад восточнославянского суперсоюза, возглавляемого «Русской землей», становился неотвратимым. На рубеже X–XI вв. заметные успехи на пути установления независимости от Киева были достигнуты Полоцком и Новгородом; да и в самой «Русской земле» обозначились центробежные тенденции: складывались, в частности, предпосылки отделения Чернигова и Переяславля от Киева . Правда, процесс падения гегемонии Киева растянулся надолго и окончательно завершился в XII веке в ходе становления городских волостей (городов-государств) — общинно-территориальных образований, пришедших на смену племенным объединениям.

Итак, в конце X — начале XI вв. мы наблюдаем у населения Юго-Западной Руси вполне отчетливое стремление разорвать узы зависимости от Киева. Опорными пунктами борьбы с киевским засильем здесь, как и в других землях, были города. Местные города приобретают значение центров социально-политической жизни больших территориальных округ. Это их свойство нам и. надлежит изучить.

Исследователи обратили внимание на то, что, согласно летописцу, города Юго-Западной Руси конца X — начала XI в., в частности «червенские города», являются олицетворением земли-волости, составляя главное в ней звено . Отсюда делается верный вывод о том, что «города сами в значительной степени формировали принадлежавшую им волость» . Однако данный тезис требует некоторых уточнений. Н. Ф. Котляр, которому принадлежит только что цитированная фраза, делает упор на последовательность явлений: сначала, по его представлениям, возникает город, а затем начинается интенсивное формирование волостной территории, тянущей к новообразованному городу. По Н. Ф. Котляру, область складывается как бы вслед за появлением города , с чем трудно согласиться, поскольку возникновение города есть выражение известной социальной консолидации населения, занимающего определенную территорию. Вот почему город изначально выступает в качестве средоточия той или иной округи — прообраза земли, волости. Другое дело — ее дальнейшее развитие. Здесь созидающая роль города бесспорна.

Повествуя о городах Юго-Западной Руси конца X — начала XI вв., летописец знакомит нас с поселениями разных стадиальных уровней. Он называет город Волынь — древний племенной центр, происхождение которого теряется во тьме времен . XI век — последний хронологический рубеж существования Волыня. Этот племенной центр сошел с исторической сцены, не сумев перестроиться в новых социальных условиях. Его место занял город Владимир, впервые упомянутый в летописи под 988 годом . Он расположился неподалеку от Волыня, что позволяет нам говорить, как и во многих иных подобных случаях, о «переносе города», понимая под этим перемещение правящих функций из одного города в другой. Последнее обстоятельство не находит должной оценки в современной историографии. Так, М. Н. Тихомиров считает, что основание нового города «поблизости от древней Волыни, видимо, было связано со стремлением Владимира подорвать власть местных волынских князей или старшин племенного центра» . По словам Н. Ф. Котляра, Владимир конца X в. являл собой крепость, упрочившую «власть киевского князя в недавно отвоеванной у чешских феодалов Западной Руси». Будучи скромным городом-крепостью, Владимир «не мог оказывать достаточно сильное консолидирующее влияние на прилегавшие к нему земли. Не случайно поэтому, что само понятие Волынь, Волынская земля довольно поздно появляется в письменных источниках» .

Характеризуя Владимир, М. Н. Тихомиров и Н. Ф. Котляр не вполне учитывают, что его возникновение есть в первую очередь следствие местных внутриобщественных сдвигов. Это — первичный, фундаментальный момент развития Владимира. Использование же города киевским князем для укрепления своего влияния в Западной Руси — побочное явление, не отражающее социальной сущности поселения. Не отрицая малых размеров раннего Владимира, мы хотели бы подчеркнуть крупную социально-политическую роль города, ставшего средоточием прилегающей к нему округи. Недаром летописец упоминает Владимир наряду с другими городами Руси, такими, как Новгород, Полоцк, Ростов и т. п. Напомним еще об одной весьма примечательной детали: княжеском столе во Владимире. Наличие княжения в новом-городе — признак сравнительно высокой социально-политической организации. Было бы ошибочно думать, что княжеская власть была завезена сюда из Киева. Она — продукт местных отношений, хотя и фигурирует у летописца в киевской упаковке. Об активности порожденных этими отношениями общественных сил свидетельствует косвенно судьба Всеволода Владимировича, княжившего во Владимире. Как рассказывает сага об Олаве Трюггвасоне, из Гардарики в Швецию прибыл некий Виссавальд, где и сложил голову в 995 г. Исследователи полагают: Виссавальд — искаженное русское имя Всеволод . В литературе высказывалась догадка, что этот Виссавальд-Всеволод не кто иной, как Всеволод Владимирович, восставший против отца и бежавший в Скандинавию . Если Виссавальд, действительно, был Всеволодом Владимировичем, укрывшимся в «полуночных странах» , то можно предположить следующее: выступление Всеволода против Владимира обусловливалось тягой местных сил к независимости от Киева. Эпизод с Всеволодом отнюдь не единичный. Мы знаем о попытке Святополка, правившего в Турове, вырваться из-под власти киевского князя , в чем он, несомненно, опирался на туровцев, стремившихся к самостоятельности. Проявил неповиновение отцу и Ярослав, сидевший в Новгороде. Без поддержки новгородцев, заинтересованных в прекращении выплаты дани Киеву, Ярослав, разумеется, не стал бы вступать в раздор с родителем . В свете приведенных фактов выглядит вполне правдоподобным выступление Всеволода против своего отца, поддержанное владимирцами. Все это, по нашему убеждению, надо толковать как конкретное проявление распада союза племен под гегемонией Киева, вызванное переменами в общественном строе восточных славян, переживавших переход от родо-племенных отношений к общинно-территориальным .