Город. Хроника осады (СИ) - Страница 79
Может быть. Только Алексей видит Ольхово, постаревшее за месяц до иссохшего трупа. Рядами тянутся поваленные дома, будто сметенная детской рукой сложная мозаика. Сама земля горит, черная и оскверненная, исходящая смрадом и дымом. Наверное так должен выглядеть ад, если в преисподней найдется место хуже Ольхово.
Заставив себя отступить от окна, штаб-офицер все же оборачивается в последний раз к восходу. Ничего. Чудо не произошло.
"Он и правда верил в какое-то знамение? – не может осознать Максим, устало склонившийся над картами. – Надеялся увидеть царские полки?"
– Я не собираюсь просто так умирать, – полковник полон холодной решимости. Пусть штаб застыл в унынии и люди сидят по углам, с осунувшимися лицами вслушиваясь в гулкие удары снарядов, командир все еще полон сил. Фигура флигель-адъютанта, ровная, как струна, возвышается над присутствующими, блеск глаз подобен сверкнувшей из ножен стали. – Мы обязаны что-то сделать.
– Барон, – изнеможенный от недосыпа начальник штаба снимает очки и морщась проводит рукой по лицу. – В замке собрались самые верные люди. Во всей Симерии не найти более храбрых солдат, никто и мысли не допустит о капитуляции.Но мы с самого начала знали, чем все закончится.
В отчаянии Алексей обращается к карте, вертит так и эдак.
– Вот! – указывает на железнодорожный вокзал, во всю исписанный пометками. – Мы же еще можем послать голубя? Пусть атакуют готов во фланг и отвлекут от крепости.
– Но вокзал окружен и в плотной блокаде, позиция едва удерживается, – от отчаяния трясущийся майор едва икать не начинает. – Они не смогут и шагу ступить.
– Делайте что велено! – кулак Швецова ухает о стол, заставляя тот вздрогнуть и разбросав карандаши и линейки. Зубы командира сжимаются в волчий оскал. – Это еще не конец!
Донжон сотрясает от взрыва, на этот раз куда мощнее. Магическому барьеру конец? Штаб застывает, по полу и стенам нижнего этажа бьют остатки камня.
– Ваше превосходительство! – в комнату забегает запыхавшийся офицер. Фуражка сбита, левый глаз закрыт от стекающей по рассеченной брови крови. Он опирается о дверной косяк, зажимая глубокий порез. – Готы прорываются, дверь взорвана!
Ни единым жестом или движением глаз Швецов не вызывает беспокойства. Ольховский колосс только кивает на жуткую новость и поворачивается к начальнику штаба.
– Отдавайте приказ. Вокзал в ближайшее время обязан перейти в атаку и оттянуть от замка часть готов. И скажите штрафникам, все восстановлены в чинах. Симерия гордится ими... я горжусь ими.
Алексей берет висящий на стене пистолет пулемет.
– Все остальные – за мной.
Коридоры и бесчисленные винтовые лестницы башни заполнены людьми. Время делает обратный круг, возвращая каменный донжон в мрачные и холодные века средневековья. Тухнет блеск и аромат просвещенных лет дворянского рассвета, уступая место оружейной смазке, лязгу затворов и пороховой гари.
Под ногами на сыром каменном полу ютятся раненые, наспех перебинтованные и доживающие последние минуты. Остро пахнет нечистотами, прелой едой и потом. Немногие способны передвигаться, опираясь о стены и сжимая оружие из последних сил. Но в это мгновение Швецов не променяет никакие балы и приемы на общество таких людей.
– Господин Алексей! – различает Швецов женский голос.
Продираясь сквозь толпу к барону шаркает Ольга. Хромающая виконтесса до крови раздирает ладони, опираясь о выступы дикого камня. В другой руке двуствольное охотничье ружье.
– Я тоже буду драться, – на искалеченную девушку нельзя смотреть без слез. Растрепанная, незаплетенные волосы водопадом струятся по плечам и закрывают лицо. Сдается и расстояние в несколько метров лишают графскую дочь сил, но не сыскать на свете большей яростной решительности, чем в обращенных к барону глазах.
– Ольга, вам тут не место, – Швецов пропускает мимо группу драгун и ополченцев, взмахом призывает остальных собраться. – Уходите в подвал. Я велю вас проводить.
– Нет! – встряхнув гривой волос кричит девушка, плечи ее дрожат, но она глубоко вздыхает, заталкивая внутрь слезы. – Это мой дом и моя страна. Я ...
Штаб-офицер подходит к девушке, бережно касается лица ладонями и соприкасается лбами.
– Я прошу вас, – шепчет он, – берите оружие и спускайтесь в подвал. Если готы прорвутся через нас, кто-то должен защитить стариков и детей. Вы сделаете это?
Всхлипнувшая и закрывшая рот рукой Ольга кивает. Тонкая струйка все же очерчивает полосу от глаз по щекам.
– Тогда идите, – отступая от девушки Швецов вскидывает пистолет-пулемет. – Идите ради всего святого.
"И выживете", – повторяет про себя, слетая по ступеням к прорыву.
В холле во всю кипит бой, выстрелы звучат на перебой, усеивая пол гильзами. Отошедшие со стен в спешке занимают балкон, господствующий высоко над обширным залом. Алексей буквально ныряет в густое облако порохового дыма. Со всех сторон дула озаряются короткими огненными вспышками.
– Простите, вашбродь, – успевшие последними взобраться по ступеням, за спасительную баррикаду из мешков уходят Вячеслав с Григорием, – стену не удержать.
На ободрительные речи нет времени и Швецов коротко обнимает обоих товарищей. Люди и без того сделали невозможное.
Высунувшись из укрытия, флигель-адъютант сжимает спусковой крючок, выпуская очередь за очередью. Враги все более проникают внутрь. Легкие пистолетные пули автомата рикошетят о щиты, развернутые первой линией колбасников в настоящую стальную цитадель. Готы облачены в тяжелые латы, с толстыми нагрудниками, массивными наплечниками и укрепленными дополнительными пластинами шлемами. Более не жаля сил и стремясь нанести решающий удар, в бой брошены элитные штурмовики.
Полковник едва успевает нырнуть обратно, над головой свист, мешок терзают множество попаданий. На голову падают обрывки материи, песок горстью швыряет за шиворот. Это уже серьезней некуда. Алексей успевает заметить, штурмовики стреляют из винтовок, не передергивая затвора. Что еще способная бросить военная машина Республики против маленького царства?!
– Гранатомет! – предупреждает сражающийся рядом Вячеслав.
Один из колбасников намеревается подорвать баррикаду винтовочной гранатой и уже высовывается из рядов щитоносцев. Швецов встает в полный рост, расставив руки, облик на миг ослепляет и взрыв маленького снаряда гремит не долетев до балкона.
– Пали! – командует с другой стороны баррикады явившийся на бой майор Максим.
Подоспевшие ополченцы с мушкетами и штуцерами дают ровный залп.
"Думали мы вам так просто дадимся?" – усмехается про себя флигель-адъютант, проверяющий магазин. Чертыхнувшись, отбрасывает пистолет-пулемет и извлекает револьвер.
Пользуясь паузой, Григорий снимает с убитого горожанина барабанный карабин. Трофейные патроны давно израсходованы.
– Что делать то будем, вашбродь? – откинув барабан и разочарованно цокнув, унтер роется в подсумках погибшего.
Ответить адъютант его низложенного величества не успевает.
– ШВЕЦОВ!
Полный ненависти крик погружает холл в тишину. Алексей и из тысячи узнал бы голос, в какой раз жалея о выполненном приказе. Проникших в Федоровку готов следовало посадить на кол, а не отпускать. Может и задумались бы чьи-то головы в далеком Стентон-Сити, стоит ли связываться с симерийцами.
Улыбнувшись мыслям, полковник поднимается в полный рост. Один против направленных десятков стволов. Непросто даются секунды ожидания, и лишь Швецов знает цену спокойному лицу и ровной осанке. Готы выстраивают щиты на подобии черепахи. В прорехах видны измазанные копотью лица, жадно хватающие ртом воздух и рассматривающие врага сквозь прицелы. Они тоже устали, потеряли немало товарищей.
– Я уж думал ты сбежал или дрожишь от страха в дальнем углу, – капитан Майкл стоит впереди, с обнаженной саблей. Приятное лицо, столь любимое девушками, искажается противной ухмылкой. – Спускайся, у нас незаконченное дело.
Алексей обращает взгляд к майору Максиму, укрывающемуся за мешками с револьвером в руке. Начальник штаба сжимает губы в тонкую полоску и качает головой – не надо.