Гордость и соблазн - Страница 71

— А вы уверены, что с ним будет все в порядке, доктор Хагис?

— Я всего лишь врач, Эмили, а не пророк. Если говорить медицинским языком, все разрешится в течение следующих двадцати четырех часов. Но по всем признакам его организм крепок, рана не воспалена, инфекция исключена, и, как я уже говорил, лихорадка это обычная реакция организма на сильное травматическое вмешательство. — С этими словами он закрыл сумку с инструментами. — Точно следуйте моим инструкциям, дорогая. Вам предстоит долгая бессонная ночь, но, если лекарство окажет свое действие, к утру лихорадка должна прекратиться. Если он вспотеет среди ночи, протрите его осторожненько и помните, что надо давать ему как можно больше воды — сколько он в состоянии будет выпить. Я навещу вас завтра утром.

— А как насчет еды?

— Я не думаю, что ему захочется. Воды будет достаточно. Если он придет в себя и попросит есть, я советую вам начать с бульона. Может быть, Роза принесет вам немного горячего бульона из «Гарви-Хауса».

Роза! Она совсем забыла о ней. Ее смена закончилась уже несколько часов назад. Может быть, она приходила раньше, когда Эмили спала?

Ей надо было так много сказать своей дорогой подруге. Сколько всего произошло с тех пор, как они в последний раз делились друг с другом самым сокровенным. Она хотела рассказать Розе, как сильно полюбила Джоша Маккензи.

Чувства Эмили к Джошу изменились, но она боялась, что он, как и прежде, намерен избавиться от нее. Как только детектив придет в себя, он поймет, что она чуть не стала причиной его смерти. Тогда все вернется на свои места, и Эмили в наручниках поедет в Лонг-Айленд.

Доктор ушел, и девушка принялась нервно ходить по комнате, каждые несколько минут останавливаясь у постели Джоша и проверяя его лоб.

Вспомнив, как мать лечила ее, когда она в детстве болела, Эмили намочила полотенце и положила на лоб Маккензи влажный компресс. Это всегда помогало ей, когда она была маленькая.

Ее дежурство продолжалось несколько часов. Она заставляла Джоша глотать лекарство, вливала в его рот воду, меняла мокрое полотенце у него на лбу. Иногда он покорно слушался ее, другой раз вырывался и что-то бормотал в бреду.

Когда миновала полночь, послышался легкий стук в дверь, и девушка услышала, как ее кто-то зовет:

— Эмили!

Узнав голос Розы, она поспешила отпереть дверь.

— Я увидела, что у тебя горит свет, и решила, что ты все равно не спишь. Как дела у Джоша?

— Не очень хорошо. У него началась лихорадка. Доктор оставил какие-то таблетки, чтобы он принимал их каждые два часа.

Роза взяла ее за плечи и посмотрела прямо в глаза.

— Золотце мое, когда ты спала последний раз?

— Недавно. Я проспала четыре часа, и в это время у Джоша начался жар.

— И теперь ты чувствуешь себя виноватой из-за этого, не так ли? Ты совсем вымоталась. Иди в соседнюю комнату и немного отдохни. Я подежурю около него.

— Я не могу спать, зная, что он… — Она остановилась и сделала глубокий вдох. — Роза, я люблю его.

— Золотце мое, ты могла бы этого мне и не говорить. Все это написано у тебя на лице.

— А теперь… все безнадежно.

— Ты ничего об этом не можешь знать. Да, его ранили, а теперь у него лихорадка. Но это совсем не значит, что он собирается умирать, Эмили. Если бы ты не была так измотана, тебе в голову не пришли бы такие глупости.

— Ты ничего не понимаешь. Если бы не я, его бы никогда не ранили.

— Что ты имеешь в виду? Ты же не виновата, что поезд остановили грабители.

— Его ранили не во время нападения на поезд. Его подстрелили, потому что я не послушалась его, хотя он предупредил меня оставаться в поезде и никуда не выходить. У нас было отдельное купе, и когда он пошел помогать отбивать нападение, он велел мне сидеть тихо и держать дверь запертой. Но я вышла из поезда. — Эмили передернуло, когда она припомнила подробности. — Бандиты, которые напали на поезд, заметили меня и захватили в плен. Их было трое. Джош выследил их и освободил меня как раз в тот момент, когда их главарь собирался… — Она остановилась и отбросила от себя тягостное воспоминание. — Они попали ему в спину, когда мы уже спасались бегством. И теперь он… он…

— О дорогая! — произнесла Роза, обняв подругу за плечи. — Что говорит мистер Хагис?

— Он настроен оптимистично.

— Значит, все будет в порядке. Ты говорила Джошу о своих чувствах?

— Нет. Я уверена, он просто посмеется надо мной — или подумает, что я снова хочу его перехитрить, чтобы он не отвозил меня домой.

— Не думаю, что ты права, если я хоть что-то смыслю в мужчинах. И поверь мне, золотце мое, что уж в этом-то я разбираюсь.

— Джош столько раз повторял, что он думает о таких женщинах, как я. А теперь, когда я виновата в том, что он ранен… — Она безнадежно махнула рукой. — Какая во всем этом польза?

Подойдя к постели Джоша, девушка сняла влажное полотенце с его лба и намочила его холодной водой.

— Я должна связаться с его семьей. Он всегда так тепло говорил о них, они очень близки.

— Эмили, сядь, пожалуйста, дорогая, — озабоченно сказала Роза.

— Он боготворит своих родителей. — Эмили взглянула на Розу. — Ты знаешь, его родная мать погибла от рук бандитов во время Гражданской войны.

— Я не знала, — ответила Роза.

— И его бабушка тоже. Ужасно, правда? Его отец и дядья тоже пошли на войну. Они сражались за Конфедерацию.

— Можно догадаться, если они из Техаса.

Эмили знала, что Роза слушает ее просто из жалости, но она не могла остановиться. Иначе она разрыдается.

— На их ранчо напала банда разбойников, они изнасиловали и убили мать и бабушку. — Она смотрела на Розу, не обращая внимания на слезы, текущие по ее щекам. — Все мужчины были на войне, а женщины в одиночку не могли дать отпор бандитам. Я, конечно, слышала рассказы о войне, как она происходила на Севере, у меня даже был кузен, которого убили при Геттисберге. Но я никогда не представляла, что что-то подобное могло произойти с бедными женщинами, которые жили на Юге. Они остались одни, защищая самих себя, сопротивляясь солдатам разных армий, которые проходили через их ранчо. И почти все мужское население было убито или ранено — их отцы, мужья, сыновья, возлюбленные.

— Я знаю, — печально ответила Роза. — Моя мать была в Новом Орлеане, когда его занял Батлер. Все жители называли его Зверем, потому что он объявил своим людям, что они могут взять любую женщину в городе, как будто это ненужный хлам.

— Неужели он действительно так говорил? — в ужасе спросила Эмили.

Роза пожала плечами:

— Не знаю, может быть, не точно такими словами. Но если женщина наносила оскорбление солдату-янки — а ты ведь понимаешь, что они не собирались бросаться на шею солдатам врага, занявшего их родной город, — тогда любой солдат имел право арестовать ее как возмутительницу спокойствия.

Слезы текли по щекам Эмили, но она, так же как и Роза, знала, что это слезы, которые она старалась сдержать весь предыдущий день. Печальная история была просто поводом, чтобы «открыть шлюзы».

Роза не пыталась успокоить ее. Слезы были необходимы для Эмили, как лекарство — для Джоша. И к тому времени как Роза собралась уходить, Эмили уже справилась со слабостью и почувствовала себя лучше.

Эмили провела мучительную ночь, наблюдая, как Джош бьется в тисках лихорадки. К утру, когда на горизонте появилось солнце, дух Эмили начал слабеть.

Всю ночь она силой заставляла раненого принимать лекарство, неукоснительно соблюдая интервалы, остужала горячую голову Джоша холодными компрессами, приподнимала его с подушек, чтобы влить воду в его спекшиеся от жара губы.

В отчаянии она наконец отбросила смущение и сняла с Маккензи всю одежду, чтобы протереть его взмокшее от болезненного пота тело. Эмили никогда раньше не видела обнаженного мужчины и сначала смутилась, очарованная прекрасной симметрией мускулистого, сильного тела.

Любовно прикасаясь к нему, она нежными движениями протерла его могучие плечи и грудь, длинные мускулистые ноги. Ее переполняло тайное чувство обладания — ведь никто, кроме нее, не имеет права видеть эту красоту.