Горец. Гром победы - Страница 14

– И все же я не был бы столь благодушен к ним, ваше превосходительство. Условия содержания пленных должны быть человеческими. Но ничего даром. Их на нашу землю с оружием в руках никто не звал. Кстати, к вам прикрепили выездного судью военно-полевого суда. Так что всех нарушителей дисциплины и воров к нему отправляйте. Он найдет им место на каторге. Лет на десять. Каменоломен тут много. Но это будет уже не ваш приказ, а вступление в силу законного решения суда.

Бьеркфорт задумался.

Сам я был доволен результатом. На такое количество квалифицированных специалистов с одного большого лагеря и не надеялся даже. А как пленных рабочих использовать – я уже продумал. Детали – они и есть детали. Главное – сборка, к которой их никто никогда не допустит. А простых деталей в любом изделии много. Остальных вполне можно задействовать на продукции гражданского назначения – тех же керогазов, к примеру. Для стимула я даже зарплату платить им буду. Немного – как своим рецким ученикам платим. И лавку им с табаком, мыльно-рыльным и сладким поставлю. В другом месте они и этого не увидят.

Дальше наш путь лежал в горы. В старый феодальный замок, который герцог отвел под уединенное проживание пленным офицерам. Все пленные генералы содержались в императорском поместье под Химери, поближе к генеральному штабу, который с ними часто консультировался по многим вопросам, чего я откровенно не понимал. Допросить это одно, а вот консультироваться с врагом по вопросам ведения войны – это в голове у меня не укладывалось.

Бьеркфорт чувствовал себя несколько не в своей тарелке. Быть надсмотрщиком над пленными, хоть и самым главным, ему претило. Что поделать – он был человеком старой формации. Романтической. Любой узник, будь он хоть из прожженных уголовников, вызывал у него сочувствие самим фактом своего нахождения в узилище.

Даже охрану ему мы с герцогом просто навязали. Ох он и возмущался тем, что в его охране сразу два ручных пулемета, которых на фронте не хватает у кавалерии.

Долина радовала глаз своим цветущим видом. Здесь весна полностью вступила в свои права. Цветами покрылись даже дикоросы на горных склонах. А воздух, настоянный на цветочных ароматах!.. Если была бы возможность его продавать, от покупателей отбоя бы не было. Просто кусочек рая, до которого мы доехали по приличному шоссе, построенному пленными в прошлом году.

Замок Гринель венчал высокий холм, запирающий вход в долину. Единственная дорога в нее проходила мимо него. Все другие места были непроходимы. Природой так предусмотрено или с помощью людского труда устроено – по прошествии столетий уже не разобрать.

Дорожное полотно достаточной ширины, чтобы без проблем разъехались две телеги, состояло из отесанных булыжников, а начиная с входа в ущелье – уже из плотно подогнанной каменной брусчатки «елочкой». Через многочисленные ручьи с гор были перекинуты прочные каменные мостики. Любит герцог свою долину. И предки его любили свой домен.

Сама фортификация была устроена так, что въездная дорога в замок огибала его полностью по спирали и круто разворачивалась перед самыми воротами. Даже нормального тарана на этой площадке не поставить. Не говоря о том, что практически к воротам его и не подтащить под постоянным обстрелом.

На въезде в долину сразу за мостом через узкую бурную речку стояло капитальное двухэтажное каменное здание контрольно-пропускного пункта, оборудованного шлагбаумом. Службу нес большой наряд. Примерно половина взвода горных стрелков. Здесь у нас проверили документы и пропустили дальше. Пояснили, что даже для жителей долины с начала войны въезд только по пропускам.

В начале ответвления от дороги в сам замок стоял еще один КПП. С полевым телефоном.

К самому замку наш поезд из трех колясок пропустили только после отданного распоряжения сверху, и то дали провожатого, хотя, казалось бы, где тут можно заблудиться?

Снизу замок казался намного меньше, чем он есть на самом деле. Такой вот оптический обман и хитрость средневековых строителей.

В проеме открытых ворот перед внешним двором, в котором сконцентрировались все службы – конюшня, кузня, кордегардия, нас встречал сам комендант замка и офицерского лагеря для военнопленных – полковник Бакфорт. Пожилой уже человек, полностью выслуживший все пенсионные сроки, но еще бодрый такой живчик.

Сразу за нашим въездом ворота закрыли.

Полковник представился. Кто мы такие, ему уже сообщили по телефону, и он, выразив нам свое удовольствие знакомством сразу с двумя имперскими рыцарями, повел нас в свой кабинет, откуда был виден внутренний двор замка.

В окно хорошо просматривалось, как пленные офицеры совершают моцион.

Бьеркфорт был одет по полной форме. Я же со своей полевой формы снял погоны, так как выступал в качестве камергера герцога, официально надзирающего за эксплуатацией его собственности. Это чтобы не путать собеседников, которые, узрев майорские погоны, обязаны были бы обращаться ко мне «ваше превосходительство». Нельзя так издеваться над военными.

Полковник, кинув взгляд в окно и убедившись, что там все в порядке, стал вводить нас в курс дела.

– Здесь у меня, ваши превосходительства, двести шестьдесят два подопечных в офицерских чинах. Из них штаб-офицеров девяносто два. Им оставлены для услужения их же денщики. Плюс республиканский фельдфебель с хозяйственной командой из пленных рядовых видом поприличней. Итого триста пятнадцать человек контингента. На охране и обороне рота горных стрелков. Происшествий нет. В карцере никто не сидит.

– Что-то маловато офицеров, – удивился я. – Мы на Восточном фронте их гораздо больше в плен взяли.

– Здесь только те пленные офицеры, которых к нам изначально отправили с Западного фронта еще в прошлом году. И с тех пор к нам прислали не больше двух десятков штаб-офицеров, которые до того отбывали свой плен в поместьях тех аристократов, кто их пленил. Теперь такое запрещено. Но мы не единственный такой офицерский лагерь в старом замке. В империи еще есть десяток подобных. Просто у нас в Реции такой один.

– Не скучно им тут? – спросил Бьеркфорт.

– Плен, экселенц, вообще дело скучное, – отозвался полковник. – Я на себе испытал это в прошлую войну. Но в замке неплохая библиотека, и пленные дорожат правом ею пользоваться. Есть бильярд. Два раза в год, в теплое время, у них есть возможность отослать или получить письмо от родных. Через Швиц. Даже посылки им присылают.

– Надеюсь, не со снастью для побега? – настороженно спросил генерал.

– Что вы, экселенц, посылки проверяются на предмет запрещенных вещей, и из замка сбежать невозможно. Но даже если пленник и умудрится выбраться за стены, то на пути у него два КПП, которых не обойти, а в долине крестьяне только этого и ждут. Объявленная премия за поимку беглеца – целых два золотых.

– И попыток побега не было? – спросил я.

– Нет, ваше превосходительство, – ответил комендант. – Не было. Тем более что контингент тут находится с начального периода войны, когда еще не возникло окопное ожесточение сторон. Да и обращаемся мы с ними хорошо. Правда, не лучше, чем обращались со мной в республиканском плену. Итак, пока готовят обед, я бы хотел узнать, что именно вас интересует в моем хозяйстве?

– Все, – вздохнул генерал. – Мне интересно все, раз меня поставили на такую службу.

– А вам, ваше превосходительство? – повернулся полковник ко мне.

– Меня интересуют личные дела пленных офицеров. И после их просмотра я хотел бы поговорить с некоторыми из них, но так, чтобы этого не увидели их товарищи.

– Такое тоже возможно, – кивнул полковник. – И если все предварительные пожелания высказаны, то прошу пройти в мою трапезную. Похвалюсь, что личный повар у меня тоже пленный – из лучшего ресторана Лютеца. Любую кухню мира готовит, не только республиканскую.

Полковник открыл дверь и сделал приглашающий жест рукой.

– Прошу.

Личные дела офицеров были тоненькими. Стандартная анкета. Описание обстоятельств попадания в плен. Замечания по соблюдению режима содержания. Наказания и поощрения. Жалобы и предложения, поступившие от самого пленного. Все.