Город страсти - Страница 2

– Дуэйн, чего ты суешь оружие в воду?

– Я подумываю, а не отстрелить ли мне мой петушок. Всю жизнь ничего, кроме неприятностей, он мне не причинял.

Карла с невозмутимым видом восприняла эту новость и только почесала свою красивую ногу. Когда-то она решила, что ранние роды помогут сохранить фигуру стройной, а потом уже можно будет с этим завязать. Сразу после появления Нелли она так и поступила, но спустя десять лет почувствовала, что что-то в ее организме пошло не так. Переживая порой всплеск религиозных чувств, она решила, что Бог указывает ей на то, что у них должны появиться близнецы, хотя с медицинской точки зрения это было трудно предположить, да и любовью они с Дуэйном занимались довольно редко.

Но однажды, после того, как десять дней лил дождь и не работали все буровые установки, они занялись любовью, и результатом этого стало появление близнецов. Во время беременности Карла утешала себя тем, что у нее родятся ангелята, совершенные во всех отношениях. С какой стати тогда было Богу посылать ей этих ребят?

Итак, на свет явились близнецы, и как только у Джека прорезался четвертый зуб, он прокусил насквозь ухо сестры. Ангельскую теорию пришлось забраковать. В самом деле, когда они сидели в кабинете неотложной помощи, приводя в порядок ухо Джулии, Карла окончательно распрощалась с мыслями о Провидении.

Джек с Джулией оказались ужасными детьми. Они царапались и кусались, как маленькие звери, стараясь вытолкнуть друг друга из кровати и запихивая в рот один другому мягкие игрушки. Едва у братца и сестрицы окрепли руки, как они начали швырять друг в друга всевозможными предметами. Иногда Карле казалось, что она обречена днями пропадать в кабинетах «скорой помощи». Впрочем, даже там близнецы были верны себе. Однажды Джулия схватила с лотка хирургические ножницы и пырнула брата в ухо.

– Мои отпрыски верят в принцип: ухо за ухо, – рассказывала потом Карла друзьям, которые весело смеялись над ее черным юмором.

Со временем она поняла, что в больницу нельзя брать близнецов обоих сразу: слишком много там опасных предметов находятся под рукой.

Также со временем она поняла, что зачатие двойняшек ничего общего не имело с волей Божией, а все объясняется некомпетентностью врачей, и она даже хотела возбудить дело о преступной небрежности против доктора Декерта, молодого врача общего профиля, который оперировал ее десять лет назад.

– Нет, ты не станешь подавать на него в суд, – сказал Дуэйн. – Он может сбежать, а если это случится, то половина людей в городе умрет от мелких болячек.

– Черт, а как же мы? – удивилась Карла. – Из-за него мы схлопотали пожизненный срок.

Вскоре после этого разговора Карла стала повсюду носить тенниску, на которой было выведено крупными буквами: БЕЗУМИЕ – ЛУЧШАЯ МЕСТЬ. Это изречение не принадлежало ей, не было оно взято и из какого-нибудь хита. Она приметила его на одной бамперной наклейке, и оно ей понравилось.

Вообще-то, для себя Карла открыла, что на бамперных наклейках не меньше мудрых изречений, чем в песнях. К примеру, одна, которая очень тесно перекликалась с ее жизненной философией, гласила: ЕСЛИ ТЫ ЧТО-ТО ЛЮБИШЬ, ВЫПУСТИ ЭТО. ЕСЛИ ОНО НЕ ВЕРНУЛОСЬ К ТЕБЕ ЧЕРЕЗ МЕСЯЦ ИЛИ ДВА, ОТЫЩИ И УБЕЙ ЕГО.

Скорее с любопытством, чем со страхом, наблюдала она за тем, как муж забавляется с револьвером.

– Дуэйн, я уверена, что ты таки отстрелишь себе петушок, – сказала она.

– Ну и что? – спросил он. – Все равно он работает не на полную катушку.

– Не я одна знаю об этом, а потом учти – это мелкая цель, а если ты промажешь, то испортишь нашу новую ванную.

Здесь она от души расхохоталась, радуясь собственному остроумию. Шорти, возбужденный ее смехом, принялся кататься по полу из красного дерева, потом стал ловить свой хвост и раза два почти преуспел в этом.

– Не хандри, Дуэйн, – сказала Карла. – Эта штучка тебе еще может очень пригодиться.

Она встала и слегка поддела ногой Шорти, который даже не обратил на нее внимания, увлеченный охотой за собственным хвостом.

– Пожалуй, я пойду поговорю с Нелли. Может, она вспомнит на минуту о своих родительских обязанностях.

Дуэйн вынул револьвер из воды. В дальнем конце огромного двора новая белая тарелка спутниковой антенны глядела в небо; ее острая спица устремилась в какую-то точку на экваторе. Это была самая дорогая антенна, которую можно купить в Далласе. Тарелка еще не была толком настроена, а Карла уже смоталась в город и возвратилась с видеомагнитофоном и кассетами на четыре тысячи долларов. Пока что они видели только две из них: «Дочь шахтера», которую Карла с Нелли смотрели по два раза каждую неделю, и секс-фильм под названием «Горячий канал».

Дуэйн заметил ей, что фильмы можно брать напрокат. Даже здесь, в Талиа, у Сонни Кроуфорда, магазин которого работает допоздна.

– Сама знаю, Дуэйн, – холодно заметила ему жена. – Если я озабоченная, то это вовсе не означает, что тупая. Те, что я хочу увидеть, я тщательно отбирала.

Однако в свою следующую поездку в Даллас она благоразумно накупила видеофильмов на сумму только в восемьсот долларов.

Дуэйн сидел в ванной уже с полчаса и понял, что пора выбираться. Он не спеша вылез, растер тело полотенцем и протер оружие. Страшная усталость не проходила. Уже не первый раз он просыпался ночью, чтобы облегчиться, и бывал настолько измотан, что, дойдя до ванной, опускался на горшок и немного дремал на нем, а потом возвращался в спальню. Накопление богатства утомительно, но ничто не сравнится с самочувствием того, от кого оно уплывает.

Как только Дуэйн вылез из ванной, Шорти перестал кататься по полу, бросился к пикапу Дуэйна, стоявшему во дворе, и лег, понимая, что хозяин вот-вот отправится в город и возьмет его с собой.

По пути в город Дуэйн взял в руку радиотелефон и попытался связаться с Руфь Поппер, своей честной и откровенной секретаршей, которая всегда говорила громко и выразительно, – впрочем, как и Карла, его жена, и Джанин Уэллс, его любовница, или Минерва, его горничная.

По мере того как он богател, женщины в его жизни начинали говорить все громче и выразительнее. Когда же он перестал богатеть, женщины не перестали высказывать ему все то, что их волновало. Любая из них готова была показывать ему свою правоту, в особенности у кухонной плиты или за обеденным столом.

Ему не очень хотелось говорить с Руфь, но всегда оставался призрачный шанс, что за ночь поднимутся цены на нефть, и в этом случае тот, кому хоть как-то можно было доверять, захочет заняться ее добычей.

В трубке послышались продолжительные гудки: Руфь не отвечала. Шорти с беспокойством следил за радиотелефоном. Сперва он встречал отчаянным лаем его писк, но после того, как Дуэйн несколько раз отхлестал его перчатками, пес понял, в чем дело, и перестал лаять, хотя и косился опасливо на аппарат, словно ожидая, что оттуда кто-то или что-то выскочит и причинит вред хозяину.

Как раз в то время, когда пикап выскочил на шоссе, ведущее в Талиа, Руфь Поппер сбежала с мостовой и устремилась по проселочной дороге. Руфь была помешана на беге трусцой. Она так близко пробежала от машины, что Дуэйн мог бы, наклонившись, огреть ее по голове молотком – если, конечно, проявить сноровку. Несмотря на возраст, Руфь бежала быстро. На ее голове были наушники, а на поясе висели транзистор, прибор для измерения скорости бега и масса других технических новинок. Кроме того, в каждой руке она держала по апельсину.

Женщина и ухом не повела, когда в двух шагах от нее проехал босс со своей собакой. Чувствуя себя несколько глупо, Дуэйн повесил телефон и посмотрел в зеркало заднего обзора на удалявшуюся фигуру, из-под ног которой летели клубы пыли.

Руфь Поппер оставалась единственным в Талиа человеком, который сохранил веру в физические упражнения после того, как нефтяной бум прекратился. Местное население еще долго будет вспоминать период массового увлечения бегом. Не так-то легко было приобщиться к нему тем, кто всю жизнь вкалывал как проклятый. Но увлечение пришло, и вскоре оно сделалось поголовным.