Города-государства Древней Руси - Страница 15

Последнее предположение И. И. Смирнова согласуется с изложением событий 1113 г. «Историей Российской» второй редакции, где читаем о «вельможах киевских», пославших вторично приглашение Владимиру Мономаху занять княжеский стол . Правда, «вельможи» Татищева действуют не тайно, собравшись, по догадке И. И. Смирнова, то ли в боярских хоромах, то ли в игуменской келье, а с ведома народа, который они едва уговорили . Само собой разумеется, что уговаривать народ можно было только на вече. О приезде Мономаха в Киев знали все. Поэтому еще «за градом» его встречал «народ многочисленный» . Массовую встречу изображает и первая редакция татищевской «Истории»: «И егда приближися (Владимир Мономах. — Авт.) к Киеву в неделю, устретиша его первее народ весь, потом бояре, и за градом митрополит Никифор со епископы, и клирики, и со всеми киянами с честию велик), и проводиша его в дом княж» . Подобный характер встречи Мономаха исключает предположение о том, что князь являлся ставленником горстки знатных и зажиточных людей.

Помимо указания на всенародный прием Владимира Мономаха «матерью градов русских», последнее известие В. Н. Татищева имеет и другую информационную ценность, позволяющую проникнуть в смысл термина «кияне». Этот термин, как явствует из татищевского текста, обозначал демократические слои населения Киева, бояр, духовенство, т. е. горожан всех положений и рангов. Вот почему «киян», пославших «паки ко Владимиру» нельзя отождествлять с «большими и нарочитыми мужами». Но даже если они и были таковыми, то все равно их инициативу повторного приглашения Мономаха нет оснований рассматривать как узкосословную, ибо ранее на вече вопрос о его призвании был решен положительно, а поскольку вечевое решение состоялось, отпадала необходимость вторичного созыва веча, чем, вероятно, и объясняется отсутствие упоминания о нем у Татищева, но отнюдь не тем, что обсуждение сложившейся в Киеве ситуации велось секретно в узком кругу «феодальной знати», как полагает И. И. Смирнов. Надо сказать, что И. И. Смирнов пользовался сведениями, содержащимися в «Истории Российской» В. Н. Татищева, выборочно, а не в комплексе, что делает построения ученого, по крайней мере, проблематичными.

Не вполне удовлетворителен и его подход к Ипатьевской летописи как источнику, содержащему сведения о волнениях в Киеве 1113 г. Рассказ ее он заподозрил в искаженной передаче событий, объяснив это тем, что он восходит к третьей редакции Повести временных лет, якобы выполненной с наибольшей идеализацией Мономаха . Допустим, что так оно и было. Но, признав этот факт, необходимо поставить вопрос, для чего столь промономаховски настроенный летописец счел необходимым представить избрание Мономаха как всенародное. Конечно, не для того, чтобы показать необычность и нетипичность этого избрания и тем самым посеять сомнение у читателей относительно прав князя занять киевский стол. Логичнее предположить, что он это делал, желая подчеркнуть принятый в ту пору на Руси порядок замещения княжений. И если он приукрашивал обстоятельства прихода Мономаха к власти в Киеве, то стремясь подделаться под привычный стиль отношений народного веча с князем. Но мы все-таки думаем, что сведения, заключенные в Ипатьевской летописи, объективно отражают события 1113 г. в Киеве.

Текст Ипатьевской летописи, Сказание о Борисе и Глебе, татищевские известия в принципе сходны; они лишь дополняют друг друга. Чтобы убедиться в том, сопоставим их данные.

Согласно Ипатьевской летописи, «кияне», собравшись для совета, т. е. сойдясь на вече, «послаша к Володимеру, глаголюще поиди, княже, на стол отен и деден» . На вечевую деятельность намекает и Сказание о Борисе и Глебе, сообщая о «молве не мале», бывшей среди людей . В «Истории Российской» также упоминается вече .

Далее Ипатьевская летопись извещает о «грабеже» дворов тысяцкого Путяты и сотских, а также еврейских домов, который последовал за отказом Владимира Мономаха приехать в Киев . Сказание об этом говорит в самых общих фразах, глухо: «и многу мятежю и крамоле бывъше в людех» . В. Н. Татищев не только повествует о «грабеже», но и поясняет его причину. Оказывается, Путята держал сторону Святославичей, тогда как масса «киян» выступала за Владимира .

Этот «грабеж» киевского тысяцкого и сотских живо напоминает сцены из жизни Новгорода, где участники вечевых собраний карали подобным образом новгородских бояр, поддерживавших князей, неугодных массе новгородцев . Но помимо политического содержания, «грабеж» 1113 г. в Киеве нес на себе еще печать вдохновляемого обычным правом перераспределения частных богатств на коллективной основе, возвращения их в лоно общины, практиковавшегося эпизодически, от случая к случаю в обществах с незавершенным процессом классообразования. Сигналом для этих акций служили нередко изгнание или смерть князя, вызвавшего недовольство у народа своим правлением. Именно таковым и было княжение Святополка, который разными «неправдами» привел в негодование «киян». Горожане, несомненно, сперва подвергли бы грабежу княжеский двор, если бы княгиня, вдова усопшего князя, не предупредила этого, раздавщедрой рукой святополковы богатства: «Много раздили богатьсть во монастырем и попом и убогым, яко дивитися всем людем» . Отсюда понятно, почему «кияне» начали «грабеж» не с княжеского двора, а с имущества близко стоявшего к Святополку тысяцкого Путяты и связанных с ним сотских. Но «грабеж», как мы знаем, вскоре перекинулся на евреев-ростовщиков, что придает действиям «киян» окраску социальной борьбы, направленной против закабаления, возникающего в условиях формирующегося классового общества . Следовательно, киевскому «грабежу» 1113 г. нельзя дать однозначную оценку. Перед нами сложное явление, сочетающее различные социальные тенденции, что обусловливалось сложностью древнерусского общества, переживавшего переходный период от доклассового строя к классовому. Вернемся, однако, к сопоставлению наших источников.

Рассказав о «грабеже», летописец затем сообщает о том, что «кияне» снова отправили к Мономаху своих посланцев, тогда как Сказание о Борисе и Глебе упоминает только об одной делегации «киян» к Владимиру Мономаху. И. И. Смирнов считает, что это упоминание следует отнести ко второй поездке киевлян, засвидетельствованной Ипатьевской летописью . Возможно, он прав, хотя быть уверенным тут, разумеется, нельзя. Но важнее отметить другое: конкретизацию в Сказании состава делегатов сравнительно с Ипатьевской летописью. Если летопись говорит о «киянах» вообще, то Сказание о Борисе и Глебе выражается более определенно: «И тъгда съвъкупивъшеся вси людие, паче же большии и нарочитии мужи, шедъше причьтъм всех людии…» Слово «причьтъ» (причетъ) здесь фигурирует в значении собрание, собор . Смысл происшествия становится ясен: с собрания всех людей, т. е. с веча, «большии и нарочитии мужи» отправились к Мономаху, уполномоченные на то «причьтъм всех людий», или вечевой сходкой. Именно так ориентирует нас и В. Н. Татищев. Из первой редакции его «Истории» узнаем, как «кияне» после вечевого решения об избрании Владимира Мономаха на великое княжение, «избравше мужии знаменита», послали их за князем . Во второй редакции изображена та же ситуация: «Киевляне по всеобсчем избрании на великое княжение Владимира немедля послали к нему знатнейших людей просить, чтоб, пришед, приял престол отца и деда своего» . Так татищевские известия вместе со Сказанием о Борисе и Глебе дополняют рассказ Ипатьевской летописи о событиях в Киеве 1113 г. Сведения, извлеченные из этих трех памятников, ставят все на свои места. Оказывается, что «кияне» (социально-нерасчлененная масса жителей Киева и прилегающей к нему области), собравшись на вече, называют Владимира Мономаха своим князем. В посольство к нему вечевая община направила депутацию, составленную из «больших» и «нарочитых» мужей — боярства. В этом нет причин видеть политическую неполноценность или бесправие рядовой массы населения Киева. Такая посольская практика существовала еще в родоплеменном обществе . Она продолжалась, как увидим, и после изучаемых нами событий, в частности в самом Киеве. Сейчас же следует подчеркнуть активность киевской городской общины в одном из главнейших внутриполитических вопросов волости — замещении княжеского стола. Мономах становится киевским князем по воле народного веча, а не по изволению местной знати, как уверяют нас некоторые исследователи. Киевская община избирает князя, подобно тому, как избирали князей общины других стольных городов. Однако выборность князей в Киеве стала утверждаться несколько ранее, чем, скажем, в Новгороде или Смоленске, зависевших от днепровской столицы и потому вынужденных принимать правителей присылаемых оттуда. И лишь по мере освобождения от власти Киева в этих городах набирал силу принцип выборности князей. В ином, более благоприятном положении был Полоцк, рано обособившийся от Киева. Поэтому формирование в Полоцкой области волостной системы с ее городами-государствами несколько опережало аналогичный процесс в других землях, исключая, естественно, Киевщину .