Город Золотого Петушка - Страница 22

Игорь с Андрисом опять поднимаются на дюну.

На тропинке встречает их высокий мужчина — ого, вот это рост! — сильный, крепкий, со светлыми волосами, зачесанными назад, с крупным добрым лицом и голубыми насмешливыми глазами, одетый в рабочий костюм; он поджидает их, глядя сверху вниз на то, как они карабкаются по песчаному взгорку. Андрис несколько смущенно говорит:

— Лабрит, тевс!

Игорь не понимает его слов. Но высокий мужчина неожиданно отвечает по-русски, и все становится понятным:

— Доброе утро, сынок! — говорит он. — А я гляжу, гляжу, куда это мой помощник исчез? Лаби тас нав, манс делс! — добавляет он с укоризной, немного нахмурясь.

«Ну, влетит Андрису по первое число!» — с огорчением думает Игорь, понимая, что они с Андрисом поступили не очень-то хорошо. Но, к его удивлению, Андрису вовсе не попадает по первое число. Отец вдруг спрашивает что-то, Андрис с готовностью отвечает и обращается к Игорю за подтверждением:

— Правда, вода хорошая?

Вода-то? Конечно, хорошая! Железно!

Ну, ясно: отец Андриса тоже собирается окунуться!

Он пропускает ребят мимо себя и уже на ходу принимается стаскивать рубашку. Что за дядька! — мускулистый, загорелый, просто богатырь… Оставшись в одних трусах, отец Андриса бежит к морю. Он перепрыгивает через низкую волну, оборачивается, хлопает ее вдогонку по пенному загривку, что-то кричит, а в следующий момент, взбрыкнув ногами, кидается под вторую волну, побольше, — ах, вот от кого научился этому Андрис! — и, вынырнув, плывет, попеременно выбрасывая вперед сильные руки.

Нечего и говорить о том, что Игорь получил от родителей, встревоженных его исчезновением, хорошую взбучку. Но мало ли бывает в жизни взбучек!

Гораздо интереснее оказалось то, что в этом доме отдыха было множество ребят — постарше или поменьше Игоря — и он тотчас же перезнакомился со всеми.

И тотчас же у него уже не стало времени ни на что, так много дела надо было сделать: огромная территория дома отдыха таила в себе неисчерпаемое количество наслаждений. Обыкновенные прятки превращались здесь в приключение, — как же было найти спрятавшегося человека, если сотни деревьев скрывали его от взоров, если бугорки и пригорки, какие-то пади и лощинки надежно прятали его повсюду, если несколько домов самого разного вида услужливо заслоняли его своими углами, уступами, крылечками, колоннами, верандами!.. Это было не то совсем, что в старом дворе, где все места были изучены и надо было проявить бездну изобретательности, чтобы суметь укрыться от глаз того, кто жмурился… Незнаемые края казались сказочными, как будто нарочно выдуманными для ребят.

Впервые в жизни видел Игорь столько деревьев разом. Семипалый каштан растопыривал свои листья, словно собираясь что-то схватить, дуб с узорчатыми листьями стоял недвижно, гордо возвышаясь над каштаном, трепетала своей листвой осина, то тут, то там попадалась не виданная прежде Игорем туя, с широконькой хвоей, словно вырезанной из толстой зеленой бумаги, и старые знакомые липы веселыми толпами стояли среди других деревьев… Жасмин, сирень, бузина, шиповник буйно росли всюду, тянулись вверх, к солнцу. Сосна с красными ветками взбиралась на все пригорки, и мощные корни ее тугой пружинной сеткой переплетали плодородный слой почвы, тонкой корочкой лежавшей поверх песчаных дюн, на которых росло все это зеленое великолепие…

Игорь посмотрел на кудрявый клен, возле которого стоял. Ах, вот тут бы спрятаться — и вовек не найдешь. И он тотчас же вскарабкался на дерево. Как было тут хорошо! Скрытый широкими листьями, он не виден никому, а сам прекрасно видел все, что происходило во дворе.

Ребята мелькали повсюду. А над Игорем шумел светло-зеленый шатер. Здесь было не жарко и не холодно — в самый раз. И в сени листвы, жившей своей жизнью, была какая-то таинственная сила. Шныряли в листве какие-то птички. По стволу ползла толстенная пестрая гусеница. На серый сучок сел серьезный дятел и, точно выполняя какое-то важное задание, стал долбить кору — боже, с какой силой он стучал клювом! Как у него голова выдерживает? А что, если стукнуться головой вот так же, как дятел? Ого! Кажется, это дело не пойдет… Игорь смущенно потрогал лоб — больно! Мелькнул над его головой пушистый хвост белочки, как молния пролетевшей по верхним веткам. А вот за ней другая несется как ветер. И третья! И все — по одной и той же ветке! Да это у них воздушная дорога. С этого клена они прыгают на соседний, а с того — дальше. И Игорь замирает не шевелясь.

Странное состояние овладевает им, и он уже забывает, что залез сюда, прячась в игре. Он наблюдает из своего убежища за тем, что делается внизу.

Носятся ребята туда-сюда с криками, отчаянно машут руками.

Вот Краснокожая Наташка, как ее здесь прозвали. У нее кругленькое розовое лицо с белесыми ресничками и вытаращенными, глазами. В ее рыжих волосенках огромный бант, который она то и дело поправляет, потому что бант не выдерживает ее резких движений и все время развязывается. Она одета в кофточку с короткими рукавчиками, в штаны с помочами навыпуск. Ее тонкие ручки все время размахивают, и быстрые ноги не дают ей сидеть на месте, все унося и унося ее куда-то… Вот Разрушительный Андрюшка — из кармана у него торчит рогатка. Он знает, что пользоваться ею здесь нельзя: из-за его охотничьей страсти и папа и мама его уже испытали серьезные неприятности. Резинка с рогатки снята, но великолепная вилка ее, над которой столько времени трудился Андрюшка, отшлифовав ее до зеркального блеска, торчит угрожающе, и он то и дело вынимает ее и примеряется, оттягивая воображаемую резинку до отказа и свистом изображая полет снаряда… Вот еще один Андрюшка, которого все зовут Носом, не потому, что бог наградил его приметным носом, как можно было ожидать по этому прозвищу, — просто он привез сюда свою кличку из Москвы; ведь у каждого из ребят там, дома, была своя жизнь, свои привязанности, свои друзья и недруги, которые готовы сделать решительно все, чтобы испортить жизнь человеку — например, приклеить кличку Нос неизвестно почему, тогда как этот Андрюшка, не в пример Андрюшке Разрушительному, — очень славный парнишка, он так напоминает Игорю хорошего Мишку со старого двора! И вот еще одна Наташка — в отличие от Краснокожей она называется Толстой. И вот еще десятки таких же или немножко иных и так похожих друг на друга и таких несравнимых…

Все найдены, кроме Игоря. И он долго слышит свое имя, произносимое на все лады разными голосами. Ребята шныряют и вдалеке и совсем близко, заходят в дом, а найти его не могут. И постепенно вся разноголосая ватага их откатывается куда-то влево, в сторону, и затихает вдали. А Игорю и слезать не хочется, так приятно это сидение в тени, на этом удобном сучке. Хорошо бы тут устроить штаб! Вот здесь положить доски, вот так их прикрепить, здесь, повыше, приспособить наблюдательный пункт. А еще лучше — оборудовать тут хижину, в которой… Игорь мечтает, забыв о новых и старых друзьях… Голоса возвращают к действительности, эти голоса раздаются совсем близко — под ним:

— Не понимаю, куда он мог скрыться!

— А на берегу ты был?

— Был, но его там нет! Впрочем, конечно, в этой каше отдыхающих найти кого-нибудь — задача!

Под кленом — папа Дима и мама Галя. Вдруг они в два голоса принимаются кричать:

— Иго-орь! Игоре-ек!

— Паршивый мальчишка! — с досадой говорит мама.

В ту же секунду она со страхом отскакивает в сторону, услышав треск ветвей над головой, и Игорь сваливается родителям на голову в буквальном смысле этого слова, — отец едва успевает увернуться от ободранных, голенастых ног сына.

— А вот он я! — говорит с торжеством Игорь.

Отец с возмущением осматривает Игоря и говорит:

— Тарзан — сын обезьяны!

Мама Галя сердито смотрит в сторону папы Димы:

— Благодарю за комплимент! Иного от вас не ожидала…

— Виноват. Это я так! — смущенно отвечает папа.

Тут оба они обрушиваются на Игоря с набором тех слов, которые находятся у всех родителей на самой ближней полочке, так что за ними и тянуться не надо, под рукой… Игорь замечает опасность и пытается улизнуть от ответственности. Он трогает рукой изрядно ободранные колени, из которых сочится жидкой струйкой кровь, и морщится. Отец тотчас же поднимает вверх один палец, второй по счету на руке, и говорит: