Город Золотого Петушка. Сказки - Страница 13

И вдруг впереди открывается широкое ровное поле. А на поле рядками стоят самолеты. Самолеты!.. Тут солнце возвысилось над холмами и осветило самолеты, словно для того, чтобы Игорь получше их рассмотрел. Возле самолетов черными тенями виднеются люди. Машина объезжает аэродром. Самолеты уплывают в сторону, а перед Вихровыми оказывается здание аэровокзала.

Игорь глядит на все с раскрытым ртом. Он молчит. Вопросы задавать просто некогда. Значит, правда полетим? Вот по этому самому небу? А как? Игорь поднимает глаза вверх…

В высоком чистом небе несутся малые тучки.

«Тучки небесные, вечные странники!»

Сурен бежит куда-то, скороговоркой сказав маме Гале:

— Галиночка, вы не беспокойтесь, я все оформлю!

И тотчас же к Вихровым подходят Рогов и Андрей Петрович. Оказывается, они уже ждали здесь Вихровых, ничего не сказав им о том, что собираются провожать. Игорь не слушает, что говорят взрослые, хотя видит, что этот сюрприз радует и папу и маму — они сразу как-то оживились, и вот уже рассмеялась мама чему-то, что шепнул ей с проказливой улыбкой Андрей Петрович.

Вокруг расположились пассажиры. Одни из них сидят с привычной покорностью людей, знающих, что пассажир уже не принадлежит себе — он пойдет, когда ему скажут, и остановится, когда скажут. Другие — как на иголках, видно, здесь им все в новинку, как и Игорю: они то принимаются ходить по залу, надоедливо маяча в глазах, то с каким-то отчаянным видом садятся на диваны и вновь вскакивают с них, чтобы опять ходить, и опять сесть, и опять вскочить; они то и дело глядят то на свои часы, то на большие аэропортовские, что висят в зале, показывая какое-то странное время — их стрелки далеко позади стрелок на отцовских часах.

По залу проходят люди в синей форме, с крылышками на фуражках и на рукавах. О-о! Они, видно, здесь не пассажиры, а хозяева.

— Мама, это летчики?

— Да, летчики! Отстань! Посиди немного спокойно, не вертись!..

Зычный голос раздается из репродуктора:

«Граждане пассажиры! Внимание! Производится посадка на самолет, следующий рейсом по маршруту до Магадана! Пассажиров просят пройти к выходу!»

— Мама, это нам?

— Нет, это не нам.

Группа людей скапливается у выхода. Человек в синей форме проверяет у них билеты по фамилиям. Кого-то в группе не хватает. И опять ненормальный голос орет на весь вокзал:

«Товарищ Иванов, следующий до Магадана! Вас просят подойти к выходу для посадки на самолет. Повторяю: товарищ Иванов, следующий до Магадана…»

Игорь с удивлением обнаруживает, что и чемоданы куда-то исчезли, кроме тех авосек, которые так портят настроение папе Диме. Они в руках у мамы, а все остальное пропало. А-а! Вот они едут на смешной тележке, которой управляет человек в синей форме с крылышками.

…Глухой гул доносится снаружи то сильнее, то глуше, он превращается в рев, от которого сотрясаются стекла аэровокзала, и Игорь видит, как мимо окна проплывает самолет с сияющими кругами впереди, вздымая ветер над землей… Голос из репродуктора опять объявляет посадку на другой самолет. У выхода опять скапливается новая группа пассажиров. Они выходят. И опять слышен рев… Это ревут моторы самолета!

Папа Дима, который весело разговаривал со своими друзьями, внезапно садится, сильно наклоняется вперед и закрывает ладонями свое лицо, опираясь локтями о колени. Это очень знакомая поза, и Игорь на секунду забывает про все на свете и со страхом глядит на отца — это приступ, каких у него уже давно не было. Вот тебе и незнаемые края! Игорь слышит, как Рогов вполголоса говорит маме Гале:

— Сдается мне: рано вы его подняли. Как бы вам в пути не застрять.

Настороженная мама Галя едва приметно пожимает плечами.

— Мосты сожжены, — отвечает она так же тихо.

Какие мосты? Ох уж эти взрослые! У папы приступ, а она про мосты…

Мама Галя вдруг самым обычным тоном говорит папе Диме, шея которого страшно напряжена от удушья:

— Диминька, ты не помнишь, куда я сунула наши паспорта?

Отец с трудом выпрямляется и тоскливыми глазами — они во время приступа всегда такие, — как бы не понимая маму, глядит на нее, потом озабоченно хрипит:

— Паспорта? Кажется, у меня в кармане. Сейчас посмотрю.

Он расстегивает пальто, пиджак, лезет во внутренний карман. Занятый этим, он перестает хрипеть, и, когда убеждается, что паспорта у него, он уже не задыхается и говорит несколько недовольно:

— Конечно, у меня. Куда им деваться!

— Он просто разволновался, — говорит мама Галя Рогову, который кивает головой. — Я поэтому и не приглашала вас провожать. И все-таки очень хорошо, что вы пришли, а то он все время твердит сейчас: «Кому я нужен? Кому я нужен? Все меня забыли», в общем, поет песню, довольно естественную в его положении, но скучную!

И вдруг они все торопливо схватываются и кидаются к выходу. Ого! Это и нас зовут на посадку. К Вихрову подходит человек в белом халате. Он спрашивает, как себя чувствует товарищ пассажир, не нужна ли ему медицинская помощь. О нет! Товарищ пассажир чувствует себя превосходно… Что? Заметно было? Это просто так, пустяки! Нет, нет, спасибо. Будьте здоровы, доктор! Счастливо оставаться! Да, да — все в порядке!

Да, да — у нас все в порядке! Вот наши билеты, вот наши паспорта, вот наш ручной багаж — так, пустяки, мелочишка всякая, да — все здоровы и морской болезни не подвержены. Почему морской?.. Пожалуйста, к самолету! Провожающие остаются за оградой — вот здесь… Опять поцелуи. Ну хватит уже, хватит! У папы слезы на глазах, того и гляди, он опять начнет задыхаться. «Дядя Сурен, я не маленький. Ой!»

Серая асфальтовая дорожка. Белый самолет — одно колесо впереди, два посредине, под крыльями. Боже, какие огромные крылья! Хвост самолета висит в воздухе, как у птицы, которая бежит по старому двору. Нарядная лесенка стоит у борта. Внутри, как в вагоне автобуса, — мягкие кресла, дорожка посредине. Маленькие окошечки возле каждого кресла. Вот это — наши места!

А за окнами, там у вокзала, за чугунной загородкой, — Сурен, Андрей и Рогов. Они машут платками. Раскрывают рты. Но их уже не слыхать, как воробьев за окном. Глухой гул сотрясает корпус самолета. Садитесь, товарищи! Не курить и не ходить во время взлета! Мы не будем ни курить, ни ходить! Честное слово!

Вокзалу надоело стоять на месте. Он вдруг стал поворачиваться к самолету другой стороной и вдруг побежал прочь вместе с людьми, в синей форме с крылышками, вместе с пассажирами — и нервными, и спокойными, вместе с Суреном, который прижимает церемонно руку к сердцу, с Андреем Петровичем, который сморкается в платок, перестав махать им, и с Роговым, все еще легонько помахивающим в воздухе своей большой рукой, про которую мама Галя говорит, что это рука настоящего мужчины.

Летит под ногами бетонная дорожка. Мелькает мимо человек с флажком в руке, какие-то фонари на земле, выстроившиеся рядками, смешной домик на колесах, похожий на шахматную доску для великанов… Ой! Вдруг все это сразу стало уменьшаться в размерах, и земля полезла куда-то вверх и боком стала к самолету.

— Папа, когда мы полетим?

— А мы уже летим, Игорек! Теперь до Сурена и до твоего Мишки — далеко! Вот так-то, друг!

И город Игоря вдруг оказывается у него под ногами. Вот кварталы его домов. Вот синяя линия реки, рассекающая ударом меча желтую землю. Вот сверкающие стальные полоски железнодорожных путей — они сейчас как золотые паутинки осенней порой. По улицам ползут жучки какие-то. Игорь силится рассмотреть тот дом, где живут они, увидеть дом, где за столом сидят Огарковы: Мишка мрачно глядит в свою тарелку, Леночка говорит: «А Игорь улетел, наверно, да?» А Наташка, вредная Наташка, тихонько тянется к сахарнице и совсем неслышно тащит самый большой кусок сахару, готовая свалить все на Леночку.

Он глядит вниз, на уплывающий в белесую жаркую дымку свой город, и вдруг у него холодеет под коленками…