Город воров - Страница 95

— Твоя дочь сейчас на заднем сиденье фургона, ее увозят незнакомые люди из Отдела соцобеспечения. Ты еще долго трепаться будешь?

Криста уставилась на Фроули. Глаза у нее были на мокром месте. Агент разговаривал жестко, и это помогло.

— Ты зачем ко мне ехала? Няньку нанять хотела? Я тебе звонил дважды, ты трубку бросила.

Она злобно смотрела на блестящую занавеску, стараясь контролировать свои эмоции.

— Ну ничего, она недолго пробудет в соцобеспечении. Там ведь еще оценка пригодности будет. До этого ничего не произойдет.

— Так, может, тебе адвокат нужен? А не ФБР.

Криста потрясенно взглянула на агента.

— Почему всегда получается, что мной пользуются? Все мужчины, которых я знаю.

— Кто тобой пользуется? Кто кому позвонил? Кто просил о помощи? Я? Я так просто уверен, что ты меня позвала, потому что хочешь вернуть дочку. Потому что собираешься использовать меня, чтобы получить ее.

— Живые люди совершают большие ошибки…

— Речь уже не о тебе, — перебил Фроули. — А о твоей дочери. Видишь пустое детское кресло?

Она посмотрела на креслице, и в ее глазах снова блеснули слезы.

— Тебе придется подписать соглашение о признании вины по этому делу, чтобы тебя не лишили родительских прав.

Криста подняла на него глаза.

— А мой дом? Мне нужны твои гарантии.

— Нет-нет, погоди. Я не говорил, что могу дать гарантии. Я говорил, что могу попробовать.

— Ты сказал…

— Что могу попробовать. И я это сделаю, Криста. Обещаю. Но при условии, что ты не будишь юлить. Если тебе этого мало, можешь подождать другого предложения. Сколько у тебя карт на бесплатный выход из тюрьмы? Что, твой брат поможет тебе выбраться? Макрей? Кто? Ферги?

Ее глаза вспыхнули.

— Что, Ферги — твой покровитель, да? С какой стати опустившемуся наркодилеру заниматься возвратом твоей дочки?

Криста смотрела на него исподлобья. Взгляд был невыразительным, но долгим.

Фроули внутренне сжался.

— Боже мой!

Криста не отводила взгляда. Сначала смотрела вызывающе, но потом не выдержала и начала сдаваться.

— Вы с Цветочником… — Фроули не стал продолжать. Он представил изуродованное лицо бандита в конвульсиях дикой страсти.

Подбородок Кристы мелко задрожал. Тяжело видеть, как жесткая женщина теряет присутствие духа.

— Ну что ты на меня так давишь? Обязательно надо довести меня до того, чтобы я умоляла? Обращаетесь со мной, как с пустым местом. Как будто меня нет. Все мужики.

Фроули вспомнилось, как Макрей пришел к нему на парковку, чтобы позлить его. А вот сестра Кофлина сейчас, напротив, вызывала у него сочувствие.

— Это ты меня вызвала. Значит, хочешь заключить сделку?

Криста смотрела в пол, сотрясаясь при каждом вдохе.

— Дугги потом уедет с этой.

— С этой? — Фроули сделал шаг вперед. — С кем это?

Криста посмотрела на агента. И прочла в его глазах страсть и злость.

— И ты туда же?

Он потерял самообладание:

— Что значит «с этой»?

Криста была ошеломлена.

— Да что ж это! Что в ней такого, господи, что вас всех от нее так прет?

Фроули опомнился и отступил.

— Ты сказала «потом». «Потом уедет с этой». Потом — это когда?

Криста обернулась на часы. Кровь ударила Фроули в голову.

— Сегодня? — спросил он, безотрывно следя за ее взглядом. — Не во вторник, а сегодня? Где? Когда?

Ее подбородок дрогнул.

— Моя дочь…

— Криста, тебе нужно поступить разумно. Вся твоя прежняя жизнь состояла из неправильных решений. А это может пойти на пользу, все изменить. Часы отсчитывают не только их время, но и твое.

— Моя дочь, — повторила Криста и наконец не выдержала: — Она умственно отсталая.

Фроули затаил дыхание и замер.

Слезы потекли по щекам Кристы. Ее лицо исказилось от отчаяния и поражения.

— Ей понадобится особая забота… специальные школы…

— Да, — выдохнул Фроули. — Ага.

Криста подняла усталое лицо с растекшимся макияжем.

— Я это для нее делаю. Не для себя.

— Конечно, — поддержал ее Фроули, украдкой покосившись на часы. 8.25. — Конечно, не для себя.

— Я не для себя… не для себя.

Все четверо, облачившись в полицейскую форму, стояли в гостиничном номере. Пистолеты и упакованные черные вещмешки лежали на кровати.

Дождь барабанил в занавешенное окно. Ливень для дела почти так же хорош, как снег. Из-за него днем становится темнее, он заглушает громкие звуки, разгоняет прохожих и затормаживает всю жизнь в целом. Накануне Глоунси прихватил в армейском магазине четыре ярко-оранжевых дождевика. Плащи прикрывали бронежилеты, выпиравшие из-под формы.

— Дождь — это хорошо, — бормотал Джем, без конца подходивший к закрытым шторам. — Дождь — это хорошо. Дождь — это хорошо. Дождь — это хорошо.

Дуг смотрел на телефон. Он витал в своих мыслях. Ему казалось, что дождь — дерьмо, которое обрушивается ему на голову. Когда его спрашивали, он отвечал. Когда нужно было двигаться — двигался. Но отстранение и заученно. Словно наблюдая за собой со стороны. Они вчетвером выполнили привычный ритуал, как всегда перед делом. Дуг с трудом успевал за друзьями, не понимая, что к чему и как он вообще попал в эту конуру у черта на рогах, да еще в форме полицейского.

Дез матерился перед зеркалом в ванной — никак не мог вставить жесткие контактные линзы, которые надевал на дело. Без очков его лицо казалось голым, маленькие близорукие глаза терялись на лице. «Что происходит?» — спросил с порога Дез, который приехал последним. «Ничего», — ответил Дуг; он втайне надеялся, что Дез все-таки откажется от дела.

Глоунси умял два тонких куска холодной пиццы. Джем ходил взад-вперед, бубнил и щелкал суставами, как помешанный. Куда делись те шуточки и дуракаваляние, которые так заводили Дуга перед делом? Все ушло.

Позволят ли фэбээровцы хотя бы выйти из гостиницы? Или даже дадут подойти к стадиону и схватят их там, во всей красе? Или будут дожидаться внутри в форме инкассаторов — «утренняя атака» наоборот?

Идти в неизбежную ловушку было тошно. Но еще неприятнее было осознавать, что он единственный это понимает. Полный придурок. Влюбился в плод своего воображения, в эту всепрощающую, всеизлечивающую девушку — в свой волшебный выигрышный билетик. Поверил ей. Стал в ней нуждаться. Почему вдруг он захотел раствориться в оскорбленной девушке? Если сейчас кто и позвонит, то разве что ФБР из холла. Чтобы сообщить: гостиница окружена, и они должны выйти по одному, держа руки за головой.

Еще не поздно. Он может рассказать остальным, что сделал. Есть еще время переодеться в свое, выкинуть форму и пистолеты и уйти: Дез, Глоунси и Джем — в Город, Дуг — в противоположном направлении. Деньги у него есть, на какое-то время хватит.

Но в глубине души он еще надеялся. Убеждал себя: если бы их хотели арестовать, то давно бы это сделали, прямо здесь, в гостинице. Зачем фэбээровцам выпускать их на улицу при оружии и ждать последствий? А может, Клэр ничего им и не сказала. С каждой секундой, приближавшей их к старту, надежда Дуга росла.

Он обошел комнату и протер комод и столик, чтобы в номере не осталось его отпечатков. Его пальцы были намазаны «Безумным клеем», а в голове роились безумные мысли. В раковину и душ был вылит отбеливатель, уничтоживший его ДНК в стоках. Все следы его присутствия стирались. Сейчас у Дуга были только те деньги, которые он закопал в огороде девушки, ненавидящей его, и армейский рюкзак Мака с одеждой. Да еще эти трое.

Глоунси и Дез попрощались со всеми, натянули оранжевые дождевики и вышли порознь, спустились по лестнице к задней двери. Дуг наблюдал за ними в окно: стена дождя была отличным прикрытием для двух оранжевых полицейских, вынырнувших из гостиницы и севших в угнанную машину. Они ушли так рано, чтобы устроить затор в утреннем автопотоке, а затем снова вернуться на стадион. Они завернули за угол и скрылись из виду. Дуг представил, как вооруженные копы тормозят их прямо у парковки и окружают на перекрытой Бойлстонской улице. Он задернул шторы, как будто в окно вот-вот влетят бутылки с зажигательной смесью, наполняя номер дымом.