Горный Меркурий - Страница 6

— Вероятно, я имею удовольствие говорить с мистером Леонидом Буном?

Леонид густо покраснел. Незнакомцу, видно, не требовалось другого ответа, он с улыбкой продолжал:

— Тогда разрешите представиться: Джеймс Белчер. Как видишь, с нашей последней встречи я изрядно подрос. В сущности, я только и делал, что рос. Да и вообще, если сильно захотеть, всего добьешься. И еще, знаешь, говорят, Сан-Франциско уж такой город — там люди растут быстро. В этом вся соль!

Пораженный, восхищенный и очарованный Леонид робко улыбнулся, блеснув белыми зубами. Тогда удивительный незнакомец, будто самый настоящий мальчишка, спрыгнул на землю, не выпуская поводья, шагнул к Леониду и, сняв с мальчика соломенную шляпу, взъерошил ему волосы. Тут не было ничего необычайного: кто бы ни заговаривал с Леонидом, все так делали. Но этот великолепный и прямодушный джентльмен надел Леониду на голову свою панаму, а его рваную соломенную шляпу напялил на себя; потом взял Леонида под руку и не спеша пошел с ним по дороге и с этой минуты окончательно завоевал доверчивое сердце мальчика.

— А теперь, Леон, давай потолкуем, — сказал этот необыкновенный человек. — Там, под лаврами, есть отличное тенистое местечко. Я привяжу Пепиту, и мы полежим на травке, почешем языки, и плевать нам на школу и на уроки.

— Но вы ведь не настоящий Джим Белчер, — смущенно сказал Леонид.

— А не все ли равно? Чем я хуже его? — с веселым вызовом сказал незнакомец. — Ей-богу, ему со мной и тягаться нечего. Чего тебе еще надо? Или, может, показать тебе документ? Так вот оно, твое письмо, старина, — прибавил он и вытащил из кармана последнее, выведенное старательными каракулями послание Леонида.

— А ее письмо? — из осторожности спросил мальчик.

Что-то дрогнуло в лице незнакомца.

— И ее письмо тут, — сказал он серьезно и показал хорошо знакомый Леониду розовый листок — такие миссис Бэрроуз всегда вкладывала в его конверты.

Мальчик больше ни о чем не спрашивал. Они дошли до лавров. Незнакомец привязал лошадь и улегся под деревом, закинув руки за голову. У него были каштановые усики и длинные-предлинные ресницы. Никогда еще Леонид не видал такого красавца!

— Ну, Леон... — Гость устроился поудобнее и, потянув Леонида за руку, заставил сесть рядом. — Рассказывай, как дела на Сундуке. Все хорошо, а?

Эти слова вновь пробудили в мальчике недавнюю тоску и тревогу, лицо его омрачилось, и он невольно вздохнул. Гость тотчас повернул голову и посмотрел на него с любопытством. Потом взял его смуглую руку в свою и легонько пожал.

— Ну, рассказывай.

— Знаете, мистер... мистер... не могу я... — Он вдруг заупрямился. — Не стану я ничего рассказывать! Я даже не знаю, как вас звать.

— Зови просто Джек, а когда не спешишь — Джек Гемлин. Слыхал про меня когда-нибудь? — вдруг прибавил он и быстро глянул на Леонида.

— Нет, — покачал головой Леонид.

Джек Гемлин укоризненно возвел глаза к небесам.

— И это называется слава! — пробормотал он.

Но Леонид его не понял. И еще он не понимал, почему незнакомец, который, конечно же, приехал к ней, ничего про нее не спрашивает, не спешит к ней, а преспокойно полеживает на травке. Уж он-то, Леонид, вел бы себя по-другому! Он даже рассердился, а потом вдруг догадался: должно быть, этот великолепный джентльмен просто робеет, вроде его самого. И как не оробеть перед таким ангелом! Придется ему помочь.

И вот, поначалу смущаясь, а потом все смелее, подбадриваемый время от времени короткими замечаниями Джека, он стал говорить о ней: какая она красивая... какая добрая... он, Леонид, и подметки ее не стоит... а вот что она сказала... как ступила... как поглядела... Давно он мечтал о человеке, который выслушал бы его так внимательно и дружелюбно! И он излил всю душу, всю нехитрую повесть своей жизни. Рассказал, как она стала неласкова с ним, потому что он тяжко провинился: пошел ловить форель, а ее заставил ждать да еще так глупо дал маху с гремучей змеей.

— Ясно, я дал маху, мистер Гемлин. Не годится рассказывать такой леди про змей, мало ли что я сам про них знаю.

— Да, это большая ошибка, Ли, — с важностью сказал Гемлин. — Уж если женщина со змеей сойдутся, беды не миновать. Сам знаешь, что вышло у Адама и Евы со змеем.

— Да нет, не в том дело, — серьезно сказал мальчик. — И еще вам хочу сказать, мистер Гемлин, что от этого мне прямо тошно. Я уж вам говорил про Уильяма Генри, что он живет у самого ихнего сада и что я показал миссис Бэрроуз, чему он у меня выучился. Ну вот, позавчерашний день пошел я на него поглядеть, а его нигде нету. А там от ихнего сада есть такая дорожка, ею можно срезать напрямик, если кому надо на гору, не к чему и за калитку выходить. Это если кто спешит или не хочет, чтоб его увидали с дороги. Ну вот. Хожу я, значит, кругом, ищу Уильяма Генри, высвистываю его и вышел на эту дорожку. Гляжу, а посреди дорожки опрокинуто старое ведро, валяется на самом ходу кверху дном... понимаете, на такую штуку женщина если наткнется, наверняка поднимет, а мужчина ногой наподдаст. Ну вот, мистер Гемлин, я наподдал, отшвырнул его в сторону и... — Глаза у мальчика стали совсем круглые, он перевел дух и договорил: — ...еле успел отскочить... а то бы мне крышка! Понимаете, под этим ведром сидел Уильям Генри! Весь скорчился, тесно ему, не вылезти никак, и уж до того злой — ужас! Случись вместо меня кто другой, непроворный, не миновать бы ему погибели... Кто Уильяма Генри под ведро засадил, уж он это знал, верно вам говорю.

Гемлин что-то невнятно пробормотал и вскочил на ноги.

— Что вы сказали? — быстро переспросил мальчик.

— Ничего.

Но Леониду показалось, что мистер Гемлин крепко выругался.

Гемлин прошелся взад-вперед, будто хотел размяться, потом спросил:

— Как ты думаешь, змея ужалила бы Бэрроуза?

— Вот еще! — сердито и удивленно воскликнул Леонид. — Никакого не Бэрроуза, а бедняжку миссис Бэрроуз. Ясное дело, он расставил ей ловушку — неужто вы не понимаете? Кто ж еще мог такое подстроить?

— Да, да, конечно, — сдержанно согласился Гемлин. — Разумеется, ты прав... это все он подстроил... На том и стой...

Но по его лицу, по голосу было ясно: что-то не так. И смотрел он как-то чудно.

— А сейчас вы пойдете к ней? — быстро спросил Леонид. — Я вам покажу, где ее дом, а потом сбегаю и скажу, что вы тут ждете.

— Погоди немного, — сказал Гемлин, взял свою панаму, надел ее и положил руку на кудрявую голову мальчика. — Видишь ли, я хочу ее удивить. Сильно удивить! — с расстановкой прибавил он и, чуть помедлив, продолжал: — Ты рассказал ей, как нашел это ведро?

— Ну, ясно! — с упреком сказал Леонид. — Неужто я допущу, чтоб Уильям Генри ее ужалил? Она бы померла.

— Пожалуй, это бы и Уильяму Генри даром не прошло. То есть, — поправился Гемлин, — я хочу сказать, ты бы ему этого не простил. А что она тебе сказала?

Лицо мальчика омрачилось.

— Сказала спасибо... и что я очень внимательный... и добрый... а ведро, наверно, кто-нибудь просто нечаянно забыл... и... — он запнулся, — что я... последнее время больно много тут околачиваюсь, а Бэрроуз — он глядит в оба, так лучше мне денька три не приходить.

Слезы навернулись ему на глаза, но он стиснул кулаки, засунул их поглубже в карманы и все-таки сдержался. Быть может, немного помогла и ласковая ладонь Гемлина, что лежала на непокрытой мальчишечьей голове. Гемлин достал из кармана записную книжку, вырвал листок, снова сел и, держа книжку на колене, начал писать. После недолгого молчания Леонид спросил:

— Мистер Гемлин, а вы были когда-нибудь влюблены?

— Нет, — спокойно отвечал Гемлин, продолжая писать. — Но раз уж ты об этом заговорил, вот что я тебе скажу: я давным-давно об этом думаю и непременно когда-нибудь влюблюсь. Только сперва разбогатею. И тебе тоже советую: не спеши.

При этом он ни на минуту не отрывался от письма — такой уж он был человек: разговаривает, а самому будто вовсе и неинтересно, слушают его или нет, кстати ли его слова или не к месту и не говорит ли в это время кто другой. И, однако, именно поэтому его всегда слушали внимательно. Но вот он дописал записку, сложил, сунул в конверт и надписал его.