Город. Хроника осады (СИ) - Страница 86

– Надеюсь, у вас остались друзья среди революционеров. Уходите. Уходите и уводите всех, кого можно, – штаб-офицер поворачивается к директору. – Вы вывели нас и из большей переделки.

– А вы, Алексей Петрович?

Швецов качает головой.

– Найдите надежных людей в Екатеринграде. Спрячьтесь на некоторое время, хоть кто-то из ольховских защитников обязан выбраться. Люди Симерии должны узнать о случившемся тут.

Как бы ни было, хочется верить в Симерию. Пусть не сейчас, пусть понадобится сотню лет, но подвиг Ольхово вновь сплотит страну. Народ, чьи сыны и дочери отдали жизни на этих улицах, не может сгнить до корней. Но что бы воспарить, феникс обязан сгореть. Так пусть же взовьется пламя! Командир смотрит в черный провал штрека, в глубине оживают звуки команд и лязг затворов.

– Идите, Вадим Юрьевич, – Алексей удобнее перехватывает ставшую тяжелой шашку, – у меня еще есть дела ...

Бегущий по штреку майор АНБ то и дело обращает взор назад. Страх перед взрывом газов затмевает таящийся во тьме монстр. Пальба почти не стихает, прерываясь лишь воплями. Это уже не война – охота хищного животного. Люди в штреках умирают, крики отражаются от стен, догоняют, как бы сильно не бежал.

Проклятый Швецов и в одиночку надеется спутать карты. Ничего. Неважно сколько придется выкинуть с доски пешек, если король загнан в угол. Будет необходимо, Готия разменяет на одного мага хоть целый батальон. Симериец всего лишь человек. Фокусы, колдовство, бьющие с небес молнии возмездия – по жилам течет та же кровь. Рано или поздно упрямец выдохнется.

"И тогда можно будет поковать подарок. Мне будет с чем вернуться в Стентон"

Развеселившийся безопасник не замечает препятствие. Ботинок во мгле цепляет что-то невидимое и, сдавленно выругавшись, майор летит вперед.

– Капитан, – зовет распластанный на земле агент. Охает, приподнимаясь на локтях – ладони и лицо исцарапаны до крови, – тут что-то есть. Посветите фонарем.

– Ничего, сэр, – следующий за безопасником Майкл водит лучом по стенам.

– Я точно что-то задел, вот тут.

Оба умолкают. Поначалу неясное сияние, блеснувшая во мгле брошь или что-то такое. Но вот фонарь освещает контуры проступающих минералов. Постепенно шахтный коридор заполняется зеленым свечением, играя бликами на стенах.

– Сэр, это ...

Коменданта прерывает хохот майора.

– Да, да, да, – завороженно шепчет он, на коленях подползая ближе. Агент достает из футляра оптический прибор, вставляя в глаз. – Нет никаких сомнений – дароносицы. Руку даю на отсечение – молодые и полные силы.

Майор АНБ не может поверить, но увиденное не морок и не сон. Ключ к разгадке тайны Ольхово не на поверхности, не в гуще сражений. Все не зря – жертвы, потери, недели казалось бы бесплотных исканий. Над идеей смеялись братья, даже не знающие вкус волшебства. Бледное подобие былых орденов Готии – они и веру то утратили. Спрятались, приспособились и забыли.

К черту Швецова – наивно полагать заурядного офицера источником аномалии. Все ответы в шахте. А симериец ... дни фанатика сочтены. Теперь можно кончать полоумного мага и заняться изучением подземелий.

– Запомни этот день, капитан, – веселый майор внимательней осматривает кристаллы. Те, похоже, реагируют на присутствие. Стоит пошевелить рукой, переливаются искринками свечения как-то иначе, – ибо завтрашнюю Готию уже не узнать. Из этих мест мы по крупицам соберем старые знания и восстановим былое могущество магической Готии.

– Магия, – слово оставляет застарелый привкус горечи на губах Майкла. – Разве мы не отказались от нее в пользу прогресса? Зачем нам эти суеверия?

Коменданта окатывает волна презрительного смеха.

– Кто в здравом уме откажется от подобного оружия! Оглянись назад, капитан. Какой-то варвар из провинции, с одним батальоном и кучкой голодранцев держал целую группировку. Будь у нас подобная сила, сама Империя Цинь падет ниц.

Майор АНБ оборачивается, что бы встретится с направленным прямо в лицо дулом. От удивления безопасник забывает про висящий у бедра Маузер. Так и застывает, беспомощно таращась. Майкл же неспешно взводит курок трофейного мушкетона. Выстрел. Кремневый дробовик, разряженный в упор, превращает голову майора в месиво.

– Никогда, – спокойным тоном говорит капитан, рассматривая дымящееся в руках короткое оружие с раструбом, – никогда эта ересь не возродится в моей стране. Магия, Ольхово, Швецов – горите все ярким огнем. Мы и без колдовства одолели симерийцев. Кончился ваш век – маги.

Остается добить последнего.

* * *

Швецов пытается приподняться, вновь опустившись на колено. Лишь упертый в землю кончик шашки предотвращает падение. Крик, невозможный сдержать никакой волей или магическим барьером, вырывается из глотки. Алексей зажмуривается, из глаз брызжут фонтаны слез. Боль в прострелянной ноге возвращается волнами. Бум. Бум. Бум. Внешне зажившая рана бьет колокольней, прижимая к грунту.

Сил полковника хватает лишь приоткрыть глаза. Сосуды зрачков полопались, слезы замутняют взгляд. Швецов оставляет за спиной след из тел, устлав шахту ковром из готских трупов. Опрокинутые станковые пулеметы, солдаты, распластанные в неестественных позах, порой впечатанные останками в стенки штрека. Сапоги утопают в стреляных гильзах.

– Умри, дьявол.

С трудом Алексей поднимает взгляд на стоящего рядом гота. Колбасник тоже ранен, щурит глаз на залитой кровью половине лица. Налобник на каске смят, побитая кираса болтается на одном ремне. Он тоже плохо видит, пытаясь удержаться на ногах и прицелиться в симерийца.

"Я больше не могу", – штаб-офицер пытается напрячь мышцы, но члены отказываются повиноваться. Все. Финал. Замутненным взглядом Швецов наблюдает за пистолетным дулом. Маленький черный круг и огромна дыра в вечность.

Корни, щупальцами морского чудища вырываются из шахтных стен. Человек едва ли способен уследить за стремительностью движений. Не проходит и секунды, они обвивают тело гота, пеленают мумией. Гремит выстрел, в пустую унеся пулю мимо цели. Корни с легкостью подхватывают жертву, как тряпичную куклу бьют о каменистый грунт. Снова и снова, пока голова несчастного не дергается и не умолкает навек.

– Ты не можешь сражаться в одиночку. Ты всего лишь человек, – сквозь марево перед глазами выплывают очертания фигуры дриады. Волшебное создание на цыпочках огибает погибших и лужи крови. Приближается к Швецову. – Отступи, это битву не выиграть. Мы сможем укрыть тебя.

– Нет, – Алексей яростно трясет головой. Проходит время, штаб-офицер с трудом двигает гортанью, сглатывая слюну. Слова едва даются, – нужно поступить иначе. – Ты права – я всего-навсего слабый человек, – кашляет, сплевывая вязкую, перемешанную с кровью, жидкость, – а значит, будут и другие – мой меч подхватят. Но сейчас прошу – скройте все. Спрячьтесь до срока, пусть любое упоминание о магии станет сном.

Впервые лицо девушки, непроницательное, будто высеченное ножом на древесной коре, оживает. На Швецова в глазах нимфы падают века пустых надежд и усталости. Иллюзорный мир, укрывший Древних, лишь добровольная темница. Все ложь, от пения птицы, до шелеста травы на ветру. Клетка покрыта плесенью, земля источает трупные миазмы. Алексей кожей ощущает неутолимую жажду по глотку свежего воздуха.

И все же дриада улыбается. Садится рядом, пальцы касаются волос и скользят по щеке. На мгновение и боль отступает, напоминая лишь отдаленным эхом. Словно умытый росой и овеянный прохладой, Алексей прикрывает глаза.

– Так самого начала задумано – не так ли? Ты не оставил для себя шанса выжить.

– Пусть поиски готов окончатся на мне. Я готов утешить их самолюбие, но кроме ничего не значащего полковника Швецова им не заполучить.

На это глашатай Древа отмалчивается. Нимфа просто исчезает, растворившись в воздухе. Тихо. Темно. Алексей и стука сердце, едва колышущегося в груди, не слышит. Нападает волна тоски и одиночества, ознобом коснувшихся кожи. Помедли магическое создание хоть пару секунд, флигель-адютант воскликнул бы "Стой! Не уходи!"