Город у эшафота. За что и как казнили в Петербурге - Страница 14

Суровый приговор, но императрицей он утвержден не был. Всем осужденным она заменила смертную казнь на другие меры наказания: Лопухиных и Бестужеву высечь кнутом и, урезав язык, послать в ссылку, Мошкова и Путятина высечь кнутом, Зыбина плетьми и послать их троих также в ссылку; Софии же Лилиенфельд, в то время беременной, велено было объявить, что ее высекут плетьми и сошлют после родов.

Экзекуция состоялась 31 августа 1743 года на Васильевском острове, все перед теми же Двенадцатью коллегиями. Горожан, как водится, широко оповестили о предстоящей казни, в том числе и с помощью печатных объявлений, вывешенных «в пристойных местах» столицы, а потому зрителей и на сей раз собралось множество.

Приговоренных на место казни привели под конвоем из Петропавловской крепости. Вначале секретарь Правительствующего Сената Гаврила Замятнин громогласно зачитал приговор – и в первоначальном его варианте, и смягченный императрицей. Потом подвергли наказанию Наталью Федоровну Лопухину. Историк Михаил Иванович Семевский живописал подробности: «Лопухина поддалась обаянию ужаса; твердая до произнесения приговора, она не в силах была владеть собою, отваживаясь в то же время на напрасное сопротивление палачам. Один из них, сорвав с ее плеч платье, обнажил ее спину; другой – схватил Лопухину за руки, вскинул ее себе на плечи и кнут засвистал в воздухе, исполосовывая тело несчастной кровавыми бороздами. Отчаянно билась истязуемая; вопли ее оглашали площадь, залитую народом… Полумертвую, обеспамятевшую от боли, Лопухину палач спустил с плеч на помост, и над нею исполнили вторую часть приговора, бывшую, может быть, еще мучительнее первой. Сдавив ей горло, палач принудил несчастную высунуть язык: захватив его конец пальцами, он урезал его почти наполовину. Тогда захлебывающуюся кровью Лопухину свели с эшафота. Палач, показывая народу отрезок языка, крикнул шутки ради: „Не нужен ли кому язык? Дешево продам!“»

Затем пришла очередь Анны Бестужевой. По легенде, она оказалась более удачлива в тот день: пока палач снимал с нее верхнее платье, она успела передать ему свой золотой, осыпанный бриллиантами крест. Заплечных дел мастер оказался понятлив и покладист: бил кнутом Бестужеву гораздо слабее, чем Лопухину, а урезание языка «ограничилось небольшим его кончиком».

После этого наступил черед Степана и Ивана Лопухиных и остальных приговоренных. По окончании казни все осужденные были отправлены в простых повозках в деревню «за десять верст от столицы» – для прощания с родными перед ссылкой.

Что примечательно, политической своей цели все эти экзекуции не достигли: свалить братьев Бестужевых Лесток не сумел, а несколькими годами позже сам был арестован и отправлен в ссылку.

«Мы всякие смертные преступления не натуральною, но политическою смертью наказывать уставили». «Некоторое лекарство больного общества». Экзекуции и помилования в екатерининскую эпоху. «Случилась поносная смертная казнь на Петербургской стороне известному Мировичу».

Читатель уже знаком со словами саксонца Петцольда о том, почему Елизавета Петровна отказалась от применения смертной казни; с ними перекликается более позднее свидетельство французского дипломата Жана Луи Фавье, сформулированное так: «Обет этот, данный ею в ночь своего заговора и вступления на престол, заключается в том, что она в течение всего своего царствования никого не лишит жизни. Она до сих пор верно это выполняет: 70 000 преступников, заслуживших смертную казнь, и теперь живут на ея иждивении; за ними присматривают 20 000 человек, и хотя они приговорены к каторжной работе, тем не менее в течение по крайней мере шести месяцев в году, ничего не делают вследствие климатических условий страны, где снега часто не позволяют работать ни над дорогами, ни над возведением укреплений».

Оставим за скобками утверждение насчет числа преступников, отметим другое: француз повторяет тезис о том, что именно бескровный переворот, приведший Елизавету на трон, стал основой ее решимости приостановить смертную казнь в России.

Сам по себе первый указ, останавливающий действие смертной казни, был издан Елизаветой Петровной 2 августа 1743 года, по окончании русско-шведской войны: то был рескрипт на имя фельдмаршала Петра Петровича Ласси. Важный этот документ в Полное собрание законов Российской империи не вошел, однако же текст его известен доподлинно: «…В рапорте же вашем от 22 июля пишете о убийстве и грабеже нашими солдатами шведских подданных, и что по сентенции приговорено убийцев и грабителей всех колесовать, а капрала и ефрейтора, которые оных для добычи отпускали, расстрелять, прочих же, которые приняли пограбленное, бить кнутом и, вырезав ноздри, сослать на каторгу вечно; на оное наша резолюция сия есть: хотя они и достойны за свое злодейство по закону Божию и по правам государственным наижесточайшей смертной казни…»

Дальше Елизавета указывает фельдмаршалу, каким же наказаниям подвергнуть преступников («настоящим убийцам отсечь по правой руке и, вырезав ноздри, послать в вечную работу на рудокопные заводы в Сибирь»), а затем возвращаться к своей главной мысли: «Объяви, что Мы всякие смертные преступления не натуральною, но политическою смертью наказывать уставили».

Вот она, точка отсчета в истории с отменой смертной казни в России. Хоть и частный случай рассматривался в этом царском рескрипте, однако волю свою Елизавета выразила весьма определенно. А 17 мая 1744 года был издан и еще один указ, прямо относящийся уже ко всем подданным Российской империи: «Усмотрено, что в Губерниях и Провинциях, також и в войске и в прочих местах Российской Империи, смертные казни и политическую смерть чинят не по надлежащим винам, а другим и безвинно. Того ради, по указу Ея Императорского Величества, Правительствующий Сенат приказали: для лучшего о том усмотрения из всех Коллегий и Канцелярий, Губерний и Провинций и команд о таких осужденных к смертной казни, или политической казни колодниках, за что оные осуждены, ныне прислать в Сенат обстоятельные и перечневые выписки; а до получения на то указов, эксекуции тем колодникам не чинить, також и впредь, которые колодники на смертную казнь или на политическую смерть осуждены будут, о тех присылать в Сенат о винах их обстоятельные ж и перечневые выписки, а до получения на то указов, эксекуции не чинить».

Непростым языком написан документ, но смысл ясен: смертные приговоры впредь не исполнять, документы о приговоренных присылать в Сенат для дальнейших распоряжений. Вроде бы и не совсем отмена, скорее приостановка, однако из документов известно: в правление Елизаветы ни один смертный приговор так и не был Сенатом утвержден.

Юридическая коллизия, кстати, которая долго занимала отечественных юристов: отменила императрица смертную казнь или же только приостановила? Целые дискуссии разворачивались по этому поводу, с участием первейших имен российской юриспруденции.

Однако же вот представленный царице доклад Сената от 29 марта 1753 года: сенаторы отчитывались перед Елизаветой о количестве «осужденных на натуральную смерть за смертные убийства» (110 человек) и «за воровства, разбои и прочие вины» (169 человек), а затем напомнили императрице о том, что «по силе» ее же указа 1744 года все подобные дела «собственному Вашего Императорского Величества рассмотрению подлежать будут». В связи с этим сенаторы испрашивали: «Ведая же Сенат совершенно Высочайшее Вашего Императорского Величества соизволение, чтоб и за смертные преступления натуральною смертью никого не казнить, как то в данном Генерал-Фельдмаршалу Рейхс-Графу Лессию, Вашего императорского Величества, 2 августа 1743 года указе точно изображено: что Ваше Императорское Величество всякие смертные преступления не натуральною, но политическою смертью наказывать уставили. Того ради всеподданнейше Сенат просит: не соизволит ли Ваше Императорское Величество Высочайший свой указ единожды пожаловать, какое вышеозначенным колодникам наказание чинить? При том же Сенат приемлет смелость всеподданнейше и то донесть, ежели Ваше Императорское Величество соизволите указать за смертные убийства такое наказание чинить, как в вышеописанном, данном Генерал-Фельдмаршалу Рейхс-Графу Лессию, указе за убийства и грабеж Шведских подданных, а именно: отсечь по правой руке и, вырезав ноздри, ссылать в вечную работу, но такие безрукие ни к каким уже работам действительны быть не могут, но токмо туне получать себе будут пропитание. Того ради не соизволит ли Ваше Императорское Величество Высочайшим указом повелеть, подлежащих к натуральной к смертной казни, чиня жестокое наказание кнутом и вырезав ноздри, поставить на лбу В., а на щеках на одной О., а на другой Р., и заклепав в ножные кандалы (в которых быть им до смерти их) посылать в вечную тяжелую и всегдашнюю работу, а рук у них не сечь, дабы они способнее в работу употребляемы быть могли».