Город смерти - Страница 4

«Боже, — подумал он, — все это во мне, а она не знает! Я не могу этого выразить!» Слова прятались где-то в глубине. «Не могу ничего сказать».

Ридра встала. Ухватившись руками за стойку, она смотрела в зеркало. Подошел бармен, чтобы унести стаканы. Он нахмурился:

— Мисс Вонг?

Лицо ее было напряжено.

— Мисс Вонг, вы…

Костяшки ее пальцев побелели, и бармен видел, как белизна ползет по ее рукам, пока они не стали похожи на восковые.

— Вам плохо, мисс Вонг?

Она повернулась к нему.

— Вы заметили?

Голос ее был резким, хриплым, саркастическим, напряженным. Она оттолкнулась от стойки и подошла к двери, закашлялась, остановилась и вышла.

— Моки, помоги мне!

— Ридра? — Доктор Маркус Тмварба оторвался в темноте от подушки. В дымном свете над постелью появилось ее лицо. — Где вы?

— Внизу, Моки. Пожалуйста, мне нужно поговорить с вами.

Ее возбужденное лицо двигалось вправо, влево, стараясь избежать его взгляда. Он зажмурил глаза от света, потом медленно открыл их.

— Поднимайся.

Лицо исчезло.

Он взмахнул рукой в направлении контрольного щита, и мягкий свет заполнил роскошную спальню. Он откинул золотое одеяло, встал на ковер, снял с искривленной бронзовой подставки черный шелковый костюм и накинул его. Встроенные в костюм контуры расправили его в плечах и груди, он нажал впускной клапан в раме стиля рококо: алюминиевая откидная доска опустилась, открыв внутренности бара. Из него выдвинулся дымящийся кофейник и графин с выпивкой.

Повинуясь другому жесту, на полу выросли пузырьковые кресла. Доктор Тмварба повернулся к входной двери, она щелкнула, распахнулась, и появилась Ридра.

— Кофе? — он подтолкнул кофейник, силовое поле подхватило его и мягко поднесло к ней. — Чем ты занимаешься?

— Моки, это… я…

— Пей кофе.

Она наполнила чашку, поднесла ее ко рту.

— Нет ли чего-нибудь успокаивающего?

— Какао? — он извлек две маленькие бутылочки. Алкоголь тоже способен обмануть. У меня кое-что осталось от обеда. Собиралась компания.

Она покачала головой.

— Только какао.

Бутылочка последовала за кофе по силовому лучу.

— У меня был ужасно утомительный день. — Он потер руки. — Работать после полудня не удалось — за обедом гости, все хотели разговаривать со мной, да и после обеда докучали своими вызовами. Минут десять назад лег спать. — Он улыбнулся. — Как ты провела вечер?

— Моки, это… это было ужасно.

Доктор Тмварба отпил из чашки.

— Прекрасно. Иначе я ни за что не простил бы тебе, что ты меня разбудила.

Вопреки своему желанию, она улыбнулась.

— Я всегда… всегда могу рассчиты… читывать на в… вашу помощь и симпатию, Моки.

— Ты можешь рассчитывать на мой здравый смысл и убедительный совет психиатра. А симпатии? Мне жаль, но не после двенадцати. Садись. Что случилось? — Взмах его руки вызвал к жизни кресло рядом с ним. Край сидения легко ударил ей под колени, и она села. — Перестань заикаться и рассказывай. Ты преодолела это, когда тебе было пятнадцать лет.

Голос его стал очень мягким и убедительным.

Она еще раз отпила кофе.

— Код, вы помните, я работаю над кодом?

Доктор Тмварба опустился в широкий кожаный гамак и отбросил назад седые волосы, все еще взъерошенные после сна.

— Я помню, тебя просили над чем-то поработать для правительства. Ты довольно презрительно отозвалась об этом деле.

— Да. И… ну, это не код… это язык. Но сегодня вечером я… я разговаривала с главнокомандующим… с генералом Форестером, и это случилось… Я имею в виду — это случилось, и я знаю!

— Что знаешь?

— Как прошлый раз, я знаю, о чем он думает.

— Ты читаешь в его мозгу?

— Нет. Как в последний раз. По тому, что он делал, я могла сказать, о чем он думает.

— Ты уже пыталась объяснить мне раньше, но я не понял, мне кажется, что ты говоришь о чем-то вроде телепатии.

Она покачала головой, снова покачала.

Доктор Тмварба сплел пальцы и откинулся. Внезапно Ридра сказала ровным голосом:

— У меня теперь есть кое-какие идеи на счет того, что ты пытаешься выразить: «Дорогая, но ты должна высказать это сама.» Именно это вы хотели сказать, Моки, не правда ли?

Тмварба поднял седые брови.

— Да, это. Ты говоришь, что не читаешь у меня в мозгу? Но ты много раз демонстрировала мне…

— Я знаю, что вы собираетесь сказать, а вы не знаете, что хочу сказать я.

Она почти встала со своего кресла.

Тмварба сказал: — Именно поэтому ты такая известная поэтесса.

Ридра продолжала:

— Я знаю, Моки. Я ношу все в своей голове и вкладываю в стихи, которые понятны людям. Но прошедшие десять лет я занималась не тем. Вы знаете, что я делала. Я слушала людей, улавливала их полумысли-полупредложения, в которых они спотыкались, их чувства, которые они не могли выразить, и это было очень больно. Потом я отправлялась домой и отделывала их, полировала, выполняла для них ритмическое обрамление, превращала тусклые пятна в яркие краски, заменяла кричащие цвета пастелью, чтобы они больше не могли ранить — таковы мои стихотворения. Я знаю, что хотят сказать люди, и говорю это за них.

— Голос века, — сказал Тмварба.

Она ответила непечатным выражением. В ее глазах появились слезы.

— То, что я хочу сказать, то, что я хочу выразить, я еще только… — она снова покачала головой. — Я не могу сказать этого.

— Если ты хочешь расти как поэт, ты это должна сказать.

Она кивнула.

— Моки, два года назад я не подозревала, что высказываю то, что хотят сказать другие. Я думала, что это мои собственные мысли.

— Каждый молодой писатель, хоть чего-нибудь стоящий, проходит через это. Так овладевают мастерством.

— А теперь у меня, есть собственные мысли. У меня есть, что сказать людям. Это не то, что раньше: оригинальная форма для уже созданного. Это новые мысли, и я боюсь до смерти.

— Каждый молодой писатель, созревая, проходит через это.

— Повторить легко, но сказать трудно, Моки.

— Хорошо, что ты поняла это. Почему бы тебе Heрассказать мне, как этот… как действует это понимание другого человека?

Она помолчала.

— Ладно, попытаюсь еще раз. Перед тем, как уйти из бара, я стояла, глядя в зеркало, а бармен подошел и спросил, что со мной.