Город. Хроника осады (СИ) - Страница 83

– Мне нужно выезжать в Екатеринград сегодня же, – распоряжается Швецов. – Тут оставим подполье. Сделаем Ольхово малопривлекательным, взрывы и нападения хоть на какой-то период отвлекут от шахты.

Внимание привлекают шаги и звериное дыхание. Револьвер оказывается в руках раньше мысли. С сухим щелчком курок взводится, дуло встречает мелькнувшие во мраке желтые зрачки. На прижимистых лапах к Алексею приближается не то собака, не то волк. Шерсть ободрана, всколочена и местами в проплешинах. Одно ухо обгрызено, левый глаз щурится из-за многочисленных шрамов. Полковник без труда узнает создание. Не тот ли пес набросился на диверсанта, спасая жизнь штаб-офицеру?

– Откуда он тут..., – начинает Борис Юрьевич и умолкает, отступив за спину командира.

Существо встает на задние лапы, звериная шкура оборачивается драным пальто. Миг и перед Алексеем встает сгорбившийся человек. Длинные волосы сосульками свисают у висков, оставляя изрытый бороздами морщин лоб голым. Глаза на побитом оспинами лице поднимаются, встречаются с офицером.

– Опять ты, – Швецов устает удивляться чудачествам города, рука с револьвером опускается. – Зачем на этот раз явился? Снова сбежишь?

Незнакомец качает головой.

– Нет, – кашляющим голосом хрипит нищий, прикрывая рот. – Следуй за мной, – существо устремляется вглубь штрека, но оборачивается, качая пальцем ступившему следом директору. – Только господин офицер.

Алексей кладет руку на плечо директора, легонько сжимая. Слов оба не находят, обменявшись ничего не значащими взглядами. Шаркающая походка и кашель нищего-перевертыша удаляются, торопя вдаль. Пару раз Швецов оборачивается, Вадим Юрьевич не встает с места, провожая тем же молчаливым взором. Фонарь, держимый бывшим революционером над головой, превращается в точку.

Тьма открывает объятия и проглатывает ненасытным чревом.

– Далеко идти? – Швецов шепчет, поднеся ладонь к губам. Запечатлевает поцелуй и дует, распуская по воздуху искрящиеся снежинки. Рой маленьких звезд прорезают подземную мглу, даруя свет.

Оборотень не отвечает. Приходится ускориться, хромота не мешает существу бодро семенить по штреку. Только и мелькает впереди рваное пальто, заплатанное и местами покрытое коркой грязи.

– Что это было? – звуки заставляют вздрогнуть, пальцы ищут рукоять на кобуре.

Показалось? Ведь тихо же, даже незнакомец перестает выплевывать легкие, лишь изредка сопя. Но Швецов готов дать слово, только что журчала вода. Помотав головой, флигель-адъютант двигается дальше. И вот опять. Полковник даже вертится юлой, отчетливо слыша жужжание.

– Пчела? – прямо перед носом замирает насекомое. – Откуда ты тут взялась?

Вжикнув напоследок, она исчезает, снова погружая шахту в тишину.

– Не отставайте, господин офицер, – торопит нищий, смех отдает вороньим карканьем, – в этих тоннелях легко заблудиться. Вы люди не представляете, как они глубоки.

Швецов успевает сделать несколько шагов, замерев от удивления и восторга. Затхлый воздух, пропитанный крысиным пометом, сменяется благоуханием полевых цветов. Сапоги утопают в траве, слух ласкает тихий плеск воды. Центр занимает дуб, раскинувший ветви необъятным океаном. Сдается кроны дерева, подпирают небосвод, теряясь высоко и закрывая небо. Могучая колонна, царящая над лужайкой – никогда штаб-офицер не видел таких огромных. И десятеро, взявшись за руки, не обхватят ствол. Несмотря на густоту ветвей, округа наполнена светом. Лужайка будто купается в радуге.

– Где это место? – улыбающийся Швецов вертит головой, высматривая щебечущую птицу. Разноцветная кроха кружится над офицером, исчезая затем в ветвях. – Как далеко мы от шахты?

Что-то теплое и влажное касается ладони. Боднув мордой руку Алексея, волк семенит мимо. Ложится на траву, кладя могучую главу на лапы. Перевертыш прикрывает глаза, тяжелый вздох как бы сбрасывает незримую ношу.

– Мы близко, стоит протянуть руку и пальцы коснуться священной коры, – вместо оборотня ответ звенит колокольчиками девичьего голоса. – Мы далеки, никакие океаны и даже звезды не измерят наше расставание.

Из тени дуба, едва ли касаясь пятками земли, выплывает нечто. С виду девица, хрупкая станом и кажущаяся едва ли не дитем. Абсолютно нагая, грива волос, отдающая изумрудным отблеском, покрывает дивным платьем. На мгновение сдается, вплетенные в локоны лозы и цветы роз живые. Алексей не в силах отвести взора от миндалевых глаз. Будто проваливается, падая распростертыми руками в объятия степной травы. На Швецова смотрит глубина веков.

Да, оно выглядит человеком. Движется, как живая девушка, издает слова, звучащие знакомо. Но никогда чрево Адамовых детей не впускало в мир нечто подобное. Полковник не в силах отогнать мысль, что видел ее. Не она ли являлась ночами? Не ее ли видения будоражили мысли? Звали, но тут же удалялись, оставляя под утро в смятении и одиночестве.

– Что все это значит? – происходящее перестает пленять красотой, вечные тайны и недомолвки постепенно выводят из себя. Швецов оборачивается, рассматривая лужайку и ища подвох. Реально ли происходящее?! – Вы задумали поиграть в мессию? Наречете меня избранным? Может, еще меч-кладенец вручите?

Девушка прислоняется к дереву. Посылает загадочный взгляд и улыбку, прильнув к шершавой коре. Руки с острыми кошачьими когтями гладят ствол, прижимаются щекой. Так котенок ластится к матери, прося пишу и защиту.

– Боже мой, – в порыве внезапного озарения Алексей хватается за голову. Смеется, коря себя за слепоту, – как я раньше не догадался.

Конечно, ведь родовой герб графов Малаховых – дерево. Реальность, сон или небеса ведают что, но перед Швецовым Древо Жизни. Когда-то, когда человечество только выбиралось из пещер, дивясь огню и как дети изучая мир, землей владели Они. Могучие истуканы, сосредоточие магических сил и мудрости. Им поклонялись, у них искали знаний. Археологи до сих пор находят в разрушенных алтарях старины обгорелые кости детей.

Потом все переменилось. Священные рощи истребляли, выкорчевывая Древа. Почитателей сажали на кол, жгли на кострах. Понадобились столетия, что бы в Древах Жизни признали разумных существ и оставили в покое. Но они ушли. Говорят, им не нашлось места в мире из угля и пара. В мире, где покоривший небо человек больше не нуждается в магии. Где сила добывается из котлов и моторов.

Знал ли Малахов, чей символ носит? Вот уж вряд ли.

"Кто же тогда эта девушка? Уж не дриада ли?"

Если так, ей, по меньшей мере, тысяча лет. Принесли в жертву? Уж не замуровали ли несчастную девушку при закладке замка? Не потому ли так легко дались наложенные на цитадель чары?

– Ты был избран и ты лишь один из многих, – в прежней манере говорит создание. Подойдя к Швецову, касается груди. Сквозь одежду чувствуются когти, покалывающие кожу. – Все просто и одновременно сложно. Ответы, что ты так ищешь – на поверхности, в ваших сердцах.

– Кто-то еще уцелел? – флигель-адъютант завороженно смотрит на Древо. Подумать только, он стоит прямо перед легендой старины. Вот бы знать Его мысли. Удивлен ли Он так же, как стоящий рядом человек?

– Мы одни, нас много и не счесть лесного воинства, – нимфа по кругу обходит Швецова, проводя руками по плечам. – Корни Великого Древа обвивают все мироздание. Мы едины.

– Тогда почему именно Ольхово? – с жаром говорит Алексей, делая шаг к Древу. – Разве другие не сражались? Разве они любили страну меньше нашего?

Какой вздор, в этом нет никакого смысла. Да, нашлись предатели, гнусные оппортунисты, готовые за готские подачки и мать продать и отца зарубить. Но скольких славных сыновей родила Симерия! Швецов буквально видит бросающихся камнем вниз грифонов. Перед глазами падают с седел казаки, с пиками и шашками бросающиеся под гусеницы танков. Видит пехотные цепи, истекающие кровью и скошенными колосьями падающие от пулеметного огня. Чем они хуже ольховцев?

– Вы забыли суть магии, – подошедшая сзади, нимфа обвивает Алексея в объятии. – Заперлись в глухих стенах академий, рисуете чертежи, хотите вычислить и упрятать знания в колбах и страницах. Но волшебство есть вольный дух, – она наклоняется, касаясь щекой, шепча на ухо едва слышно. – Но ты не утратил веры. Ты всегда хотел большего и разжег огонь в других. Заставил поверить, как веровал сам.