Город Солнца - Страница 32

— Я не согласен, — сказал Натан. — Здесь ещё остаётся масса работы, начатой тобой. Может пойти Карен.

— Временами, — сказала Карен, — меня бесит эта постоянная уверенность, что более гожусь для экспедиций, чем кто-либо другой. Я должна делать всю грязную работу.

— Конечно, — сказал я. — Но ты её сделаешь. Ты ведь не хотел бы, чтобы я в одиночку отправился на встречу всем опасностям дикой жизни, не так ли?

— Полагаю, что кто-то должен за тобой присмотреть, — пробормотала она. — Пусть он выйдет из шюза и проведём дезинфекцию. Я оденусь, имы сможем присоединиться к нему снаружи. Как раз время нам немного встряхнуться.

Натан заговорил в микрофон. — Мы собираемся выключить свет и открыть дверь, — сказал он. — Подожди снаружи. Двое из нас присоединятся к тебе через несколько минут. У вас будет достаточно времени, чтобы уйти до рассвета.

Экран померк, а затем Пит снова переключился на внешнюю камеру. Мы увидели, как Сорокин притаился снаружи, напряжённо прислушиваясь к ночным звукам.

— Внезапно я почувствовал себя очень уставшим, — сказал я.

— Прими пилюлю, — посоветовал Натан.

— Прямо сейчас? — спросил я резко.

Он коснулся кончиком языка фильтров своего собственного костюма. Затем посмотрел на меня и ухмыльнулся.

— Удачи, — сказал он.

— Ты не веришь в удачу, — напомнил я ему. — И я тоже.

— И всё же, я имел в виду именно это, — заверил он.

Я не знал, назвать это дипломатией или показухой.

— Пока меня не будет, — сказал я серьёзно, — ты ведь не станешь прибегать к маленьким трюкам, ведь верно?

— Не стану, — заверил он меня. Он пренебрегал в своей жизни множеством обещаний. Я был почти готов спросить у Мариэль, правду ли он говорил.

Но я боялся ответа.

Как только пустой шлюз подвергся обычной дезинфицирующей процедуре, Карен протянула мне один из двух пакетов, которые она собрала, и мы вышли наружу.

Мы вынырнули в полную темноту. Это был не просто эффект выхода из освещённого помещения — множество тяжёлых облаков заслоняли звёзды, и единственным светом было очень слабое свечение на востоке — отражение на небе от призрачных огней Города Солнца. Мы постояли неподвижно несколько мгновений, стараясь привыкнуть к темноте. Мы не рискнули сразу воспользоваться фонарями, чтобы не привлечь нежелательное внимание.

В конце концов, нам пришлось держаться друг за друга, чтобы не разбрестись. Я положил руку на плечо Сорокина и взял Карен за руку. Он медленно и осторожно двинулся в сторону от корабля, направляясь на север и оставляя сияние города справа от нас. Мы не могли двигаться по прямой из-за зарослей водянистых, с жёлтыми цветами, растений, пересекавших склон холма. Чтобы производить как можно меньше шума, мы выбирали путь наименьшего сопротивления, который было не так-то просто определить, хотя Сорокину это удавалось лучше, чем кому-либо другому.

Вскоре мы шли по гребню холма, и я решил, что мы слишком сильно забираем вправо — с вершины холма мы должны были видеть город и реку. Мы продолжали двигаться в нужном направлении, но я предпочёл бы держаться нашей маленькой долины, оставляя достаточно большой холм между землями города и собой. Я прошептал что-то об этом, но Сорокин не обратил на это внимания. Я решил, что он знает, что мы делаем.

Мы прошли уже около трёх четвертей мили, когда они догнали нас. Они приблизились сразу совсех сторон — мы должно бы угодили прямо в их засаду.

Одной рукой я держался за плечо Сорокина, а другой сжимал руку Карен. И был поэтому отнюдь не в лучшем положении, чтобы оказать существенное сопротивление. Тяжёлое тело обрушилось на меня, и я упал на спину, прижатый к земле. Карен, однако, была в лучшем положении. Одна рука у неё была свободна, и она явно посчитала, что для того, чтобы ею воспользоваться. Я нёс импульсный фонарь, держа его на готове до того момента, когда можно было бы безопасно с его помощью осветить нам дорогу, но её мысль работала в другом направлении. Она держала световой пистолет — пистолет с параболическим отражателем и лампой-вспышкой вместо ствола. Если из него выстрелить, одновременно раздавался сильный звук и происходила вспышка, на столько яркая, что временно ослепляла нападающего — человека или животное. Это было очень полезное средство обороны, хотя и имело один ужасный недостаток — если ваши друзья не ожидали вспышки, то оно производило на них почти такой же эфффект, как и на врагов.

Теперь она выпалила из него без наименьших колебаний. Я попытался заплющить глаза, но мои рефлексы были слишком медлеными. Темнота сменилась болезненным сиянием и странным ощущением онемения в зрительных нервах. Но я, покрайней мере, знал, что произошло. Подобное случалось со мной раньше. Чего нельзя было сказать про человека, прижимающего меня к земле. Он взвыл, словно его поджаривали, и отскочил назад. Я с трудом поднялся на ноги, будучи неуклюжим из-за веса ранца за спиной. Я не знал куда бежать — я даже не мог вспомнить откуда мы пришли. Я почувствовал чью-то руку, схватившую меня за плечо, и ударил по ней кулаком. Я почувствовал, что попал и услыхал болезненное проклятие.

— Это я, кретин! — Прошипела Карен.

Шёпот оказался почти такой же ошибкой, как и удар. Я немедлено был сбит с ног снова, и услыхал удары закрытых рук в обнажённые тела, когда Карен попыталась сопротивляться. Даже ослеплённые лучники были нацелены на выполнение своей задачи. Они оправились от неожиданности.

при дневном свете глаза Карен давали бы большое преимущество, но это только днём одноглазый может справиться с целым королевством слепых. Ночью же травмированные зрительные нервы занчат не так много.

Когоче, не смотря на отчаянное сопротивление, мы всё же проиграли схватку. Кончилось тем, что мы были прижаты к земле снова, а затем последовало длительное ожидание. Я слышал какие-то звуки, ено не имел представления о том, что происходит.

Затем Карен произнесла:

— Ты можешь видеть, Алекс?

— Ты шутишь? — ответил я резко.

— Они могут. Один из них только что зажёг свечу. Они очень быстро пришли в себя.

Я вздохнул. — Зрение ко мне вернётся, — сказал я. — Со временем. Они, наверное, получают помощь для восстановления.

Я почувствовал, что меня подняли на ноги и тащат вверх по склону.

— Карен? — Позвал я.

— Я здесь, рядом, — ответила она.

— А Сорокин?

— Его они тоже схватили. Он не сказал ни слова. Он не слишком сопротивлялся. Но, впрочеми, он тоже ослеп… к тому времени.

я не стал задумываться над этим. Сейчас было не время пытаться разобраться был ли Сорокин тем, за кого себя выдавал, или же отродьем Иуды. В любом случае мы были на пути к городу. К темнице, если у них были темницы.

Я ощутил прикосновение к своей руке, закрытой пластиком — но не с той стороны, откуда раздавался голос Карен. Голос, который раздался вслед за этим был высоким и музыкальным.

— Я сожалею, что это было проделано таким образом, — произнёс он. — Но другого способа не было.

Я был не до конца уверен, но казалось наиболее вероятным, что говорившим человеком был Слуга, который сопровождал меня к останкам корабля.

— Конечно, — сказал я. — Неисповедимы пути Господни, и если немного коварства и насилия кажутся необходимыми для…

— Ты не должен насмехаться над Богом.

— Это угроза?

— Нет, — сказал он. — Это не угроза.

Мы продолжали двигаться дальше.

— Что теперь? — Прошептала Карен заговорщицким тоном. Я решил, что Слуга немного удалился.

— О, — произнёс я наарспев. — Тебя же учили. Одним рывком Джек освободился. Поколотил их всех немного, поднял флаг и провозгласил, что отныне Аркадия должна быть демократической республикой. Никаких проблем. Слепота делает это несколько более сложным, конечно, но ни один уважающий себя герой не допустит, чтобы такой пустяк помешал ему.

— Великолепный план, — согласилась она.